Прошедший сезон стал катализатором состояния биатлонной России. Этот вид спорта, несмотря на его популярность, переживает не лучшие времена. Одним из немногочисленных светлых пятен стало выступление олимпийского чемпиона Евгения Устюгова, которое на фоне результатов, показываемых остальными членами сборной страны, можно назвать успешным.
Комочек счастья
— У меня сейчас долгожданный отпуск, — устроившись удобнее в своём чёрном Audi Q7, подаренном за победу в Ванкувере, с воодушевлением произносит Евгений.
— Как отнеслись к отставке Валерия Медведцева?
— Я его могу понять. На самом деле, маме одной очень сложно, ведь родился третий ребёнок. В отсутствии папы с тремя детьми — мне кажется, просто нереально.
— Кстати, про детей. Рождение ребёнка сказалось на выступлениях?
— Да, причём сильно. О беременности супруги стало известно как раз перед Олимпийскими играми, но она поначалу старалась не говорить мне об этом, чтобы не отвлекать от подготовки. И вот наступил момент, когда ей нужно было ехать в больницу для прохождения анализов. Мы же, как правило, общаемся по скайпу, а в подобной ситуации это становилось делать практически невозможно. И потому супруга была буквально вынуждена сообщить о беременности какими-то обходными путями. Она потом сказала, что долго размышляла о том, как новость на меня подействует. Я был очень рад и, думаю, это прибавило сил. А появление на свет ребёнка дало мне незабываемые ощущения. Когда понимаешь, что этот комочек счастья — твой, то начинаешь чувствовать себя совсем по-другому. Даже различные ситуации, с которыми сталкиваешься позже в спорте, оцениваешь иначе. Взрослеешь.
— Некоторые спортсмены рассказывали, что после долгого отсутствия дома ребёнок их не узнавал.
— Слава Богу, у нас было не так. Скажем спасибо скайпу. Дочка при помощи него видела меня постоянно. И даже после двухмесячного отсутствия легко узнала и пошла ко мне на руки. Может быть, дело в том, что новорождённые дети в большей степени ориентируются благодаря запахам, каким-то ощущениям. А первые три недели я пробыл дома с ребёнком.
Жаль Зайцеву
— В одном из интервью вы сказали, что в прошедшем сезоне допустили ряд ошибок, о которых поведаете лишь по его окончании.
— Да, помню такое. Самая моя главная ошибка была в стрелковой части. Худо-бедно физически я справлялся, хотя и проигрывал тем же норвежцам и немцам, но, тем не менее, за ноги я не переживал. Откровенно говоря, ошибок масса. По пальцам их не пересчитаешь. Есть и мои недоработки, лентяйничал, где-то не доделывал… Конечно, в олимпийский год у нас был огромный стимул. Все понимали, что тут надо работать в полную силу. Олимпиада прошла успешно, и после такого невольно даёшь себе слабинку. А, скорее всего, просто пытаешься восстановиться. К сезону 2009/2010 подготовка у меня шла три года. И когда после всех усилий говорят, что всё замечательно, но надо бежать ещё, ты уже эмоционально и физически не в состоянии этого сделать. Вероятно, сказывается наш русский менталитет, потому что остальные же бегут (смеётся). Почему мы не можем? Вероятно, настрой не такой…
В подготовке тоже имелись просчёты. Мы работали с тренерами сообща, и какие-то коррективы я вносил. Имели место и мои ошибки, но я — спортсмен, а не наставник. С другой стороны тренер тоже видит, что я не в состоянии делать ту работу, которую выполняют другие. В общем, много всего, много…
— Во время чемпионата мира со скандалом уволили консультанта сборной Владимира Драчёва и тренера женской команды Анатолия Хованцева. Эта ситуация как-то отразилась на вас?
