Евгения Буртасова (в девичестве Павлова) в паре с Матвеем Елисеевым завоевала серебро на «Рождественской гонке», которая уже второй год подряд вместо традиционного Гельзенкирхена проходит в Рупольдинге и без зрителей.
В этом году судьба подготовила биатлонистам одну общую проблему — дождь, который шел все время гонки, и еще одну, которая коснулась только россиян и украинцев, когда у организаторов сломался тайминг, гандикап пасьюта оказался неправильным и Буртасовой пришлось внезапно для себя уходить на свой этап в пасьюте с 14-секундной задержкой.
Мы встретились с Евгенией уже после завершения соревнований, и она рассказала об экстремальных условиях в Рупольдинге, стрессе от непонимания запрета стартовать и проблемах, которые отправили Буртасову на Кубок IBU вместо Кубка мира.
— Были в карьере настолько мокрые гонки?
— Нет. Год назад здесь же, на «Рождественской гонке», было настолько же снежно, насколько мокро в этом.
— Не было мыслей, что можете простудиться, заболеть и сезон, по сути, пойдет под откос?
— От этого никто не застрахован. Все выходят, бегут и работают. Соперники сильные, они готовятся, тренируются, и нужно просто выходить и работать. Сегодня все были в одинаковых условиях, все мокли. О том, что могу простыть, я не думала, нужно было просто после гонки быстро переодеться. Холодно было лишь на старте пасьюта, а затем я согрелась, после финиша переоделась, было нормально. Мерзнуть начала только на награждении.
— Между масс-стартом и пасьютом успели согреться?
— Нет (смеется). У нас и в этом, и в прошлом году не было возможности зайти в теплое помещение, так как финиш мужчин и старт женщин разделяли пятнадцать минут. Я успела только переодеться, проехать пару кругов и уже позвали на старт.
— Ну, в сухое, тем не менее, переоделись.
— Нет, я надевала сырое, потому что сухого уже ничего не было. Рюкзак с вещами полностью промок, в чехле от лыж, куда Матвей скидывал вещи, была просто лужа. Дождевики из-за того что мы их снимали и выворачивали, промокли.
— Взяли чистое сырое и переоделись?
— Да, проветрилась и надела (смеется). Носки перед пасьютом переодела, но побежала и поняла, что все, это уже не вариант. Сухие вещи были только в вакс-кабине, чтобы переодеться после финиша.
— Сколько времени в общей сложности провели в сырой одежде?
— Мы с Матвеем что-то напутали и вышли раньше, покатались, но дождя тогда еще не было. В 16 часов началась пристрелка, и больше уже возможности куда-то зайти погреться не было. В прошлом году было так же, только тогда пошел снег, мы тоже стояли мокрые, никуда не заходили. Скажу, что дождь даже лучше, чем снег, который тает прямо на тебе, липнет ко всему, куда-то попадает, нужно чистить ботинки и так далее. Дождь просто идет и идет.
— И вот вы вся мокрая, стоите, ждете Матвея, а тут вас с Джимой останавливают. Быстро поняли, что происходит?
— Я вообще не поняла! Понимаю, что вот-вот передача, я выхожу, а меня тормозят и говорят: «Нет!» Понимаю, что нужно подождать, но почему — не понимаю. Знаю, что мы с Юлией ничего не нарушили. Хочу сказать, что организация в этом году была ужасная. Год назад мы приходили на пасьют, и там был отмечен коридор, висели фамилии, кому в какой коридор и какое отставание, как в нормальном пасьюте. Здесь же есть специфика — отставание в масс-старте делят пополам, а те, у кого выходит больше минуты, стартуют одновременно. В этом году был побит рекорд — одновременно таким образом стартовало шесть команд. Так вот, в этом году фамилий не было, отставания тоже не было, просто висели пустые дощечки. Ходит человек с каким-то листком, никому ничего не показывает, все у него спрашивают. Я посмотрела, мы с Джимой должны были стартовать в одно время с отставанием 38 секунд. Встала в первый коридор, понимаю, что мы с ней стартуем одновременно, она тоже это понимает. Стоим на старте, на табло 38, мы подождали секунду и ушли на дистанцию. И вот эта ситуация. Меня не пускают, подъезжает Джима, ей начинают объяснять, она тоже не понимает, потому что судья говорит по-немецки и мы почему-то услышали, что ждать нужно сорок секунд. Ничего не понимаем, стоим. Подъезжает Матвей и с округлившимися глазами говорит: «Ты чего?», а я ему отвечаю: «Я ничего, я не могу!» Он не понимает, что происходит, я тоже. Затем оказалось, что не сорок, а четырнадцать.
— Видимо c немецким акцентом fourteen прозвучало как forty.
— Да. Я на Джиму смотрю, она говорит: «Сорок?!» Затем выяснили, что четырнадцать.
