Привести себя в форму после родов — тот самый лозунг, который мотивировал в последние девять месяцев.
Об этом в интервью RT рассказала биатлонистка Екатерина Юрлова-Перхт.
По её словам, она в последнее время не строила грандиозных планов, а победа в сингл-миксте с Максимом Цветковым в Тюмени стала грандиозным сюрпризом. Чемпионка мира 2015 года также поблагодарила за ценные советы врача из Санкт-Петербурга Елену Ломазову и вспомнила, кто из наставников помог ей стать лучше в ходе карьеры.
Она вернулась в 37 лет после родов и в седьмой раз стала чемпионкой России по биатлону, выиграв в сингл-миксте с Максимом Цветковым, когда от неё никто ничего не ждал.
А спустя несколько дней объявила, что окончательно ещё не приняла решения о завершении карьеры.
— Катя, я знаю, что свой вид спорта — это лучшее средство привести себя в форму после рождения ребёнка. Но, получается, у вас имелись гораздо более далекоидущие планы, когда вы начинали тренироваться?
— Привести себя в форму — это, наверное, был тот самый лозунг, под которым я действовала. Пока я действительно себя привожу в форму. А в Тюмени решила посмотреть, как это работает. На верном я пути или не на верном.
— Продолжите фразу: если я приведу себя в форму, то…
— Нет-нет, наполеоновских планов я уже не строю. Тут немножко другая история получилась. Я очень хотела после вторых родов как можно быстрее восстановиться. Имея опыт восстановления после рождения первого ребёнка, думала, что это получится столь же быстро. И, конечно, были цели, были планы на олимпийский сезон, тем более что время тогда, как мне казалось, позволяло подготовиться. Но, к сожалению, ситуация сложилась таким образом, что сделать это мне не удалось. А форсировать события организм уже не решился. Не дал мне такого шанса.
— Зачем тогда нужен чемпионат страны?
— Я обещала своим болельщикам. Хотела выступить на Кубке России в Ижевске, но там по ряду обстоятельств не получилось выйти на старт. А в Тюмени было бы уже просто неправильно идти на попятную. Мне кажется, многие бы просто не поняли этого. Пока я готовилась к возвращению, получала очень много сообщений со словами поддержки, в какой-то мере это даже стало для меня дополнительной мотивацией.
Ну а кроме того, я всё-таки выполняла определённую нагрузку во время тренировок, и мне хотелось посмотреть, как эта нагрузка может сработать. Какой результат я могу показать с таким объёмом работы на чемпионате страны. В этом плане мои старты в Тюмени — это реализация нелёгкого пути, который мне пришлось пройти за те девять месяцев, что миновали с момента рождения второго ребёнка.
— В какой момент вы окончательно отказались от намерений биться за попадание на Олимпиаду в Пекине?
— Как раз перед планируемым стартом в Ижевске, когда за несколько недель до соревнований прошла углублённое медицинское обследование и узнала, что всё не так радужно, как в моих представлениях.
— Биатлон, тем не менее, это не лыжные гонки. Даже если понимаешь, что функционально не в лучшем состоянии, стрельба всегда может вытащить. И как раз это, как мне кажется, создаёт иллюзию того, что всё может сложиться и ты обязательно сможешь в нужный момент показать результат.
— Да, я согласна с этим, тем более что стрельба много раз меня выручала. Психология «нуля», или, как у нас говорят, «ноль животворящий», всё-таки делает иногда чудесные вещи.
— Я веду к тому, что большинство спортсменов относятся к врачебным рекомендациям довольно наплевательски. Мы сами себе начинаем объяснять, что спортивный организм — он другой, что врачи могут ничего не понимать, ошибаться. Раз вы приняли медицинские рекомендации к сведению, значит, было что-то реально серьёзное, что вас остановило.
— Мне, наверное, очень повезло, что несколько лет назад я встретила в Санкт-Петербурге замечательного и профессионального спортивного доктора — Елену Ломазову. Мы начали работать ещё до первой моей беременности, и именно она помогала мне восстанавливаться. Думаю, что как раз благодаря Елене Владимировне я не приняла никаких ошибочных решений.
После выигранного сингл-микста она написала мне, что очень рада и нам всё-таки удалось добиться поставленной цели. А в декабре, когда я размышляла, ехать мне в Ижевск или нет, Ломазова честно сказала: «Кать, ты, конечно, можешь поехать, но это будет твоя заключительная гонка, больше ты уже ничего не сможешь показать. Это я тебе как профессиональный доктор говорю…».
— Врач не задавала вопрос, зачем вам это надо в 37 лет?