— Слава Богу, на нас — никак. У мужчин свои тренеры, у женщин — свои. Осадок оставил чемпионат мира в целом. Женщины, к сожалению, оказались вообще без медалей. Кто бы что ни говорил, но работа была проделана очень большая. Я особенно переживал за Ольгу Зайцеву. Мы с ней тренировались на сборе перед чемпионатом мира, пропустили два этапа Кубка мира. Так упорно трудиться, как это делала Ольга, а потом приехать на соревнования и заболеть — невероятно обидно. Видно было, как её нервы начинали расшатываться. Жаль. Тем более Ольга уже опытный спортсмен, знает, как подвести себя к чемпионату. И она сделала это хорошо, никто не отрицает. Но бывают в жизни вот такие моменты. Поэтому, конечно, от этого чемпионата осталось множество негативных впечатлений. Хотя для меня, в принципе, хорошо всё закончилось (смеётся). Я нынче прошёлся по серебру. Считаю, что для тяжёлого и восстановительного сезона — хороший результат.
— Тарье Бё в разговоре с четырёхкратным олимпийским чемпионом Александром Тихоновым заметил, что русские всё время ходят какие-то отстранённые, погруженные в свои проблемы, и с ними не получается даже минимального общения.
— Он же это говорил во время чемпионата мира? На самом деле, в конце сезона после соревнований мы близко подружились со всеми иностранцами, у нас очень хорошие отношения. Сергей Валентинович Кущенко знает ребят и отлично с ними общается. Самая главная проблема в этом смысле — языковой барьер. У нас Иван Черезов по-немецки может объясниться. Но, судя по его словам, это ещё школьный багаж. И Максим Чудов разговаривает на немецком. Все остальные спортсмены не владеют языками. Включая и меня. Я и хочу с ними пообщаться, но даже чисто теоретически не получится. Конечно, обыденные фразы вроде «привет, как дела?», «как бежалось?» или «сколько стрелял?», я ещё смогу сказать. И они меня поймут, так же, как и я их ответ. А вот побеседовать нормально — вряд ли выйдет.
— Валерий Медведцев как-то сетовал: Олимпийские игры показали, что у нас есть ещё вид спорта, в котором мы можем завоёвывать награды, и за него взялись, мол, давайте медали. Психологическое давление вследствие этого ощущали?
— Скрывать нечего, давление было очень сильным. Но в этом есть и наша вина. Сейчас биатлон в России один из самых популярных видов спорта. Он вполне может конкурировать с футболом. И пресс-служба взялась за то, чтобы ещё больше продвигать биатлон в массы. Нам говорили: почему футболистов в лицо знают, а вас нет? Вы достойны этого, вы приносите медали. Но это стало ошибкой. Мы сами себя расхвалили, а результата в минувшем сезоне не показали. Нет, конечно, были и хорошие моменты. Но трагических оказалось больше. Однако нельзя никого винить — мы сами сделали этот шаг. Обратной дороги нет.
— Вас много критиковали болельщики. Что больше всего обидело из сказанного ими?
— Слава Богу, до совсем уж каких-то низких вещей дело не доходило. В основном, обсуждались мои ошибки. И я с ними согласен. Но есть и те, которых у нас в команде называют… ладно, скажу (смеётся) инвалидами, пишущими откровенный бред. Мне уже как-то раз задавали вопрос о том, как отношусь к негативным отзывам. Я ответил: если кому-то что-то не нравится, то пусть встаёт на лыжи и попадает в команду. Вопросов нет. Я уверен, что каждый из таких людей, придя на одну тренировку и увидев то, что мы делаем, тут же всё бросит. И, скорее всего, перестанет писать эти пакости. Большинство просто не знает, каким трудом даётся в спорте успех.
— Ваши родители, которые занимались лыжными гонками, часто подсказывают вам, критикуют?
— Сейчас уже нет. Они говорят, что их знаний уже недостаточно, потому что слишком высокий уровень. На начальном этапе они раскрывали мне какие-то тактические нюансы, подсказывали. И, в принципе, я и сегодня в большинстве случаев пользуюсь именно теми советами родителей.
Назойливые СМИ
— Как изменилась ваша жизнь после Олимпиады?
— Здесь опять же речь о взрослении. Начинаешь многое грамотнее взвешивать и понимать, что всё даётся не просто так. Каждая тренировка или даже выстрел на счету, они идут либо в плюс, либо в минус.
— Наверное, у любой победы есть и отрицательные стороны.
