Барокамера
— Екатерина, почему барокамера?
— Я просто пришла к тому, что для меня это лучший вариант восстановления: я не только кручу педали, восстанавливая мышцы после гоночной нагрузки, но благодаря давлению восстанавливается и вся сердечно-сосудистая система.
— Помнится, Павел Ростовцев жаловался, что в его бытность тренером женской команды он с Вольфгангом Пихлером так и не смог убедить некоторых спортсменок в пользе работы на велоэргометре после гонок.
— На самом деле все это очень индивидуально. Знаю, что некоторые девочки в нашей сборной используют баролабораторию как разминку. Кто-то, как я, например, предпочитает восстанавливать кондиции именно здесь.
— А по ощущениям, что это дает?
— Уходит молочная кислота, мышцы становятся более эластичными, более расположенными к растяжке и, соответственно, к восстановлению. У меня свой режим – небольшая нагрузка на педали, но достаточно высокая скорость – 82 оборота в минуту. В таком режиме нужно отработать сорок минут. Следом идет хорошая растяжка, ну а потом можно и поесть.
Я стараюсь после гонок как можно быстрее запрыгнуть в лабораторию, поэтому не задерживаюсь на стадионе — бегом в отель, благо он рядом. На тех этапах, где отель располагался на удаленном расстоянии, просила тренеров мужской команды, чтобы захватывали меня с собой – они обычно уезжают в отель сразу после соревнований.
Антхольц
— В спринте в Антхольце вы выступили выше всех похвал. Что, по ощущениям, изменилось?
— Ничего такого, о чем можно было бы говорить. Местная трасса требует хорошей силовой подготовки и хорошего функционального состояния. Здесь мои любимые затяжные подъемы, где хорошо чувствуешь каждый шаг. Если сравнивать ощущения с этапом Кубка мира двухлетней давности, когда я была третьей в спринтерской гонке и выиграла гонку преследования, поменялись только места и соперники.
— Алексей Волков отметил, что трасса в Антхольце – одна из немногих, где подход к стрельбищу идет не со спуска. И сказал, что очень немногие спортсмены умеют в таких условиях хорошо стрелять.
— Примерно такая же трасса в Хохфильцене. Мне эти трассы нравятся. Для меня вообще лучше подходить к стрельбе на хорошем пульсе. Со спуска иногда попадаешь в жесткое перевосстановление, а в этом состоянии теряется контроль над выстрелом.
— Поясните смысл этого термина.
— Есть максимальный пульс – у меня он не слишком высокий. Я держу его на гонке в пределах 175-180 ударов в минуту. На этом показателе я хорошо работаю, нет сильной пульсации. А вот если пульс выходит из этих границ, опускается ниже 155-ти, меня сразу начинает «колбасить». Становится сложно не только стрелять, но вообще контролировать мышцы, приток крови. Особенно проблематичной становится стрельба стоя.
— А как же теория, что для того, чтобы повысить надежность стрельбы, нужно снизить темп и подойти к рубежу в более спокойном режиме?
— Это не так. Знаете, в гонках-догонялках или в гонках с массовым стартом нередко случается, что ты попадаешь в ловушку – не можешь обогнать ни тех, кто идет перед тобой, ни уйти вправо или влево. Соответственно, приходится работать в общем режиме, который иногда более спокоен, чем тот, к которому привыкла ты. И начинаются проблемы, о которых я сказала.
— Получается, соперника можно искусственно выбить из колеи, навязав ему более медленный темп?
— Думаю, да.
Шестерка
— Когда вы финишировали, предполагали, что вас не сумеет обойти Доротея Вирер?
— Вообще не думала об этом, если честно. Сразу после финиша я переоделась, пообщалась с журналистами в микст-зоне и засобиралась в отель – не думала, что останусь в шестерке и попаду в цветочную церемонию. Считала, что сзади бежит слишком много сильных спортсменок, чтобы у меня оставался шанс. Но когда уже совсем собралась бежать вниз в отель, за мной пришли тренеры и сказали не торопиться.
— Что вы испытали при этих словах?
— Очень обрадовалась. Как-то многовато было в этом сезоне гонок, где от попадания в цветы меня отделял один выстрел. Здесь же, наконец, сложилось все.
— Если бы вы заранее знали, что гонка сложится именно так, могли бы найти резервы для того, чтобы в каких-то аспектах ее улучшить?
— Не думаю. С учетом провального выступления на предыдущем этапе я сделала в Антхольце все возможное.