— Нет, скорее, она понимала, насколько для меня это важно. Со вторым ребёнком мне пришлось сложнее. Многие говорили: мол, иди рожай второго, это легко. Но я в такие вещи больше не верю. Возможно, свои коррективы внесла пандемия, но если в первый раз мне действительно казалось, что всё происходит легко и просто, то со вторым ребёнком всё пошло как-то совсем не так. Даже в самом процессе родов я отметила, что люди стали совсем другими. Закрытыми, закомплексованными.
Поэтому мне и хотелось снова почувствовать, что я вернулась в привычную для себя жизнь, снова обрела хорошую физическую форму. Даже 33-е место в спринте не расстроило. Ну а золотая медаль в сингл-миксте… Это уже высшая, наверное, награда за ту работу, которую я выполнила.
— Получилось очень символично: два переживших не самые гладкие карьеры и заслуженных атлета — вы и Максим Цветков — фактически вернулись в этом сезоне из небытия.
— Перед эстафетной гонкой один из корреспондентов меня спросил: «Чем будете брать? Наверное, опытом?» Я отвечаю: «Наверное, да, другого слова и не подобрать». Мы раньше никогда с Максом в эстафетах не выступали. Но действительно были очень мотивированы на то, чтобы показать результат. Тем более что конкуренция была приличной. 26 команд на старте, что для чемпионата России очень немало, бежали все самые сильные спортсменки: Виктория Сливко, Кристина Резцова, Лариса Куклина…
— Заранее прошу прощения за вопрос, но не могу его не задать. Вы не выступали два года и, наверное, вполне могли задуматься о смене спортивного гражданства. Почему Россия, а не Австрия?
— Даже не думала об этом. У меня, как я уже сказала, не было никаких далекоидущих мыслей. С одной стороны, очень хотелось вернуться, попробовать попасть на Олимпийские игры, а сделать это я могла только как российская спортсменка, с другой, я постоянно держала в голове ситуацию, которая произошла перед Пхёнчханом.
Когда ты готовишься, полностью себя отдаёшь тренировкам, месяцами не видишь ребёнка, мужа, всем жертвуешь, а за неделю до главного старта тебе говорят, что никуда не едешь. И никто не в состоянии ответить на простой, вроде бы, вопрос «почему?».
— Та ситуация сильно надломила?
— Скорее, внесла определённую коррективу внутреннего беспокойства: если я сейчас снова начну работать что есть силы, снова отодвину всё на второй план ради тренировок, где гарантия, что попаду на Игры? Конечно, я продолжала готовиться, но уже далеко не с тем рвением, которое было перед Играми в Пхёнчхане. Если бы мне пообещали, вот, прямо железно: всё, ты точно поедешь на Игры, наверное, многое могло пойти по-другому. Но такого не было. Приходилось рассчитывать только на свои силы, на отборы, на результат. И держать в голове, что, даже если всё сложится, не факт, что Игры для меня состоятся.
— С мужем вы сейчас вместе или по разные стороны границы?
— У Йозефа, к сожалению, нет визы. Надеюсь, мы как-то сможем решить этот вопрос. Он собирался приехать к нам с детьми на новогодние праздники, провести несколько недель в России, но довольно тяжело заболел ковидом, попал в больницу, и поездку пришлось отложить.
— С какими чувствами вы смотрели Олимпиаду?
— На удивление спокойно в плане личных переживаний. Не было никаких мыслей в сослагательном наклонении: а что, если бы я сама бежала… Наоборот, смотрела гонки с каким-то воодушевлением.
Да, мне не нравилась система, которая была предложена спортсменам: все эти маски, каждодневные тесты, невозможность лишний раз куда-то выйти. Я представляла, как должно быть тяжело ребятам. И очень за них болела — не только за биатлон. Мне было приятно думать, что какая-то частичка моей энергии может прилететь в Китай и помочь тем, кто там выступает.
— Не так давно я беседовала с Антоном Бабиковым, и он сказал, что лишь недавно понял, что в спорте всё зависит не от тренера, а от спортсмена, его самостоятельности, готовности работать и показывать результат. Особенно часто я об этом думаю применительно к женскому биатлону. Мне кажется, что многие российские девочки интуитивно ждут, что тренер решит все их проблемы, сделает результат. И обижаются, если этого не происходит. Вы за свою карьеру прошли очень многих специалистов. Какой стиль отношений считаете более правильным?
— Когда совсем юный спортсмен приходит в избранный вид спорта, влияние тренера необходимо, без него никак. То есть именно тренер способен втянуть ребёнка во всю эту атмосферу. А вот когда спортсмен набирается опыта, тренер должен постепенно отходить от опеки, давать человеку больше самостоятельности, больше возможности думать своей головой и принимать решения. Если в 25—27 лет спортсмен на это не способен, всё, приехали, дальше уже просто некуда.
