Расстройство пищевого питания – болезнь, закрепившаяся в гимнастике и фигурном катании – все дальше проникает и в лыжные гонки.
В марте американка выпустила автобиографию, где рассказала про начало карьеры и трудности, которые преодолела тогда. И затем дала большое интервью норвежскому NRK о борьбе с булимией и о том, как важно не просто признать проблему, а еще и принять себя и свое тело.
«Внутренний голос говорил самые ужасные вещи, которые я не сказала бы никому в жизни»
15 февраля 2018-го. Олимпиада в Пхенчхане: Джессика выбрасывает левую ногу на финишной черте. Уже в этот момент она знает: это забег жизни. Она не оставила ни одной лишней десятой на подъеме, повороте или спуске. Потом Диггинс смотрит на табло: 5-е место, отставание от подиума – 3,3 секунды.
– Половина моего мозга говорила: «Фантастика. Ты провела блестящую гонку». Я отдала абсолютно все, поэтому должна была гордиться собой, – рассказывает Диггинс два года спустя.
Но в то же время в голове возник злобный голос, словно призрак из прошлого. Этот голос – расстройство пищевого поведения. Оно могло бы убить Джессику, но теперь, как кажется, под контролем.
– Часть мозга с расстройством пищевого поведения сказала: «Ты понимаешь, как бы могла сбросить эти 3,3 секунды? Если бы не была толстой!» Он говорил мне самые ужасные вещи, которые я не сказала бы никому в жизни. По какой-то причине эта часть меня считала нормальным говорить мне такие вещи, – объясняет Диггинс.
Джессика написала автобиографию «Достаточно храбрая», где рассказала эту историю. Рассказала, потому что надеется: это поможет другим побороть то, с чем столкнулась она.
В книге она рассказывает о счастливом и активном детстве в благополучной семье с родителями – уроженцами Канады – Деб и Клэем и младшей сестрой Маккензи. Интерес к лыжным гонкам она переняла от отца-хоккеиста, которого с этим видом спорта познакомили товарищи по команде из Финляндии.
Сразу стало понятно, что Джессика талантлива: у нее получалось все. Она описывает себя как тип «А» – перфекционист. Но желание стать идеальной – как ей казалось – лыжницей в подростковом возрасте стало началом болезненного, негативного и опасного пути.
– Чтобы быть «совершенной», у меня не должно оставаться никакого жира в теле. Как я уже знаю, это нереально и нездорово. Но в особенности это вредно для девушек, которые растут и переживают пубертат. Но тогда я была уверена, что так правильно, поэтому стала очень жесткой по отношению к себе, – говорит Диггинс.
«Ты делаешь недостаточно, ты тренируешься недостаточно, ты слишком много ешь», – говорил внутренний голос, и Джессика верила.
Вскоре она начала делить еду на «хорошую» и «плохую». То, что в итоге переросло в расстройство пищевого поведения, начиналось с нарушений пищевых привычек. Белый хлеб и хлопья постепенно заменялись цельнозерновым хлебом и овсянкой.
– Это началось тогда – с плохих отношений между мной, моим телом и едой. А потом все хуже и хуже. Когда я возвращалась с тренировки и что-то перекусывала, то думала: «Я не должна была это есть». Потом выходила из дома и бегала. Это замкнутый круг: ты съедаешь что-то сверх меры (как тебе кажется), а потом пытаешься избавиться от еды, сжигая калории.
Это было начало жизни с «нервной булимией», которая описывается как «повторяющееся переедание с последующим компенсаторным поведением».
«Генетика заряжает ружье, а окружающая среда спускает курок»
– И ты делала это, потому что хотела стать лучшей лыжницей?
– Да. Когда я проходила реабилитацию, выучила фразу: «Генетика заряжает ружье, а окружающая среда спускает курок». Полезно понять, что расстройство пищевого поведения – психическое заболевание. Это не твоя вина, это не плохое поведение, и это не значит, что ты плохой. Думаю, я была предрасположена к этому, а желание стать суперспортсменкой было тем, что взвезло курок и заставило меня сорваться.
На этом этапе речь вовсе не шла о переедании. Абсолютно нормальная еда (возможно, даже меньше, чем надо такому активному человеку) вызывала у нее чувство вины. Бег был «компенсаторным поведением».