— Почему выступление в Рупольдинге получилось провальным?
— Я не хотела выносить это на публику, но после Оберхофа у меня возникли некоторые проблемы с желудком. Возможно, это были проблемы вирусного характера, но, скорее, дело в том, что в Оберхофе не слишком хорошо с питанием. Оно хорошее для отеля, но совершенно неподходящее для того, чтобы назвать его спортивным: много жирного, сладкого, то есть того, что я в принципе не ем в последнее время. Приходилось целыми днями сидеть на овсянке, и организму просто не хватало питания, чтобы нормально восстанавливаться.
В Рупольдинге, видимо, это все и сказалось. К тому же я неделю не стартовала, пропускала индивидуальную гонку, так что не имела больших шансов выступить на том этапе хорошо.
— Как давно вы не едите сладкого?
— Уже больше года, с момента рождения ребенка. Но мне не сложно было от этого отказываться — изменились вкусовые отношения, да и вообще отношение к пище. Если раньше я ела все, не слишком разбираясь, то сейчас, если нет возможности нормально поесть, мне проще обойтись энергетическим батончиком вместо завтрака, или посидеть день на воде, если это день переезда с одного этапа на другой.
Могу сказать, что разницу в самочувствии после того, как я стала правильно питаться, я почувствовала очень быстро. Особенно тщательно я следила за питанием, когда кормила дочку. Начиталась разных «правильных» книжек, и очень боялась, что у ребенка возникнет диатез или какие-то проблемы аллергического характера.
Дальмайер
— Стрельба на втором из рубежей психологически далась вам легко?
— Я больше осторожничала на первой «лежке». Да и вообще думала о стрельбе только на рубеже. На кругах концентрировалась исключительно на техническом прохождении трассы.
— На чем именно?
— На координировании работы рук и ног. Когда функциональное состояние не слишком хорошее, сразу появляется сильная рассогласованность. Если, допустим, ноги чуть опоздают, а руки толкнутся раньше, не получится придать ходу большого ускорения.
— На кого-то из соперниц ваше внимание по ходу гонки отвлекалось?
— Как-то так получилось, что почти всю гонку я провела в одиночестве. На втором круге пыталась удержаться за Жюстин Бреза, но ближе ко второй стрельбе сознательно отпустила ее, чтобы сосредоточиться на собственном ритме работы.
— Бежали вы на старых лыжах или на новых?
— Фирма осталась старой, а в плане лыж мы откатывает разные пары. И старые, и новые, и не очень старые — прошлогодние. Это такая тонкая материя – подбор лыж. Помню, в каком-то из сезонов, когда еще Катя Глазырина бегала, она весь год использовала в гонках одну и ту же пару. В любую погоду. Холодно – на ней. Тепло – на ней. Вода – тоже на ней. Но ведь как-то ехала! Все держится на нюансах: потеряешь килограмм веса, или, наоборот, добавишь – все, лыжи едут по-иному. Даже крепление может повлиять на ход, если поиграть им, сдвигая то вперед, то назад.
— В какой момент тренировки вы окончательно подгоняете лыжи под конкретную гонку?
— В большей степени этим занимается сервис бригада. А крепление подгоняется в самом начале сезона, на первых стартах.
— Ваша безупречная стрельба в спринтерской гонке была следствием какой-то особенной, нечеловеческой концентрации, или вы просто показали тот уровень, на который готовы?
— Я немножко перестраховывалась. Когда спортсменки, имеющие первые стартовые номера, начали приезжать на «лежку», я услышала по тренерской рации, что промахиваются вроде бы такие опытные спортсменки, как Кайса (Мякярайнен), Лаура (Дальмайер), Селина Гаспарин. Что у них стрельба как бы уходит в левую сторону. Когда сама пришла на рубеж, был легкий ветерок, поэтому я решила сделать поправку на один щелчок. Видимо, это было правильное решение, потому что не было никаких «габаритных» выстрелов – все закрывалось четко.
А стоя, если честно, мне в какой-то степени помогла Дальмайер. Я подъехала к стрельбищу и увидела, что Лаура стреляет на 22-й установке, а у нее был 22-й стартовый номер. И подумала: раз Дальмайер отстреляла чисто, значит, мне с моим 23-м номером нужно встать на 23-ю установку. Эти шутливые мысли очень хорошо меня отвлекли, сняли напряжение. Так что на самой стрельбе я концентрировалась только на изготовке и на обработке спуска.
