Исполнительный директор Союза биатлонистов России стала появляться на телеэкранах не так давно, зато регулярно. Во время этапов Кубка мира и гонок мирового первенства в Пьонгчанге ее можно было видеть в самой гуще событий: рядом с тренерским штабом сборной России, беседующей с президентом Международного союза биатлонистов (IBU) Андерсом Бессебергом, в окружении спортсменов, журналистов, телеоператоров…
Кто-то считал это плановым выходом в люди, кто-то — обычным исполнением должностных обязанностей. Готов предложить и третью версию: Елена Аникина приходит на биатлонный стадион, чтобы поболеть.
После этапа в Ханты-Мансийске именно это предположение кажется мне наиболее правдоподобным. Болеет Аникина негромко, но за результат переживает остро. Так, неудача наших в мужском спринте заставила ее стремительно покинуть ханты-мансийский стадион и отменить интервью, о котором мы договаривались перед гонкой. Позже она призналась, что из-за разочарования весь вечер не могла найти в себе силы для ответов на вопросы прессы.
К счастью, на следующий день у исполнительного директора выдалась возможность поговорить с корреспондентом «СЭ» до гонки, а не после нее. В результате наша беседа вышла не только за рамки одного кубкового этапа, но и — в отдельных местах — за рамки биатлона.
ЕЛЕНА АНИКИНА
Родилась в Москве. В 1983 году окончила институт иностранных языков им. Мориса Тореза, владеет английским и испанским. Позже получила второе образование — экономическое, выпускница академии им. Плеханова. С 1984 по 1992 год занималась преподавательской деятельностью, с 1992 по 1995 год работала менеджером по персоналу и административным директором в московских представительствах двух швейцарских компаний. С 1995 по 2001 год — советник президента «Росбанка». В 2001 году была назначена директором административного департамента компании «Интеррос». С апреля 2003-го — председатель совета директоров компании «Роза Хутор», занимающейся строительством спортивных объектов в Красной Поляне. С ноября 2005 года — председатель правления Заявочного комитета «Сочи-2014». С сентября 2007-го — вице-президент группы «ОНЭКСИМ». В ноябре 2008 года назначена исполнительным директором Союза биатлонистов России. Имеет разряд по художественной гимнастике, увлекается горными лыжами. Замужем, двое детей.
…
— С момента вашего назначения исполнительным директором СБР прошло 4 месяца. Срок достаточный, чтобы ответить на такой вопрос: биатлон — женское дело?
— Конечно. Спорт — это унисекс, он не бывает мужским или женским. Спорт нужен всему человечеству, а значит, и руководить им женщины вправе наравне с мужчинами. Вообще для руководителя важны деловые качества, а не половая принадлежность. Мне кажется, у меня в биатлоне получится, потому что менеджер я неплохой. В спорте, правда, не слишком разбираюсь, однако в спортивные вопросы, честно говоря, и не лезу.
— Ни разу не сталкивались с ироничным или пренебрежительным отношением: небиатлонный, мол, человек, да еще и женщина — а туда же…
— Сталкивалась неоднократно. Говорили и в открытую, и за глаза. Люди, отпускающие подобные комментарии, по большому счету имели на это право. В биатлоне я ощущаю себя первоклассницей. Надеюсь, что есть люди, которые это понимают и помогут мне сориентироваться, рассчитываю на их доброжелательность и поддержку. Желание разобраться у меня огромное, а если оно есть, значит, все возможно.
Большинство окружающих, кстати, мне очень помогают. Терпят мои дурацкие вопросы, дают дельные советы. Даже IBU со мной нянчится. Я их сразу предупредила: не обессудьте на первых порах, если что-то не то спрошу. Они в ответ присылают массу справочной информации, ссылки на полезные ресурсы и так далее. Благодаря этому ощущаю себя теперь гораздо более уверенно. Самый трудный период прошел.
— И президент IBU Андерс Бессеберг, судя по тому, что показало телевидение во время одного из этапов, разговаривает с вами на равных.
— Вы правы. Мне вообще кажется, что Бессеберг очень рад приходу в российский биатлон новых людей. У нас с международной федерацией сложились непростые отношения. И по субъективным, и по объективным причинам. Президент IBU тоже это чувствует и хотел бы начать все с чистого листа. Потому и демонстрирует нам всячески свое расположение.
Как назло, начались наши новые отношения с IBU с довольно острых тем и вопросов. Но несмотря на то, что в биатлоне мы новички, изо всех сил стараемся доказать международному союзу свой менеджерский профессионализм. Не стесняемся того, что чего-то не знаем, потому что благодаря тем ресурсам, которыми обладает президент СБР, имеем возможность спросить у тех, кто знает. Я имею в виду привлечение международных юристов, консультантов, адвокатов, которых мы активно задействуем. Думаю, Бессеберг и другие члены IBU уже оценили наши усилия, и относятся к нам уважительно.
