Мы встретились совсем поздним вечером в четверг, почти сразу после катастрофы в спринтерской гонке. Если бы Юрьева отказалась от интервью, я бы, наверное, ее поняла. Собственно, и сама собиралась дать спортсменке время, чтобы прийти в себя, успокоиться. Предложила даже перенести интервью на следующий день, но Катя сказала: «Завтра уже не получится — я улетаю в Москву».
Для человека, получившего неожиданный и оттого особенно чувствительный удар, она выглядела на удивление спокойной и расслабленной. Я даже пошутила: «Без лыж вы выглядите гораздо лучше, нежели с ними». Катя на это лишь грустно рассмеялась: «Спасибо. Но вам все-таки придется еще немного потерпеть меня с лыжами…»
— За время вашего вынужденного отстранения от спорта у вас была возможность окунуться в достаточно публичную и очень интересную жизнь. С новыми знакомствами, телевизионными проектами, выходами в «свет». Мне кажется, что вернуться после всего этого в аскезу большого спорта невероятно сложно. Но вы вернулись. Зачем?
— Знаете, еще до того, как в 2009-м случились всем известные события, я дала себе слово, что приложу все возможные усилия, чтобы добиться поставленной цели. А она у большинства спортсменов одна: Олимпийские игры. Когда не получилось выступить в Ванкувере, у меня были разные мысли насчет своего будущего. В том числе думала и о том, зачем вообще все это продолжать. И в какой-то момент я нашла ответ. Поняла, что далеко не исчерпала свои возможности. А раз так, должна попытаться использовать все шансы, которые у меня есть. Попробовать еще раз пройти весь этот путь.
— Звучит замечательно. Неужели не было никаких проблем с тем, чтобы снова заставлять себя тренироваться, соблюдать жесточайший режим?
— В первый год было тяжело заставлять себя работать с чистого листа, не вспоминая о том, что было. Потом стало проще. Когда два года назад меня включили в команду «Б», где тогда тренировались Оля Вилухина и Настя Загоруйко, я уже вообще не задумывалась о том, что мне тяжело работать. Было и интересно, и весело.
— Почему же не получилось вернуться раньше?
— Из-за колена. Как я ни старалась терпеть постоянную боль, дело все равно закончилось операцией. Когда в ноябре позапрошлого года мне сделали снимки, выяснилось, что состояние ноги гораздо серьезнее, чем я себе представляла. Врач сразу сказал: хочешь продолжать карьеру — надо оперироваться. Ну а весной я начала работать с Леонидом Гурьевым.
— Почему не раньше?
— До этого у него была достаточно большая команда, и я понимала, что просто окажусь там лишней. Что такое спортсмен, вернувшийся в команду после длительного перерыва? Ему и внимания нужно больше, и поддержки. Поэтому я и решила сначала набрать какие-то кондиции, позволяющие работать наравне с остальными, а уже потом просить Гурьева о помощи.
— Не было желания попросить об этой помощи Валерия Польховского? Все-таки он много лет с вами работал и в сборной, и в качестве личного тренера.
— Валерий Николаевич — не тот тренер, чтобы работать с одним спортсменом. Мы по-прежнему поддерживаем отношения, иногда я обращаюсь за советом.
— Отговорить вас от возвращения в спорт Польховский не пытался?
— Он слишком хорошо, думаю, меня знает. Если я уже приняла какое-то решение, отговаривать бесполезно. Можно либо поддержать, либо не мешать. Единственное, что мне Польховский тогда сказал, — чтобы я относилась к своей подготовке очень осторожно. Потому что у меня, в отличие от остальных, уже не осталось права на ошибку.
— В какой момент вы почувствовали в этом сезоне, что готовы вернуться в основную сборную?
— Еще до начала кубковых этапов — когда мы вместе с другими девочками участвовали в российских соревнованиях. Я поймала себя на ощущении, что бегу, как когда-то раньше: прикидываю, где могу добавить, за счет чего ускориться…
— А предполагали, как именно может произойти возвращение в сборную?
— Особо мы это с Гурьевым не обсуждали. Но как-то он спросил, понимаю ли я, что для этого может потребоваться пройти семь кругов ада? И что никто и никогда не включит меня в сборную по результатам одной или двух гонок. Естественно, я это понимала, поэтому и не испытывала никаких иллюзий даже после того, как выиграла две гонки Кубка IBU в Отепя. И в Остров поехала доказывать, что первые две победы не были случайными.
— Что вам говорил Гурьев перед поездкой в Антерсельву?
