Вячеслав Самбур и Павел Копачев встретились с комментатором №1 и расспросили о неизвестных подробностях его карьеры. В этом году исполнилось 20 лет, как Губерниев появился в телевизоре.
— В этом году круглая дата, как ты дебютировал на ТВ. Для тебя это важно?
– Да, мы даже отметили в узком кругу. Вспоминаю, с какими задачами я шел в телевизор. Было интересно, смогу ли конкурировать с футбольными комментаторами в профессионализме, в славе – и при этом не работать в футболе. В советские годы прекрасные комментаторы Георгий Сурков, Анатолий Малявин, Александр Курашов были в тени великих – Озерова, Майорова, Маслаченко – только потому, что не заходили в футбол.
И еще мне было интересно, может ли спортивный комментатор вести кремлевские концерты.
— Прямо тогда, в 1997-м?
– Прямо тогда. Сначала нужно было попасть на ТВ, но ставил задачу – не просто работать в кадре, а именно комментировать.
Помню, разговор в аппаратной ТВЦ: зашел туда, настырный и никому не знакомый – транслировали, кажется, «Алания» – «Шахтер», комментировали ребята с канала «Россия». Спрашиваю: почему тут люди с «России», а не наши? И мне отвечают: потому что у нас никого нет. И я: как это никого? Есть я.
Это детали, но главное – всегда хотелось конкурировать, расти. Может, даже расти вместе с видом спорта.
— Несколько ТВ-конкурсов ты, однако, завалил.
– На последнем курсе института отправил заявку на «Радио России» – меня не взяли, раскритиковав шипящие. Хотя тогда я больше гнусавил.
Потом послал кассету на «НТВ-Плюс»: это был летний конкурс комментаторов. Лыжи не показывали, и я весьма посредственно откомментировал матч «Динамо» с картинки. Меня не взяли, чему я очень удивился. Нашел телефон редакции – мне ответил очень знакомый голос: здрасьте, я участвовал в конкурсе, почему вы мне не перезвонили? Ответ: если не перезвонили – значит, ты комментировал плохо. И я ему: я комментировал хорошо, так и скажите, что у вашего Гусинского на НТВ один блат.
Я тогда работал фитнес-тренером в «Лужниках» и охранником в разных конторах – напросился на прием в «Группу Мост». Думаю: сейчас пробьюсь в охрану, в коридорах встречу Буркова (директора спортивной редакции «НТВ-Плюс» – Sports.ru), расскажу ему, какой я молодец – и он меня возьмет. Светлая память Алексею Ивановичу.
Планы были такие – прорваться и заявить о себе. Но мне сказали: на НТВ работают лучшие люди. Я пробормотал что-то про пятерки и красный диплом, но мне ответили: мальчик, ты не готов, здесь ходят Киселев и Миткова – сюда не берут пацанов с улицы.
— На «ТВ-6» тоже отказали?
– Наоборот, там даже предложили работу. Я позвонил поздно – прием заявок на конкурс закончился. Уговаривал девушку, взявшую трубку: я находка для канала, поверьте мне.
А там вместе с заявкой на участие нужно было вносить 100 долларов – через несколько лет я узнал, что на эти деньги от конкурсантов некоторые люди съездили в отпуск. И даже не одни.
— Тебя допустили на конкурс?
– Да, девушка оказалась доброй. Написал выпуск новостей, сел перед камерой – прочитал.
Меня отметили и сказали, что могут взять администратором. Других вакансий уже не было. А я работал в охране – сутки через трое, что-то зарабатывал, просил удобный график, чтобы совмещать. За должность администратора на «ТВ-6» предлагали смешные деньги, причем Леша Ефимов (гендиректор – прим. Sports.ru) предупредил: администратор может понадобиться в любой момент. Удобного графика там в принципе не могло быть.
Я ужасно обиделся на Лешу – меня не взяли. Потом мы с Ефимовым работали на ТВЦ, сейчас тоже общаемся. Недавно он предлагал мне вступить в Ассоциацию спортивных комментаторов, но я нескромно решил, что у меня есть своя ассоциация, которую я представляю и гордо возглавляю.
Тогда на «ТВ-6» я познакомился с замечательным педагогом Светланой Макаровой, которая научила меня технике речи, мастерству эфирного выступления. Великий человек, она жива-здорова. Ее методику я применяю в МГУ – читаю лекции студентам, езжу с семинарами.
***
— Расскажи, где ты работал охранником? Про это совсем ничего не известно.
– Я ждал эту вакансию полгода. По великому блату устроился в казино «Карусель». В ночную смену.
— Сколько платили?
– 500 долларов, график – две ночи через две. Плюс чаевые и поднятые с пола фишки. Недавно ездил по рекламным делам в Сочи, и моя история имела успех: стоя в игорном центре, громко рассказывал, как поднимать с пола то, что поднимать нельзя. Мне говорили: с ума сошел, что ли? Хотя это целая наука.