– Больше всего пугало то, что это не было похоже на мой выбор. Я пыталась делать домашнее задание и чувствовала, что не могу сосредоточиться, пока не совершу пробежку. Это было навязчивой мыслью. Я должна была сделать это, иначе не смогла бы дышать, не смогла бы продолжить день, – рассказывает Диггинс.
Родители понимали, что что-то не так. Они позвали Джессику на серьезный разговор, заметив, что она избегает определенной пищи и тренируется гораздо больше, чем требует план.
– Мама говорила, что я прекрасна и снаружи, и внутри, что я замечательный человек и спортсменка. Она сказала: «Ты не обязана идти на пробежку после каждого приема пищи». Она говорила правильные вещи, но в этот момент я падала с головой в свое пищевое расстройство. И я не слушала, не верила в это, – признается Джессика.
Она говорит, что ее мозг будто кто-то похитил. Реакция внутреннего голоса на слова мамы была простой: «Она не знает, о чем говорит. Если ты по-настоящему хочешь стать хорошей спортсменкой, нужно делать это».
– Этот голос завладел моим мозгом и говорил: «Скажи ей, что все под контролем. Тебе нужно делать это, если хочешь добиться успеха». Расстройство пищевого поведения стало механизмом для борьбы со стрессом, так что когда родители пытались помочь мне, я злилась и отказывалась от помощи, потому что думала: «Как я выживу без этого?» – вспоминает Диггинс.
Вскоре после выпускного из средний школы Джессика уже делила еду на полезную и ту, которая будто бы убивает ее.
«Я позавтракала, и мне стало так стыдно и страшно от того, что эта еда во мне»
Это началось с обычного семейного завтрака с блинчиками. В тот день Джессика собиралась работать в родительском магазине. Когда она ела, в голове звучал голос: «Не ешь, это убьет тебя, это сродни крысиному яду».
– Внезапно у меня появилось ощущение, что я не могу это есть. Нельзя, чтобы это было в моем организме, я не вынесу эту еду, я не вынесу это чувство насыщения. И что страшно – никто из видевших меня не подумал бы, что речь о переедании. Я всего лишь позавтракала, но мне стало стыдно, тревожно и страшно от того, что эта еда во мне.
По дороге на работу я заскочила на заправку, побежала в туалет и впервые вызвала у себя тошноту. Это было по-настоящему ужасно. Помню, как смотрела в зеркало, а по лицу текли слезы. Я не чувствовала стресса; тревога исчезла, и голос в голове перестал кричать, что я облажалась.
Как только меня вырвало, я поняла: люди подсаживаются на наркотики, потому что они делают тебя совершенно бесчувственным. Я была свободна от чувств. Я знала, что это глупо, и думала: «Черт, это же расстройство пищевого поведения». Я не могла отрицать того, что сделала, но ужасным было то, что я отрицала, насколько все плохо, – сетует Диггинс.
Внезапно она нашла то, что считала идеальным решением всех проблем, с которыми сталкивалась каждый день.
– Если у меня был стресс или беспокойство, или слишком много домашней работы, если я плохо пробежала гонку, если я хорошо ее пробежала – без разницы. С того момента мне казалось, что если меня стошнит, то я начинаю с чистого листа. Мне казалось, что я плыву по течению. Самым страшным было то, что я стала зависимой от этого чувства избавления от стресса. Хотя я понимала, что все это плохо для меня, – говорит Джессика.
Она полностью потеряла контроль. Она все чаще вызывала тошноту, и не так много времени прошло, прежде чем она стала избавляться от всего съеденного. Сначала она ела как обычно. А потом поняла, что как только еда покинет организм, можно с тем же успехом съесть даже больше.
– Я перешла на продукты, которыми было легче тошнить, которые не царапали горло. Это была зависимость, я чувствовала, что теряю контроль над собой. Я не могла остановиться, даже когда думала: «Завтра у меня интервальная тренировка, это важный день, мне необходимо топливо». Я знала, что это плохо, говорила себе, что не буду опять так делать. Но, конечно, делала.
– «Знаю, что пищевое расстройство может убить меня. Тем не менее я не могла остановиться», – пишешь ты в книге. Можешь объяснить этот парадокс?