— Их много. И, на самом деле, пока не прочувствуешь, не попробуешь на своей шкуре — не поймёшь. Пусть об этом даже другие по триста раз скажут. Основной минус, как бы обидно не звучало, заключается в излишнем внимании СМИ. Пресса постоянно норовит написать про тебя. Я не говорю, что это плохо, у журналистов своя работа, они хотят какой-то сенсации. Каждый журналист говорит об одном интервью, но для меня их получается куча. И в результате, после много раз повторенных рассказов об одном и том же, про Олимпийские игры, начинаешь уставать. Ведь это же отнимает массу энергии. Большое количество времени, которое я мог посвятить семье, строительству дома, уходило на какие-то встречи. Хотя неправды про меня, тьфу-тьфу-тьфу, появлялось в СМИ немного. Да и я на это не обращал внимания. У нас есть пресс-секретари в СБР и в Красноярском крае, которые отслеживают всю информацию. И, откровенно говоря, мне не составит никакого труда позвонить пресс-аташе и сказать, что, дескать, здесь опубликована ложь, либо пусть переделывают, либо я с ними больше разговаривать не буду.
— Друзей прибавилось?
— Появилось много новых знакомых. Я знал, что это время наступит, поэтому поставил себе цель фильтровать людей. Те знакомые, которые у меня сейчас есть, только помогают.
— Правда, что после того, как вы потеряли пять килограммов, вопрос стоял не о количестве медалей в следующем сезоне, а о продолжении карьеры?
— Я прочитал это интересное высказывание. Не знаю, где было опубликовано интервью полностью, я увидел слова о едва ли не завершении карьеры на сайте sports.ru, который понятно даёт только выдержки. Просто кто-то не понял мою мысль и додумал за меня. Суть разговора состояла том, что после Олимпиады нужно не выжимать из меня все соки, а дать время на восстановление. И дальше уже работать с полной отдачей. То есть сохранить меня как спортсмена высшего уровня, а не человека, который будет бегать по этапам и занимать тридцатые места. Мысли о завершении карьеры не появлялись (улыбается).
— Недавно смешанная эстафета в биатлоне была официально включена в программу зимних Олимпийских игр. Как вы к этому относитесь?
— Положительно. Эстафета — гонка непредсказуемая и даже где-то неадекватная. Ты можешь идти первым, а потом отлететь на десятое место. И второй человек в команде уже вряд ли что-то сделает. Можно с шестнадцатого места к четвертому этапу подобраться к тройке, а бывает хоть тресни, но даже пятнадцатыми не получается стать. А если эстафета ещё и смешанная, две женщины и два парня — это вообще что-то невообразимое (смеётся). На самом деле, её даже интересно бегать. Тем более это относительно новая дисциплина.
— Михаил Прохоров заявил, что Олимпиаду в Ванкувере российские биатлонисты «проскочили на старых дрожжах».
— Никто не отрицает того, что подготовка строилась на методах и принципах, использовавшихся ещё в Советском Союзе. Что бы там ни было, я благодарен Аликину. Все тренировки, которые у нас проводились, он давал из своей практики, с 70-80-х годов, когда он сам бегал. Биатлон — циклический вид спорта, от этих правил никуда не уйдёшь. Если надо устроить, грубо говоря, объёмную тренировку сегодня, а завтра скоростную, то так и будет. Причём во всех командах. Есть, конечно, какие-то моменты, которые надо менять. И мы к этому идём. Да и не только мы, весь мир: если раньше боролись три команды за золото, сейчас же восемь. Например, надо стрелять не только метко, но и быстро и так далее. В старой подготовке происходят изменения, появляются новшества. Мы стараемся двигаться вперёд, но все хотят сиюминутного результата. Однако на это нужно время.
— Сейчас много говорится о том, что российский биатлон в кризисе. Вы согласны?
— После распада Советского Союза каждый выживал, как мог. Если раньше строились институты по спортивной медицине, разрабатывались тренировочные программы, писались стоящие конспекты, какие-то дипломы, то затем про спорт забыли. Сегодняшняя ситуация — эхо развала СССР. Мы никого не воспитали, а старое — себя изживает. Никаких неожиданностей не произошло. Вероятно, это и можно назвать кризисом. Но с другой стороны — мы говорим не о конце света. У нас грамотные руководители, которые продумывают всё на несколько шагов вперёд. Я им полностью доверяю и уверен, что переживём этот кризис без всяких проблем.
Гор Георгян,
«Городские новости», Красноярск
