За выступлением Дмитрия Ярошенко в Рупольдинге следили с особым интересом – не только российские болельщики, тренеры и журналисты. Иностранные коллеги еще в Оберхофе с недоверием наблюдали за тренировками Ярошенко и осторожно интересовались: неужели действительно отбывший дисквалификацию спортсмен собирается вернуться в элитный биатлон? Как такое возможно?
Перед стартом индивидуальной гонки в Рупольдинге Дмитрий был предельно сосредоточен, в каждом движении читалась целеустремленность. Его первая гонка на Кубке мира не стала ни прорывом, ни откровением. Три промаха, более четырех минут проигрыша по чистому ходу, шестьдесят восьмой результат. После финиша Дмитрий вышел общаться с журналистами – спокойный, рассудительный, самокритичный. Именно таким мы привыкли его видеть.
***
– Дима, как сложилась для тебя первая гонка на Кубке мира? Было тяжело?
– Поначалу все было просто замечательно. Хотелось просто выйти и показать хороший результат. Первый круг я начал не очень резво, и по ощущениям казалось, что все здорово, что у меня все получится. Но потом постепенно усталость начала накатывать, и в итоге захлестнула лавиной. Тогда я просто решил постараться равномерно дойти до конца.
В каше на лыжне я увязал жутко. Откровенно говоря, не моя это дистанция. Когда бежал первый круг, догнал Женю Устюгова. Какое-то время мы с ним шли вместе. На жестком участке все было здорово, а на верхушке трассы, где мягко, он начал уходить. Но при этом я со спуска к нему подкатывал – лыжи сегодня работали просто изумительно. Но вот кондиции подкачали.
— Признайся: нервничал, выходя на старт?
– Не совсем. Изначально доставлял беспокойство какой-то искусственный ажиотаж вокруг моего возвращения. Но непосредственно в гонке никакой нервозности не было.
Вчера на тренировке я хорошо провел стрельбу лежа, это придавало уверенности. Единственное, что было непривычно – очень долго ждать своего старта. Я понимаю, что ребята, которые бежали в первых стартовых номерах, заслужили это. То, что ты достоин стартовать в первой-второй группе, нужно сначала доказать. Я этого сегодня не доказал, хотя все было в моих руках.
— Что за происшествие случилось с твоей винтовкой во время пристрелки?
– Этот казус начался два дня назад: у меня сломался боёк на холостом тренаже. Мы с тренерами его поменяли, но я заметил, что перезаряжание стало неестественно тяжелым, тягучим. Я обратился в официальный сервис Anschütz, мне заменили одну деталь в затворе. Проверить винтовку удалось только сегодня. Спасибо тренерам, что на пристрелку велели отправляться пораньше.
Я встал на установку, нажимаю спусковой крючок – а выстрела нет. Оказалось, боек не доставал до капсюля, и выстрел не производился. Тренеры предупреждали, что такое в теории может произойти, хотя это огромная редкость. Похоже, со мной произошла та же оказия, что и с Альбиной Ахатовой на чемпионате мира в Эстерсунде. Говорят, один раз и палка стреляет – тут же получилось ровно наоборот. Винтовку быстро отдали на сервис, все поменяли, и за 15 минут до начала гонки я успел пристреляться.
— Что же послужило причиной трех промахов?
– Когда начал подходить к первой лежке, понял, что физическое состояние уже на грани. Психологически же я был абсолютно спокоен, даже сам этому удивился. На первой стойке прекрасно удерживал винтовку, делал все хладнокровно, как на тренировке учили. А на второй лежке концентрация была уже потеряна. Когда ты физически утомлен, взгляд будто бы «стекленеет» – именно это произошло со мной.
На последней стойке надо было обязательно попадать. Откровенно говоря, не было никаких предпосылок для промахов, в разные стороны меня не «колбасило»… Но я практически начал надевать винтовку раньше, чем пуля вылетела из ствола. Это исключительно моя собственная ошибка, я должен был сделать небольшую паузу, убедиться, что доработал выстрел.
— Насколько тебе помогло пребывание в Оберхофе вместе с командой?
