Сегодня исполняется 75 лет одной из самых ярких спортсменок советской эпохи. Корреспондент «СЭ» побеседовал с четырехкратной олимпийской чемпионкой и девятикратной чемпионкой мира в ее доме под Ижевском.
– Незадолго до вашего юбилея Александр Бречалов, временно исполняющий обязанности главы Удмуртии, выступил с идеей дать ваше имя лыжному марафону. Как отнеслись к подобному предложению?
– Нормально. Если здорова, я всегда присутствую на тех соревнованиях, которые проходят в нашем городе. Так что чем могу – помогу.
– Не смущает, что в Удмуртии уже много всего названо в честь Галины Кулаковой?
– Скоро может появиться еще улица Кулаковой. Помню, когда в честь моего хорошего знакомого ижевского оружейника Михаила Калашникова назвали проспект, я подумала, что это здорово. И вот теперь очередь дошла и до меня. Даже бюст мой собираются поставить. Конечно, немного неудобно. Я человек скромный. Но, с другой стороны, в финском Лахти, помню, на стадионе стоят скульптуры известных лыжников. А мы чем хуже?
СТО РУБЛЕЙ ЗА МЕДАЛЬ
– В вашем доме на втором этаже действует музей, посвященный вашим победам. Часто туда приходят люди?
– Часто. Порой я даже не успеваю за всеми уследить. Только вчера приехали два автобуса школьников из какой-то деревни. Вышла к ним, села подписывать открытки. Писала, пока рука не заболела. Детки подходят: «А можно мы вас обнимем?» Как тут откажешь. А потом кричат из автобуса: «Галина Алексеевна, вы вас любим». У меня от этого слезы наворачиваются, и мурашки по коже.
– Какой экспонат в музее дорог вам больше всего?
– Конечно, мои медали, первый в истории Кубок мира и серебряный олимпийский орден. По-моему, я единственная из лыжниц, которая его получила.
– Некоторые из знаменитых чемпионов продают награды ради денег. Вы бы смогли?
– Мне тоже предлагали полторы тысячи рублей за медаль. Я ответила, что с голоду еще не подыхаю, и ни за что не продам. Не понимаю, как это можно расстаться с наградой, которую ты завоевал своим потом и кровью?
– Вы после окончания карьеры не испытывали материальных проблем?
– Ну как… Все деньги, которые я заработала в спорте, вложила в этот дом. Когда закончили строительство, не на что было даже мяса на новоселье купить. Часть работ для того, чтобы сэкономить, сама делала. Сама сидела на крыше, не было денег рабочих нанять.
– Дома за победы в ваше время никто не дарил?
– За золотую медаль на международных стартах платили по сто рублей. В итоге я копила на дом 16 лет. А в 1991-1992 годах выжила только благодаря своему хозяйству. После распада СССР мне отказались платить союзную пенсию. Написали – обращайтесь по месту жительства, и все. В итоге кормилась с огорода, продавала овощи да консервированные огурцы. Но в итоге выжила, опыт выживания был еще с послевоенных лет.
КОРОЛЕВА ПОДЪЕМОВ
– Смотрите сейчас крупные лыжные соревнования по телевизору?
– Смотрю, но не на что смотреть. В основном за биатлонистов теперь болею.
– А за Устюговым на чемпионате мира в Лахти неужели не следили?
– Следила. Но я в основном переживаю за наших лыжниц, а им до уровня Сергея пока далеко. Причина, на мой взгляд, в том, что они не умеют тренироваться. У нас лыжероллеры весили по пять килограммов – мы на них с Ведениным и Сметаниной на сборах в Бакуриани на перевал ходили. У нас после этого надкостницы буквально отваливались. Вот это были тренировки.
– Это были самые любимые ваши занятия на сборах?
– Мне еще очень нравился бег с имитацией. Это когда с лыжными палками бежишь в гору, отрабатываешь технику. Я всегда была быстрее всех. Тренеры говорили, что у меня словно пропеллер сзади и что на тренировках меня надо сдерживать. Я и зимой на подъемах всегда выигрывала, а равнину терпеть не могла, у меня от нее спина ныла.
– В советские времена наши спортсмены уступали иностранным соперникам в плане экипировки?