— Сказалось все это?
— Подбило немного. Я перенервничала, не понимала, что делать, какой-то треш, колоссальная неорганизованность. Да, проблема хронометража, но я-то в чем виновата?
— Насколько неприятно стрелять лежку под дождем, когда и коврик и вы сама — насквозь?
— Это уже в гонке происходит, ты не обращаешь на это внимание, главное — чтобы локти не скользили. Хорошо, что у нас локти прорезиненные. Это гонка, так что без вариантов — дождь, снег, любые условия. Неприятно, конечно, но ты этого не замечешь, только когда приходишь после нее, а у тебя все мокрое, можно выжимать. Год назад я в душ пошла не раздеваясь, в термобелье, в комбинезоне, в ботинках, потому что очень хотелось согреться, а всю форму так или иначе нужно было стирать. В этом году перед награждением успели переодеться, организаторы подождали.
— Что ответите людям, которые скажут, что на этой «Рождественской гонке» не было элиты биатлона, стартовали вторые, а то и третьи составы, поэтому ее результаты ничего не значат?
— Скажу, что этот формат особый, гонка очень скоротечная и вливаться в нее нужно полностью. Сегодня были очень сильны канадцы, украинцы, но не повезло. Темп очень высокий, надо максимально концентрироваться на стрельбе. И говорить, что кого-то не было… ну, пусть приедут, пробегут. Для меня все соперники в этом году были конкурентоспособными. Австрийцы, которые выиграли в итоге, в масс-старте нам проиграли. Эта гонка очень своеобразная.
— Говоря об этом сезоне, навряд ли вы готовились на этапы Кубка IBU, амбиции явно были выше. Отсюда вопрос — что не получилось, почему вы не на КМ, почему вы на Кубке IBU?
— Как бы так сказать, чтобы никого не обидеть… В прошлом году я была на самоподготовке и выполняла нагрузку с личным тренером, который хорошо меня знает. Цель была — выполнить его план «от и до» и что-то еще добавлять свое. В этом году такой возможности не было. После чемпионата России мы подошли и спросили о возможности самоподготовки. Нам все сказали, что это невозможно — все готовятся в команде, а люди с самоподготовки в команду не попадут. Хорошо — я пошла в команду, начала готовиться. А в команде я не имею права реализовывать свой план. Не то чтобы в команде все плохо, тренеры там замечательные, нас контролировали, мониторили биохимию и здоровье, пылинки сдували, команда замечательная. Но что-то в плане, написанным Евгением Куваевым, пошло не так, чего-то мне не хватило. Я понимала, чего не хватало, мы это обсуждали, но я же не могу добавить в план, который тренер написал на сезон, что-то свое, потому что затем тренеру нужно будет что-то делать с эффектом этой работы. Спортсмены, я думаю, не могут так делать. Мне казалось, что все будет нормально, но что-то пошло не так.
— Перед началом предсезонной подготовки у вас была возможность выбора между группами Шашилова и Куваева?
— Михаил Шашилов сказал, что я отказалась с ним тренироваться. Отвечу как есть: у меня нет конфликта с Шашиловым. Когда он появился на этапах КМ в прошлом сезоне, я просила у Шашилова прощения, спрашивала: «Мне нужно за что-то извиниться?» Он ответил, что все нормально, что ему со мной делить нечего. Свидетелем этого разговора был Николай Загурский. Но после этого никакого контакта, диалога с Шашиловым не произошло.
После того как я попросилась на самоподготовку и мне отказали, стало ясно, что буду готовиться в команде. Хорошо — какая бы команда ни была, я буду готовиться. Публикуют списки, мы с Акимовой во второй команде, так сказать, хотя нам сказали, об обе команды равноценны. Я не стала ничего оспаривать, но мне никто ничего не предлагал, я ни от чего не отказывалась, я просто все узнала уже по факту публикации списков.
Знаю, что Шашилов подходил к Акимовой и предлагал с ним тренироваться. Таня спросила, можно ли будет на сборы брать с собой ребенка, потому что она к нему очень привязана. Спросила, можно ли будет менять какие-то тренировки. Ей ответили, что тренировки только по плану Шашилова и на сборах никаких детей. И она все правильно сделала, отдав предпочтение семье, я бы тоже так поступила. Подводя итог, повторю: меня никто в группу Шашилова не звал, о том, что я в нее не попала, я узнала лишь после публикации списков.
— И вот начинается сезон, и вы видите в основе Кристину Резцову и Ульяну Нигматуллину, которые были на самоподготовке.
— Тут вопрос к Шашилову, он сам в интервью говорил, что с отбора на КМ никто с самоподготовки не поедет, максимум — на Кубок IBU. У него надо спрашивать, я не тренер, я не решаю. Поехали и поехали.