Фишки – собственность казино. Камер в залах тогда не было, а есть хотелось. Я изящно ронял на пол ручку, делал шаг, наступал на фишки – и поднимал всё вместе. Потом договаривался об обналичивании с девчонками на кассе.
Мы работали на втором этаже, а самые блатные стояли на первом. То есть не там, где игровой зал, а рядом с выходом – и все уходящие гости делились с блатными. С нами же никто не делился, и нужно было что-то менять.
— Что придумал?
– Я заговорил с людьми. Допустим, выиграл человек 20 тысяч долларов – я ему сразу под ухо: вот эта комбинация зеро-два у вас сработала безукоризненно. А ему, естественно, надо с кем-то разделить радость: видел, видел? И он давал, например, 100 долларов.
— Самый большой чай от гостя?
– Как раз с комбинации зеро-два. Этот мужик попросил проводить его до машины. Я проводил – и он выделил мне чуть ли не месячную зарплату. Как щенята к воде, прибежали парни из самой блатной компании: ты не имеешь право покидать рабочее место. А я им: друзья, работа охранника еще и в том, чтобы довести клиента до машины – тем более он просил…
Некоторые люди, когда я впоследствии пришел на ТВ, советовали избавиться от трудовой и начать с чистого листа. Но самые умные руководители сказали: Дима, это этап большого пути. Я и сейчас не стыжусь этого, даже горжусь.
Но я проработал не так уж мало, кроме того – дважды в составе одной зеленоградской команды ездил на разборки с другими командами.
— С оружием?
– Боже сохрани. Я просто сидел и спрашивал: а че делать-то, парни? И мне отвечали: сиди пока, если что – объясним. Я быстро понял, что до добра это не доведет, и свалил с выездов.
— Самый неприятный эпизод в казино?
– Не пустил в заведение сильно пьяного человека, а это был известный депутат. И он прилюдно обещал закопать меня в ил Москвы-реки. А времена-то были непростые – и я, естественно, переживал.
Уже потом, на заре нулевых, он же приглашал меня на заседание в Госдуму – обсудить проблемы спорта. Мне было очень смешно, я до сих пор не могу смотреть на него без смеха.
«Моя жена им восхищается, он все делает по-русски». Губерниев как главный человек мирового биатлона
— Знакомых в казино встречал?
– Бывший ректор Института физкультуры, уже ушедший из жизни господин Кузин не заплатил всему нашему курсу стипендию. Часто приходил в «Карусель», проигрывал безумные деньги – порой наши.
И вот он, пьяный, смотрит на меня: слушай, я тебя где-то видел. А он мне за три дня до этого вручал красный диплом. Потом он потерял несколько фишек – я, естественно, на них наступил. И таким образом не выданная стипендия умножилась на два.
В то время мы жили очень тяжело – родители разводились, мама не работала. И, к сожалению, болела. Нужно было кормить и маму, и себя.
Я почти не ездил на институтские тусовки – хотя был балагуром, меня постоянно приглашали. Но поехать было не на что. На потоке училось много мажористых, и мне среди них было неловко. Я решил, что настанет день – и я приду в «Карусель» поиграть. Но пока копил деньги, казино закрыли.
***
— Твоя карьера началась на ТВЦ – что запомнилось?
– Бесконечные войны с Сергеем Ческидовым, дай Бог ему здоровья. Не взлюбил он меня сразу, хотя реально мог ходить в учителях. Все понимали, в чем дело: если бы меня допустили до эфиров, через месяц я бы просто убрал из кадра Ческидова.
Лето 1998-го, Всемирные юношеские игры в Москве. Я просился поработать на этом мощном лужковском празднике. Сделал репортаж, который был раскритикован в пух и прах. Ческидов при всех сказал, что это худший репортаж в истории. После этого на Играх я не делал вообще ничего.
— Как вообще возник вариант с ТВЦ?
– Увидел рекламу: создается новый канал. Там, кстати, подбирали не только ведущих, но и прекрасных секретарш для руководства. Многие нашли работу вне кадра.
Пришел – мне дали текст, что-то про Министерство иностранных дел. Прочитал и говорю: ребята, я больше про спорт… Меня отправили к Володе Яковлеву – главному по музыке. Он пообещал решить с начальством, оставил мне свой телефон. Я звонил ему неделю – он не поднимал трубку. И я пошел на крайнюю меру – позвонил секретарю: мол, так и так, мы твердо договаривались о встрече с Яковлевым, сделайте, пожалуйста, пропуск в «Останкино». Она поверила.
— Поймал Яковлева?
– Три часа сидел на подоконнике 13 этажа, даже в туалет не отошел. Я тогда дружил с девочкой из МГУ, она мне рассказала, что главным по спорту на ТВЦ будет Алексей Кабанов.