– Не думаю. У нас были отличные финские лыжи, иногда даже лучше чем, у самих финнов. Единственное, приходилось покупать за границей мазь. Чтобы найти на нее деньги, брали с собой по две бутылки водки – столько разрешали вывозить из Советского Союза. Их и меняли мазь. Было очень стыдно, а куда денешься?
– Сами лыжи смазывали?
– Этим в основном занимались тренеры. Но чистили лыжи, и ставили крепления мы самостоятельно, никаких сервисеров у нас не было.
ДО СИХ ПОР НЕ СОГЛАСНА С НАКАЗАНИЕМ
– Много было травм во время вашей карьеры?
– Перед Олимпиадой-1980 в Лейк-Плэсиде упала на сборе в Бакуриани, и так выбила плечо, что кость торчала. Приехала на Олимпиаду – ложку до рта донести не могла. Два года не могла спать на этом плече. Поехала к бабушке-целительнице, она провела по больному месту руками, и все прошло. Вот и не верь после этого в такое лечение.
– Норвежские лыжники сильно жалуются, что у них от мороза начинается астма. Не сталкивались с такой проблемой?
– Бог миловал. Иногда кашляла, часто болела перед ответственными соревнованиями. Помню, перед Олимпиадой-1976 в Инсбруке было очень холодно, минус 20. Мы проводили контрольную тренировку, и надышались. У меня начался насморк, ночью перед гонкой заложило нос. Закапала сосудосуживающее, а у меня после финиша нашли какой-то эфедрин. Но я же больная бежала! У меня язык к небу прилип так, что я плюнуть не могла, а меня обвинили в допинге и отняли медаль. Знаете, как я тогда плакала?
– А я слышал версию, что виной всему были не капли от насморка, а успокоительное. Якобы у вас тогда случились семейные проблемы.
– Это вы путаете меня с конькобежкой Галиной Степанской. У нее перед Олимпиадой-1976 умер отец, и она пила успокоительное. Быть может, из-за этого случая и у меня начали искать этот эфедрин. Никогда не поверю, что с таких капелек у меня вдруг взялась дополнительная сила. До сих пор не согласна с тем наказанием.
– Значит, все-таки можете понять норвежцев?
– Не знаю. Астма – страшная болезнь. У меня брат ей страдал, и умер, когда не успел дотянуться до пузырька с лекарством. Ни за что не поверю, что с таким диагнозом можно бегать. Просто норвежцам все прощается, в этом все дело.
ПЕРЕВОЗНОЙ БУФЕТ
– В ваши времена не было специального спортивного питания. Получается, бегали на одних натуральных продуктах?
– Ну да. Как-то на соревнованиях в Швеции я даже резко худеть начала, потому что плохо кормили в гостинице. Спасались чаем с сахаром, хлебом и черной икрой, которую мы всегда возили с собой. И еще колбасой – ее тоже брали из СССР. Сделаешь себе бутербродик перед сном – и сразу полегчает.
– Получается, у вас с собой был целый буфет.
– Ну, какой буфет? Баночки две-три икры и палка колбасы. Кстати, хранить это все на соревнованиях было очень непросто. Холодильников не было, а по нашим номерам порой прошаривались. Икра пропадала регулярно.
– Какая страна, из тех, где вы выступали, произвела на вас наибольшее впечатление?
– Япония. Меня там поразил голубой снег. Воткнешь лыжную палку в снег, вытащишь – а там голубые прожилки. И еще идешь там по зимнему лесу – и вдруг попадается куст с зелеными листьями. Так и не узнала, что за удивительное растение, не до этого было.
– А в России какое было ваше любимое место для выступлений?
– Очень запомнилось, когда перевели чемпионат СССР из Мурманска в Сыктывкар. Меня там поражало количество болельщиков. Цветных курток у наших людей еще было. И вот представьте – клубится вдоль трассы огромная черная-черная туча. Тысячи черных пальто. Дети убегали с уроков для того, чтобы посмотреть на нас, олимпийских чемпионок. Через год или два даже каникулы стали подгадывать под чемпионат, чтобы его могли посмотреть школьники. Вот какая была любовь.
Олег ШАМОНАЕВ, «Спорт Экспресс»