– Помогло очень сильно. В первую очередь, я научился привыкать ко взглядам – спортсменов, тренеров… Кто-то здоровался, кто-то делал вид, что не замечает. Это у нас было взаимно. Надо сказать, я довольно быстро адаптировался. Мне достаточно того внимания, которое уделяет мне наша команда и тренеры, ребята из Болгарии, Украины, Белоруссии. Этого общения мне предостаточно. Я и раньше не стремился с кем-то брататься, ходить по гостям, поэтому особых проблем не испытывал.
— Случалось, чтобы кто-то высказывал откровенную неприязь?
– Нет, такого не было. Слышал, что в интервью кто-то говорил нелицеприятные вещи, но я принципиально в интернете ничего не читал, кроме почты. Когда бежал последние круги сегодня и понимал, что проигрываю ходом очень много, думал о том, что кто-то сейчас смотрит телевизор и переживает за меня. А кто-то, наоборот, злорадствует. Представлял своих родных, друзей, которые следят за гонкой и тоже волнуются. Но какой-то трагедии из всего этого я не делаю. Конечно, многие друзья, особенно из Ханты-Мансийска, хотели бы видеть меня на домашнем чемпионате мира. Но понимаю, что в сборной сейчас довольно сильная компания. Ребята стабильно выступают, набирают форму. И, если рассуждать объективно, чтобы кого-то выбить, нужно показывать только призовые места.
— Будут ли у тебя еще старты в Рупольдинге?
– На этот счет мне пока ничего не сказали, но я понимаю, что нас здесь семеро, и шансов у меня немного. Вы же видели, как хорошо ребята выступили в Оберхофе. Кого из них объективно можно было бы заменить? Леша Чурин неудачно выступил в спринте, но и про меня сейчас можно сказать то же самое. И ходом проиграл, и стрелял не лучшим образом. Я не питаю иллюзий.
Жаль, что по новым правилам в чемпионате Европы можно участвовать только до 26 лет. По большому счету, если сейчас никуда не попаду, то остается целенаправленно готовиться к чемпионату России в марте и соревнованиям на приз Фатьянова на Камчатке. Обидно это осознавать, но это жестокая реальность.
— Каким ты представлял день своего возвращения на Кубок мира?
– Если честно, никак я его не представлял. Я все лето вел подготовку с одной целью – вернуться сюда, снова выйти на хороший уровень, думал только об этом. Иногда начинался небольшой мандраж – в частности, вчера, затем утром перед гонкой. Слишком уж долго тянулось время до старта. Я старался чем-то себя занять, но все равно мысли о предстоящем старте лезли в голову. В конечном итоге я сказал себе: «Хватит развешивать сопли, ты же не для того готовился все лето, чтобы начать бояться перед самым ответственным стартом». Это помогло успокоиться. Но, видимо, чуть-чуть я все-таки перегорел.
— Было ли какое-то особое одухотворение от того, что снова стартуешь среди биатлонной элиты?
– Может, это звучит неправильно, но я это попадание на Кубок мира не воспринимал как какой-то подарок судьбы. Понимал, что не настолько ослаб, чтобы не выступать здесь. Уже по ходу дистанции стало ясно, насколько приходится сложно.
— Планируешь побороться за попадание в команду на чемпионат мира?
– Сложно сейчас строить подобные планы. Только отличное выступление может гарантировать поездку туда – но при этом еще не гарантировать выход на старт. Вспоминаю, как мы выступали на чемпионатах мира в Антерсельве, в Эстерсунде. В спринт нужно было заявлять четверых, а у нас было пятеро человек, достойных бежать эту гонку. Конечно, в этом случае ставили самых проверенных.
Если бы выступил хорошо сегодня, послезавтра – тогда мог бы на что-то рассчитывать. Надеюсь, что еще удастся попасть на американские этапы. Думаю, мой личный тренер сегодня очень расстроился, он наверняка ожидал от меня другого результата. Не то что бы очень много было поставлено на карту, но мы действительно много готовились, прошли российский отбор, «Ижевскую винтовку»… Было очень непросто пробиться наверх. И никто мне сейчас не дает зеленый свет – мол, давай, парень – выступай, пока не начнешь показывать результаты. Шансов очень мало, я это понимаю. Буду стараться во что бы то ни стало использовать каждый из них.
Нелли Карева,
sports.ru