И вот появился Яковлев: извини, родной, я ни с кем не поговорил, а Кабанова вообще не знаю. И тут к нам – вот уж судьба – вышел Алексей Турбин, который с Кабановым как раз был хорошо знаком. Продиктовал его номер, отвел меня в какой-то кабинет – немного поговорили. И тут он сделал вещь, которая привела меня в состояние полета, просто выросли крылья. Он снял трубку и позвонил нужному человеку: «Сейчас приведу тебе парнишку, он впечатлил на конкурсе».
Я никогда не забуду эти ощущения, когда шел по коридору. До сих пор иногда хожу этими маршрутами. Прошлой зимой комментировал чемпионат Европы по биатлону из той комнаты, где меня брали на работу.
— Что тебе тогда сказали?
– Приходи завтра, пропуск сделаем – запишем пилот. Я сутки настраивался на этот олимпийский финал, проиграть его было нельзя. Гулял по лесу, смотрел какие-то выпуски, читал что-то маме.
— Волновался?
– Дико. У меня и в гребле так было: я выигрывал контрольные тренировки, но часто проигрывал старты. Это дурацкое ощущение: попал в финал какого-нибудь московского турнира – и шестой из шести в одиночке. Гребешь обратно по обводному каналу, на базу «Водник» и думаешь: блин, ну че ж такое? Не совладал с нервами…
На следующий день в «Останкино» меня впервые в жизни гримировали. Состояние как перед оргазмом, ощущение абсолютного счастья – все, я на ТВ. 6 октября, в день своего рождения, встретил на «Общественном Телевидении России» девушку Иру, которая меня тогда гримировала. И опять все воспомнил.
Работа на ТВ – это счастье. Я стараюсь не отрываться от действительности. Я знаю, как живут люди. Некоторые комментаторы-плаксы рассказывают про тяжелую работу, про тысячи километров на самолетах, про сотни – на авто. У нас легкая работа по сравнению с теми, кто каждый день мотается из Твери в Москву за зарплату в 30 тысяч, имея двоих детей и ипотеку.
— Так что с пилотом?
– Не ошибся ни разу. Кабанов сказал: все хорошо, но надо же смотреть в монитор, что ты лепишь как из пулемета?..
Мне везло с учителями. Сделал второй пилот – и мне сказали: о’кей, ходи на стажировку, но нам не нужны говорящие головы. Поэтому я ездил, писал тексты. Понимал, что, скорее всего, меня возьмут – иначе какой смысл возиться? Хотя я продолжал работать в охране сутки через трое.
В один прекрасный вечер меня спросили: у тебя есть пиджак? Сколько времени нужно, чтобы сгонять до дома и вернуться с ним? Я ответил: ну, час на электричке до Сходни, час обратно. И мне: давай, сегодня у тебя запись в пиджаке, а завтра же вези трудовую.
Я был в ужасе. Приехал за трудовой в контору, и мне начальник охраны: я тебя сегодня по телевизору видел – как это так? То же самое говорили на Сходне: Дим, такого не может быть. Просто не может.
Ко мне резко потянулись девушки, которые отвергли меня некоторое время назад. Пришли все сразу, в течение лета – это было очень смешно. Их было не так много, но все говорили: Дима, мы готовы.
— Какую положили зарплату?
– Решали: раз он ведущий – может, 1300 долларов? Нет, молодой – хватит 800.
Вскоре начальники обмывали запуск канала, и кто-то спросил Турбина: Леша, откуда ты его взял, кто он тебе? На что Леша ответил фразой, которая могла бы иметь успех сейчас: это мой юный любовник.
Кстати, зарплату подняли в 1998-м, как раз перед дефолтом – добавили 500 долларов. Но бахнул кризис – и мы получали истинные копейки. Если бы не мое участие в работе «Евроспорта», нам с мамой было бы не на что жить.
— Несколько лет спустя ты уходил с ТВЦ со скандалом.
– 2000 год, меня позвали на канал «Россия». ТВЦ был должен 2100 долларов, но Ческидов сказал: старик, уходя уходи, там тебе явно предложили больше. Я выяснил, когда состоится совет директоров, пришел туда и при всех назвал Ческидова одним нехорошим словом.
Ко мне выбежал один из первых замов: «Ты чего орешь? Мы все решим». Попутно я выбил деньги Дмитрию Анисимову и Сергею Никольскому – нам были должны разные суммы, мы вместе уходили на «Россию».
И вот Ческидов, отсчитывая деньги, говорил: «Дима, ты поставил на уши весь канал, мужчины так не поступают». На что я ответил: «Сергей Юрьевич, безусловно, мужчины поступают так, как вы. Гоните деньги».