– Это очень сложно. Родители говорили мне: «Мы хотим тебе помочь, но не понимаем». Люди часто советуют: «Не вызывай тошноту!» или просто: «Ешь», «Ешь и держи это в себе, это не так уж и сложно». Но когда у тебя расстройство пищевого поведения, это самая сложная задача на свете, – говорит Джессика.
Родители понимали, что ситуация усугубилась, и снова сели напротив дочери. В этот раз они не позволили Джессике говорить без умолку. Ей вложили в руку телефон и сказали позвонить в «Программу Эмили» – организацию, которая помогает людям с пищевыми расстройствами.
«Бывают ситуации, в которых смерти не избежать. Но у меня был шанс спасти свою жизнь»
В конце концов, Диггинс получила профессиональную помощь. Но прогресс был медленным, и этому есть объяснение.
– Я находилась там только для того, чтобы родители чувствовали себя лучше. На терапии все время повторяла: я в порядке. Часть моего мозга говорила: «Нет, на самом деле ты не хочешь вылечиться. У тебя ничего не будет, если выздоровеешь». Вот в чем меня убедило расстройство пищевого поведения. Поэтому я соврала родителям, сказав, что мне лучше. А становилось только хуже, – говорит Диггинс.
Пока Джессика проходила ежедневную терапию в «Программе Эмили», ее дедушка Билл попал в больницу с поздней стадией рака легких. Ему оставалось жить всего несколько недель, когда семья собралась рядом с ним в госпитале Миннесоты.
«В итоге именно смерть дедушки спасла мою жизнь», – пишет Диггинс в книге. Видеть семью в горе – серьезный аргумент.
– Я поняла, что бывают ситуации, в которых смерти избежать нельзя. Но увидев, что это сделало с моей семьей, я осознала, что я тоже на пути к смерти. И вопрос был не «если», а «когда», продолжай я и дальше все это. И я поняла, что у меня есть шанс спасти свою жизнь, – рассказывает Джессика со слезами на глазах.
– У меня есть сестра – она на 5 лет младше меня, и я думала: «Боже, она кончила бы как и я». Мне все время говорят: «Ты старшая сестра, ты пример для подражания». И я подумала: «Возможно, я не тот пример для подражания, который ей нужен. Я не могу так поступить с ней. Не могу поступить так с родителями». Поэтому, когда дедушка умер, я подумала: «Вот и все, я должна поправиться».
Внезапно у нее появилась внутренняя мотивация выздороветь. Правда, она все еще считала, что булимия необходима для того, чтобы быть быстрой на лыжне. Но страх смерти и боязнь причинить боль семье перевесили. Диггинс стала более открытой для советов в лечебном центре. Она изучила новые техники борьбы со стрессом и давлением. А еще следовала рекомендациями диетолога, который рассказал, что в питании необходимо разнообразие и что все продукты полезны в умеренных количествах.
– Я делала первые шаги к тому, чтобы есть продукты, которые раньше пугали меня. А потом заставляла себя вызывать рвоту все реже и реже, – говорит Джессика.
«Я чувствовала, что никогда не буду достаточно хороша»
Есть и держать еду в себе было непросто. Сначала речь шла о том, чтобы оставлять в организме хотя бы один прием пищи. Следующий шаг – продержаться целый день, потом два, потом три, потом неделю.
– Когда что-то вызывало стресс, я провоцировала тошноту – и этот счетчик обнулялся. Но я старалась сделать эту серию продолжительнее. Это процесс нескольких лет. Может, раз в год, когда происходило что-то очень тревожное, я срывалась. Весь процесс напрямую связан с психологией – с принятием себя и своего тела, с тем, как справляться со стрессом.
К своему большому удивлению, Диггинс заметила, что она стала бегать на лыжах быстрее, когда начала есть. Джессика рассказывает об эпизоде во время ее дебюта на чемпионате мира в Холменколлене:
– Я «использовала симптомы» во время ЧМ-2011. Накануне собиралась пробежать первую гонку, и это действительно было отстойно: попасть на чемпионат мира, почувствовать давление, а потом осознавать, что я сделала худшее, учитывая, что на следующий день была гонка.
«Использовать симптомы» означает, что она вызвала рвоту вечером накануне спринта, где заняла 25-е место.