— А вы не поехали, потому что провалили отбор в Тюмени.
— В этом году я адекватно оцениваю свое состояние и не говорю, что мне нужно на КМ, не рвусь. Бегаю по своим возможностям. Знаете, все винят спортсменов, что мы не тренировались, что мы плохие. Мы — исполнители. Нам сказали — мы сделали. У нас все проверяют, смотрят данные с пульсометров, кто и что делал. И если кто-то отклоняется от задачи на тренировку, то это сразу видно по пульсу, по зонам интенсивности, по времени тренировки. Эти же данные отслеживает группа аналитиков, которая сидит в СБР. И если я буду делать что-то по-своему, то и к тренеру у руководства возникнут вопросы.
— Говоря о Резцовой и Нигматуллиной, я имел в виду возможные ваши сожаления, что в отстаивании возможности тренироваться с личным тренером вы не проявили большей принципиальности и упорства.
— Нам в один голос сказали, что возможности нет и что людей с самоподготовки, насколько я поняла, не допустят даже до отбора на КМ. Сказали, что отборов не будет, что команда будет формироваться с централизованной подготовки. Повторюсь — я исполнитель. Как сказали — так и сделала.
— Хорошо, вы исполнитель. Как у спортсмена у вас богатое прошлое в контексте провальных из-за проблем со здоровьем сезонов. Страх ошибок в тренировочном процессе, недоверие тренеру присутствуют или они за последние годы ушли?
— Нет. Каждый год приходит новый тренер сборной, и я ни разу не помню, чтобы он подошел попросил номер личного тренера, чтобы поговорить и узнать особенности спортсменки. Нас личные тренеры ведут с детства, они это знают. И в прошлом году я работала с личным тренером, и я бежала, результат был.
— А те тренеры, которые сменяли друг друга в сборной, они к вам — не к личному тренеру, а именно к вам — подходили, спрашивали, что и как по опыту вам подходит, а что категорически нет?
— Нет. С Куваевым разговаривали, он раньше был аналитиком, знает мои тренировки и реакцию на них. Я говорила ему, что мы делали в сезоне-20/21 то-то и то-то, так-то и так-то. Он сказал, что не надо этого делать, написал план. Ну хорошо, я пошла по его плану. И вот так получилось.
— Чего не хватило в плане Куваева?
— В региональной команде я, можно так сказать, иногда умирала на тренировках. В этом году таких работ у нас не было. Не знаю почему, берегли, наверное. Не было максимальной интенсивности, имитирующей ситуацию в гонке, когда, выходя на последний круг, ты понимаешь, что нужно выложиться «в сопли». Этого у нас не было, и ты не можешь терпеть в гонке, потому что на тренировках так не терпел, ты ломаешься. А если ты летом был к этой зоне, на таком лактате, то ты знаешь и понимаешь, что можешь терпеть, это тоже нужно тренировать. У нас не было ни одной контрольной тренировки за лето! На летнем ЧР в сентябре у меня был первой контрольный старт, до этого все делали на ПАНО и чуть выше ПАНО, максимальных работ не было. Возможно, этого и не хватило.
— И вот вы здесь, сейчас. Готовитесь на Кубок IBU, предстоит новогодний сбор в Рамзау. Понимаете путь выхода на КМ, есть какое-то видение, что надо делать дальше?
— Если бы тренеры женской сборной хотели делать ротацию в команде, то они бы ее делали, как у мужчин. Но у женщин людей держали до последнего, до «Ижевской винтовки». У парней сразу сказали — эти не вывозят, меняем на запасных, которые показывают результаты. Моя задача сейчас показывать результат, а дальше уже тренеры решают. Возьмут — хорошо. Не возьмут — ну, а я что сделаю. Если не хотят проводить ротацию, что с этим поделать?
— Если весной снова окажетесь перед выбором между самоподготовкой и командой, что предпочтете?
— Наверное, самоподготовку.
— Насколько будете принципиальной в этом вопросе?
— На 90-95% буду идти до последнего. Но это будет уже не олимпийский сезон, возможно, так жестко вопрос не встанет. На самоподготовке я не трачу деньги СБР, так что не понимаю, откуда возникает эта проблема, когда ты слышишь категорическое «нет». Ну, почему нет, мы же не тратим ваши деньги, ну, возьмите кого-то вместо меня, какую-то молодую спортсменку, работайте с ней, у нас пропасть до юниоров, никого нет. Я бы хотела готовиться с личным тренером, пусть даже просидеть все лето в Новосибирске, нет проблем. Но личный тренер по глазам моим видит, что со мной, что мне подошло, а что не подошло, сколько и как я спала. А в команде выходишь на тренировку, тебя спрашивают «нормально?» ты отвечаешь «нормально», и все.
ИСТОЧНИК