— Можно списывать?
— Самостоятельность нужна ведь не только во время тренировок. Спортсмену высокого класса постоянно так или иначе приходится делать вещи, которые сродни менеджменту: купить билет, забронировать гостиницу, выстроить логистику. В пандемию многие столкнулись с необходимостью самоподготовки, а это тоже требует умения самостоятельно выстраивать процесс. Плюс самодисциплина. Если этого нет, результат никогда расти не будет.
— Нет ощущения, что способность себя заставлять у спортсмена с возрастом падает?
— Скорее, она падает из-за того, что иногда у нас возникает ложная мотивация. Не та, когда ты сам определил цель и веришь в то, что делаешь, а для галочки. Должен прийти на тренировку — прихожу. Дал тренер задание — выполняю. И вроде бы всё хорошо.
— А в вашей карьере мотивация большей частью исходила от вас или от тренеров, с которыми приходилось работать?
— Изначально, конечно же, от тренеров. Я прошла очень много разных школ. И много для себя почерпнула всевозможной информации. Тот же Николай Петрович Лопухов — один из величайших специалистов, которые когда-либо встречались на моём спортивном пути.
— Лопухова считают предельно жёстким человеком с точки зрения нагрузок и работы.
— Да. Но именно благодаря его стараниям моё отношение к спорту, к поставленным целям сильно изменилось в достаточно юном возрасте. Если бы в 18—19 лет не прошла эту школу, мне было бы намного сложнее. Не хочу обижать всех специалистов, с которыми я в разное время работала, но второй знаковый человек в моей биатлонной карьере — это Вольфганг Пихлер.
— Несмотря на то что ваши отношения не очень сложились?
— Я бы даже сказала, очень не сложились, поскольку я выпала из обоймы сборной как раз в его времена. Но Пихлер дал мне колоссальный толчок к саморазвитию. К изучению иностранных языков, к пониманию себя, к тому, чтобы найти своё место в этом мире. Если бы того нашего пересечения не произошло, я бы уже давно не бегала.
— Идеальное сочетание кнута и пряника тоже было у Вольфганга?
— Скорее, у него было много свободы. Он нам дал такой европейский стиль работы. Кого-то эта свобода немножко расслабила, кому-то этот стиль не подошёл совершенно. Не заставляет тренер работать — ну, так вроде и не нужно. Лучше полежать дома, отдохнуть…
— В вашей жизни случались ситуации, когда очень хотелось обвинить в той или иной неудаче наставника?
— Наверное, нет. Даже когда у нас возник конфликт с Пихлером, я прекрасно понимала, что это и моя проблема тоже. Значит, я, как спортсмен, была недостаточно умна, недостаточно предвидела ситуацию, не сразу поняла, чем она может обернуться. Я реально не обижалась на Вольфранга.
Возможно, когда-то по ходу карьеры и возникали обидки за то, что где-то тренеры недоработали со смазкой, где-то лыжи не слишком хорошо ехали, ещё что-то. Но такое происходит в нашем виде спорта сплошь и рядом. А вот в плане тренировочного процесса, подводки к соревнованиям, самих выступлений ни разу у меня претензий не возникало.
— Вас кстати, не удивило, что Пихлер так яростно бросился на защиту Ольги Зайцевой, когда против неё открыла дело WADA?
— Нет. Думаю, что за те несколько лет, которые мы провели вместе с Вольфгангом, он видел в Ольге потенциал, стремление добиться результата, силу воли. И просто чисто по-человечески, наверняка желал самого лучшего, не говоря уже о том, что постоянно находился с ней рядом и ни разу не видел повода уличить Ольгу в том, в чем её обвиняли. Поэтому я думаю, совершенно искренне вступился за Зайцеву, зная, что она не может быть виновной.
— Свою жизнь после биатлона уже нарисовали?
— Для начала, наверное, это будет жизнь мамы. Я очень по этому соскучилась, как оказалось. Сейчас получаю колоссальное удовольствие, занимаясь с младшей дочкой. Мне этого безумно не хватало, когда росла первая. Поэтому очень хочется полностью погрузиться в семью. Ну а потом будем жить дальше, будем принимать решения по ситуации.
— Никогда не поверю, что у столь организованного человека, как вы, нет планов на собственную жизнь в плане профессии.
— Знаете, я как-то уже озвучила одно своё заветное желание — работать после окончания спортивной карьеры в Международном союзе биатлонистов. А сейчас… Лучше я ничего больше говорить не буду. Не хочется, чтобы эти мечты тоже ушли в песок.