— Он прекрасно знал, что шансов показать хороший результат у меня немного: все-таки высота без подготовки к ней — это очень опасное дело. Плюс — другая команда, другие тренеры, другая сервис-группа. В то же самое время Гурьев, как и я сама, понимал, что другого шанса закрепиться в команде у меня может и не быть. Значит, нужно было пробовать.
— Страшно было?
— Не буду врать — да. Волновалась очень сильно. Не имела ни малейшего понятия, как организм отреагирует на горы.
— Слова Вольфганга Пихлера о том, что он будет счастлив увидеть вас в «тридцатке», не обидели?
— Сама я, естественно, надеялась оказаться повыше. Но обижаться… Какой смысл? В конце концов тренер и спортсмен всегда смотрят на происходящее по-разному.
— Какими словами вас встретил Пихлер в Антерсельве?
— Все было исключительно по-деловому: сказал, что нужно пройти материальный контроль, напомнил время тренировки. Никакого негатива по отношению к себе я не ощутила.
— А какова была реакция тренера после гонки?
— На стадионе мы не общались. Мне было настолько плохо, что я сразу села в машину и уехала в отель. Понимала, что не хочу никого видеть и ничего слышать.
— И все это — из-за лыж?
— Из-за лыж в том числе. Дело в том, что у меня по сравнению, например, с Олей Вилухиной немного другие лыжи, без платформы под креплением. Я могла взять лыжи, подготовленные для Ольги, но у меня совсем не было времени, чтобы к ним приспособиться. Несколько раз пробовала бегать на платформе и каждый раз очень сильно сводило ноги. Вот я и взяла свою пару, которая оказалась не очень хорошо подготовленной. Не говоря уже о том, что эти лыжи сами по себе не бог весть какие хорошие.
— В смысле?
— Ну, не элитный вариант.
— В связи с чем вы решили поменять обратный билет на более ранний срок?
— Прежде всего — из-за проблем с зубами. Получилось как-то нелепо на самом деле. У меня еще в Острове начал болеть один из передних зубов: выяснилось, что нужно удалять воспалившийся нерв, на который слишком сильно давит пломба. Сразу после приезда в Москву я договорилась с врачом, но визит сорвался: позвонили из СБР и сообщили, что я срочно должна лететь в Италию. Ну а на высоте все болячки, как известно, обостряются. Первые пару дней я терпела, а накануне гонки проснулась от боли в пять утра. Пришлось даже принять сильное болеутоляющее. Кстати, Пихлер, с которым мы все-таки встретились в отеле через несколько часов после гонки, заметил, что у меня лыжи не ехали, и о проблемах с зубами тоже знал. Сказал, что первым делом мне, конечно, нужно вылечиться, а потом как можно быстрее вернуться на сбор и приступить к тренировкам.
— Хотите сказать, что несмотря на неудачу, он готов взять вас в сборную?
— Не совсем так. У команды Гурьева с 28 января запланирован сбор в Антерсельве. Основная сборная будет в это время готовиться неподалеку — в Тоблахе. Поэтому я продолжу тренироваться на высоте, а ближе к чемпионату мира смогу поучаствовать в контрольных соревнованиях.
— Другими словами, шанс попасть в команду сохраняется?
— Теоретически, да. По крайней мере я очень на это надеюсь.
— Не жалеете сейчас, что вообще решили сюда приехать?
— Видите ли в чем дело, чтобы понять, насколько горьким может быть напиток, надо как минимум отхлебнуть. Невозможно вернуться в первую сборную, выступая на второстепенных соревнованиях. Я должна была через это пройти. Должна была на своей шкуре хотя бы раз в жизни почувствовать, как это бывает — финишировать 92-й.
— Не было желания после второй стрельбы сойти с дистанции и вообще не показываться на стадионе?
— Я думала об этом. И в тот же самый момент поняла, что, если не найду в себе сил дойти до финиша, никогда больше не сумею заставить себя снова выйти на старт. Такого ужаса в моей жизни, честно говоря, никогда не случалось. Даже когда лет семь или восемь назад я стартовала в Антерсельве впервые. Бежала тогда в самом конце, по разбитой вдребезги лыжне, в жуткий снегопад, еле-еле доплелась до финиша. Результат был, конечно, не 92-й, но тоже очень далекий. Польховский мне тогда сказал, что очень рад, что я вообще дошла. Что именно в таких гонках проявляется характер спортсмена.
А сейчас я думаю, что судьбе зачем-то было нужно провести меня второй раз по тому же витку. Раз так, расстраиваться нет смысла. В конце концов, до чемпионата мира еще есть время. И даже если в Москве мне скажут, что больной зуб нужно выдернуть, значит, буду ходить без зуба. Как Овечкин.
Елена Вайцеховская,
«Спорт-Экспресс»