— По складу характера вы руководитель-реформатор или предпочитаете не сломать то, что было сделано до вас?
— Знаете, я стараюсь руководствоваться принципом «не навреди» и «ломаю» всегда очень осторожно. Старый конь предсказуемее, к нему можно подстроиться. А новые люди — это черная дыра, никогда не знаешь, чего от них ждать. Считаю, лучше действовать наверняка, потому что ошибки потом придется исправлять очень дорогой ценой.
Кроме того, убеждаю себя сейчас в необходимости соблюдать осторожность, не хочу слишком активно использовать свое право голоса, за что меня, кстати, иногда критикует Михаил Прохоров. Я в этом смысле менеджер чуть ли не социалистического толка: всегда хочу создать команду объединиться одной идеей, взяться за руки и дружно пойти вперед. Не люблю войну конфронтацию, терпеть не могу кого-то наказывать, обожаю хвалить и награждать. В общем, человек я достаточно мирный. Если не будить во мне зверя.
— Не жалеете, что сменили один большой проект — Олимпиаду-2014 — на другой, поменьше — российский биатлон?
— Я бы уточнила формулировку. В мои обязанности входила все-таки не организация Игр, а завоевание права их проведения для нашей страны. Тот проект я успешно завершила и теперь благодарю судьбу за то, что мне выпал в жизни такой шанс. Что касается биатлона, то это один из самых ярких моментов зимней олимпийской программы в Сочи. Заниматься этим видом спорта в нашей биатлонной стране — большая честь.
— Вы были в том месте Красной Поляны, где состоятся гонки олимпийского турнира биатлонистов?
— Еще не успела. Когда занималась заявкой, место было другое. Сначала хотели благоустраивать Грушевую Поляну, затем под давлением экологов планы изменились. Этой весной рассчитываю посетить наконец будущий биатлонный стадион.
— Те, кто видел его проект, говорят о необходимости проработать массу важных деталей. Например, увеличить площадь пресс-центра, расположение некоторых рабочих зон арены и так далее. Кто из мировых корифеев-организаторов будет вас консультировать?
— Тот проект, который видела я, выглядит весьма достойно. По крайней мере на бумаге. Проблема в другом. На участке земли, который нам выделили, все задуманное не разместится. Белорусская компания, которой поручили строительство объекта, сейчас бьется за то, чтобы, не меняя общей площади, изменить выделенный нам кусок земли по форме. Планирую в ближайшее время съездить в Минск и встретиться с руководством этой компании. С ней, кстати, активно взаимодействует вице-президент СБР Вадим Мелихов.
Кроме того, рассчитываю посетить канадский Уистлер. На недавний этап Кубка мира съездить туда, к сожалению, не получилось, но с канадцами, строившими стадион под Ванкувером, встретиться обязательно нужно. Хотя бы для сопоставления. И нам, и белорусам, возможно, найдется чему поучиться у опытных зарубежных биатлонных проектировщиков и строителей. Обязательно будет заниматься вопросами организации олимпийских трасс и Александр Тихонов.
— Скажите честно, резкий в суждениях Тихонов сильно осложняет вам жизнь?
— Александр Иванович — совершенно уникальный человек. Я иногда им восхищаюсь, иногда за него переживаю. Очень хотела бы видеть Тихонова, обладающего удивительной энергией, членом своей команды и единомышленником. Его опыт неоценим, это никакими консультантами, никакими бумагами не заменишь. Человек с такими знаниями нам очень нужен, а то недопонимание, которое иногда имеет место, очень хочется верить, — явление временное.
— Биатлонный стадион в Сочи расположится в месте Юрьев Хутор. А Екатерина Юрьева, если ее дисквалифицируют, выступать там не будет… Скажите, получение из IBU и ВАДА результатов анализов Юрьевой, Ахатовой и Ярошенко для работы возглавляемой вами комиссии СБР по использованию допинга — технический момент или принципиальный? Иными словами, вы ждете заключение потому, что сомневаетесь в верности вердикта?
— Этот момент во многом принципиальный. Спортсмены сделали заявление о том, что допинг они не использовали. И мы надеемся, что документы, полученные из Европы, предоставят нам возможность в этом убедиться. Любые расхождения, зацепки, неточности — все это может позволить нам понять, что же, собственно, произошло. Мы своим спортсменам верим и считаем, что они имеют право на защиту и уважение к ним до тех пор, пока ничего не доказано и не вступило в силу решение о дисквалификации.
— То есть речь идет не о недоверии к заключению лаборатории, а о понимании вами ситуации?