– У меня очень много хороших воспоминаний из того времени, но в то же время расстройство пищевого поведения влияет на них и делает их какими-то грустными, – говорит Диггинс.
Она прошла долгий путь к тому, чтобы взять болезнь под контроль. Это помогло и в достижении результатов. С 2012-го Джессика стабильно попадала в очки на Кубке мира, несколько раз заезжала в топ-10. В 2013-м она выиграла ЧМ в Валь-ди-Фьемме (командный спринт вместе с Киккан Рэнделл) – это первое золото в лыжах для США.
«Пищевое расстройство твердило: «Я же говорило – ты жирная, ты медленная»
После олимпийского дебюта в Сочи-2014, где она была 8-й, Джессика все еще тревожилась. Весной семья Диггинс собрала друзей и тех, кто ранее был частью карьеры Джессики. Комментарий бывшего тренера привел к трагическим последствиям.
– Самое странное, я думаю, что он сказал это как комплимент: «Ты выглядишь гораздо крупнее, чем была в средней школе». Единственное, что я услышала, – слово «крупнее». Не сильнее, быстрее или «ты так долго шла к этому». Я услышала «крупнее», и мое пищевое расстройство вернулось и сказало: «Я же говорило – ты жирная, ты медленная», – рассказывает Джессика.
После этого она снова вызывала рвоту. В этот раз понадобилось всего несколько недель, чтобы восстановить контроль, но тем не менее это был тревожный сигнал как минимум по двум причинам.
Во-первых, это было напоминанием, что короткий комментарий может иметь огромное влияние на людей. Вот почему Диггинс призывает всех задумываться над тем, что они говорят – и не в последнюю очередь это касается того, что говорят родители в присутствии детей.
– Это может быть очень вредно, если маленькая девочка видит, как мама собирается на работу и говорит: «Я выгляжу толстой в этих штанах, мне нужно похудеть». Тогда маленькая девочка думает, что быть большой – это плохо, что мы все время должны выглядеть стройными. Вы можете привить это ребенку очень рано, – предупреждает Джессика.
Во-вторых, тот эпизод дал ей понять, что расстройство пищевого поведения прячется внутри, об этом постоянно нужно помнить.
– Как алкоголик говорит, что он в завязке, а не то, что он полностью вылечился. Часть меня всегда должна заботиться о себе. Если я попадаю в стрессовую ситуацию или в моей жизни происходит что-то драматичное, часть моего мозга всегда говорит: «Ты знаешь, как справиться с этим стрессом, мы можешь использовать симптомы». И я должна с этим бороться. Но с каждым годом это становится легче, – говорит Диггинс.
«Победа над булимией – самая большая победа в жизни, она далась сложнее всего»
Возвращаемся в Пхенчхан, где Джессика Диггинс восстанавливалась после 10-километровой гонки.
Она говорит прессе, как счастлива такому результату (5-е место). Но в голове демон говорит совершенно другое – рассказывает историю о том, что она могла бы завоевать медаль Олимпиады, если бы продолжала вызывать рвоту. По пути от журналистов Джессика сталкивается с важным выбором: поддаться внутреннему голосу или противостоять ему.
Диггинс дает отпор обвинениям призрака из прошлого: «Нет! Я выпью восстановительный напиток. Я позабочусь о себе. Пищевое расстройство не сделает меня быстрее. Оно причиняет боль».
– И это была самая большая моя победа, и во многих отношениях она далась мне сложнее всего в жизни. Это показало, что я могу увидеть картину шире. Когда голос пищевого расстройства прозвучал у меня в голове, я сделала шаг назад и сказала: «Нет, ты ошибаешься. Я знаю, что ты не прав».
Это было 15 февраля 2018-го.
21 февраля 2018-го Джессика выиграла золото командного спринта снова вместе с Киккан Рэнделл. Диггинс обошла Стину Нильссон и Майкен Касперсен Фаллу на невероятном последнем этапе. И это первое олимпийского золото в лыжных гонках для США.
Фото: globallookpress.com/Mathias Bergeld/ZUMAPRESS.com, Carl Sandin/ZUMAPRESS.com, CARL SANDIN/imago sportfotodienst, Ulrich Zillmann, CHROMORANGE / Bilderbox; instagram.com/jessiediggins