— Видите ли, я пыталась изучить экспресс-методом допинговый вопрос и поразилась, насколько там все сложно. Значение имеют малейшие детали процедуры, графики, смещения, какие-то полосочки, спектры… Мы просто обязаны посмотреть все это лично. Если допинг ярко выражен, о чем тут говорить — будем наказывать, разбираться. Но пока документы не пришли, всегда существует «а вдруг?». Неточности и ошибки случаются, мы это знаем. В любом случае, ждем результаты проб с огромным нетерпением. У нас уже готовы эксперты, химики, медики, юристы и другие специалисты для выработки взвешенного решения.
— Но ведь в ту комиссию, которую вы возглавляете, входит всего пять человек.
— Эти люди будут принимать решение. А подготовкой материалов для принятия решения займутся другие. Их очень много, в разных областях. Активно сотрудничаем с министерством спорта, Олимпийским комитетом, РУСАДА, с теми, кто ездил на вскрытие второй пробы, и даже с нашими секретными службами, которые предоставляют нам свои лаборатории. Всего будет задействовано не менее 50 человек. Моя задача как председателя комиссии — обеспечить их эффективное сотрудничество.
— Насколько далеко вы намерены зайти в расследовании и в наказании виновных?
— Если подтвердится факт приема допинга, меры будут самыми строгими. Если же останется хоть малейший шанс на то, что ребята не виноваты, мы будем защищать их до последнего.
— Когда приблизительно должна разрешиться ситуация?
— В своем недавнем интервью Андерс Бессеберг сказал, что нам следует ориентироваться на конец марта или самое начало апреля. Михаил Прохоров тоже имел с ним телефонный разговор и попросил не затягивать отправку заключения. Процесс уже начал обрастать какими-то слухами и легендами, чего нам очень хотелось бы избежать. После того как из штаб-квартиры IBU в Зальцбурге придут документы, на выработку решения у нас будет 30 дней.
— А когда ждать решения по возвращению Чудову золотой медали чемпионата мира?
— Заседание по этому вопросу состоится 23 или 25 мая. Нами отправлены в IBU все необходимые документы, мы активно обсуждаем с членами международного союза этот вопрос, пытаемся оказать влияние на их мнение.
— В Германии сейчас обвиняют тренера Франка Ульриха в допинговых грехах, совершенных в конце 80-х — начале 90-х годов. Как думаете, у нас в стране когда-нибудь возможно такое скрупулезное и педантичное отношение к закону?
— В случае с Ульрихом речь идет не о применении, а о распространении допинга — это немного другое. Понимаете, допинг — это такая раковая опухоль, которая не имеет срока давности. Если есть доказательства, виновный должен быть наказан. А для того, чтобы все это не казалось удивительным, в стране нужно формировать определенное отношение к допингу и к закону.
Взять недавний случай с финской биатлонисткой Кайсой Варис, оправданной по формальным признакам. С одной стороны, имела место явная несправедливость — ведь точно доказано, что был допинг. С другой стороны, меня восхитила смелость и объективность лозаннского жюри CAS, которое сумело отключиться от каких-то фактических вещей и действовать строго по закону. Если бы мне раньше сказали, я бы даже не поверила, что такое возможно.
— Вы считаете, это дает нам какую-то надежду?
— Да, считаю. Я общалась с людьми из этого жюри — там работают большие профессионалы.
— До завершения чемпионата России в Увате преждевременно говорить о кадровых перестановках в сборной страны. И все же интересно: вам в голову не приходила идея пригласить иностранных специалистов?
— Пока мы этот вопрос не рассматривали. Знаю, что Прохоров думает над тем, как усилить тренерский штаб нашей сборной. Предполагаю, что под словом «усиление» не подразумевается увольнение или замена. В любом случае, это будет не мое решение. Сначала что-то должен будет предложить совет тренеров, совет правления СБР и так далее. Возможно, в команду будут дополнительно введены какие-то люди, потому что методики, контроль, дисциплина — всего этого нам действительно не хватает. Пока задания искать иностранных тренеров я не получала. Хотя мысль сама по себе интересная.
Не так давно я общалась с коллегами из белорусской федерации по поводу работающего у них немецкого специалиста Клауса Зиберта. Была удивлена условиями его контракта. У наших тренеров они намного лучше. Конечно, приглашение иностранцев с репутацией помогло бы решить некоторые проблемы, касающиеся доверия к нашим методикам. Однако я общалась со сборной на чемпионате мира, и знаете, что мне сказала Оля Зайцева насчет возможного приглашения зарубежного специалиста? «Это наши должны к ним ехать, потому что наши — лучше!» И в этом есть своя логика.
— Вольфгангу Пихлеру после его антироссийских заявлений руку подадите?
— Конечно. Я как-то подошла поздравить его с победой кого-то из шведов. Было это через пару дней после его высказываний. Так он сначала шарахнулся от меня куда-то со своим бокалом пива. А через три минуты понял, что от души, — и сам пришел, поблагодарил. Он специфический, но преданный биатлону человек.
Евгений ДЗИЧКОВСКИЙ