Ничего, кроме смеха, эти истории не вызывают. Кто-то приватизирует богатства родины и предприятия, а кто-то недокладывает подчиненным.
***
— Многим нравится твой поставленный голос. Ты занимался техникой речи с известным педагогом Светланой Макаровой. Чему она тебя научила?
– Еще на конкурсе «ТВ-6» кто-то задал ей вопрос: как с вами позаниматься? Она ответила: это дорого. И я с заднего ряда выкрикнул: что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги.
Она: это кто там гнусавит? После собрания я подошел к ней, выпросил телефон. Начал заниматься, уже когда работал на ТВЦ. Я занимался как никто и никогда. Вставал в 4 утра, вел прямой эфир, потом ехал к ней. Ходил на два-три занятия подряд, у меня язык заплетался. Было ощущение, что к нему привязаны гири.
Светлана Корнелиевна не брала деньги. В благодарность я носил ей конфеты. Она шипела: зачем несешь, я же их жру! Занимался года полтора. Сейчас каждый день – скороговорки, расстановка акцентов. Хотя бы по пять минут.
— Кто еще помогал?
– Ходил к Бэле Гаймаковой на Мастерство эфирного выступления – но не так часто. Занимался в одной группе с Олей Беловой, которая сейчас на НТВ. Когда ее взяли на канал в начале нулевых, она мне позвонила: я купила «Мицубиси». Боже мой, подумал я, она уже купила «Мицубиси», а у меня ничего нет.
— Сейчас как заботишься о голосе?
– Я много раз обращался к министру здравоохранения с просьбой возобновить производство ментолового масла в России. Его перестали делать совсем. Я покупаю его в Беларуси – Лукашенко не даст пропасть моему голосу. Масло можно пускать в нос – оно сразу оседает на связках, но я обычно делаю ингаляции. Пока голосовой аппарат выдерживает.
Еще полезны горячее питье и молчание. Но молчание – не мое. Меня поразила история профессионализма Ронни Джеймса Дио (экс-вокалист Rainbow и Black Sabbath – прим. Sports.ru). Он рассказывал мне про голос: бабушка учила его играть на трубе, и когда он был не на гастролях, то каждый день использовал диафрагмальное дыхание.
***
— Многие уже забыли – в том числе и мы – как ты стал комментировать лыжи и биатлон.
– 1999 или 2000 год – мы на ТВЦ должны были показывать лыжи, этап Кубка мира в Крылатском. Я пытался обратить на себя внимание уже пришедшего на канал Василия Кикнадзе – через сани и бобы, которые комментировал на «Евроспорте».
Заготовил кассету, чтобы очаровать Кикнадзе и получить добро на лыжи. Но электричка задержалась – опоздал, толком не подготовился к репортажу.
Дома переслушал запись – все плохо, кроме одного момента. Перемотал на него, притащил Васе: Вася, скоро будут лыжи, я их знаю как санки. Вася послушал секунд 20: нормальный тембр, все отлично, готовься к лыжам. Я аж перекрестился. Лыжи, правда, показали не мы, а «НТВ-Плюс».
— Первый биатлонный эфир помнишь?
– В декабре 2001-го «Россия» неожиданно решила показать на Москву биатлон. По-моему, этап в Поклюке, наших там не было. Я спросил у Вовы Топильского, который работал до меня: кто был твои напарником? А он комментировал с Вадимом Ивановичем Мелиховым, рейс-директором Союза биатлонистов России. До сих пор, если случаются какие-то косяки в гонках, я звоню за консультацией Мелихову – прямо из эфира. Он мой биатлонный папа.
— На Олимпиаде-2002 тебе досталась женская лыжная эстафета. Перед стартом сняли всю нашу команду.
– На лыжи и биатлон в Солт-Лейке изначально должен был ехать Кирилл Набутов. Но летом 2001-го он провел реалити-шоу «За стеклом» – я так понимаю, оно не имело успех в коридорах канала. Короче, Набутов на Олимпиаду не поехал – лыжи и биатлон достались мне. Кирилл потом рассказывал, что сам не захотел в Солт-Лейк. Может, и так.
Так вот, женская эстафета. Я видел их разминку, начался прямой эфир – и представление пошло со второго номера. Где же первый, под которым должны бежать наши? Я в ужасе, что-то говорил и объяснял. Чтобы вы понимали, тогда не все гонки ставили прямо, а женскую эстафету поставили – это была гарантированная победа. Эфир в 7 или 8 вечера по Москве, самый прайм.
Как потом сказал Анисимов: тебе доверили святое, команда за 15 лет не проиграла ни одной гонки, а в этот раз даже не стартовала. Нефартовый не Гусев, а ты. Кстати, Виктору Михайловичу огромное спасибо, он тогда меня поддерживал.
— Что делал после той безумной гонки?
– Сразу после финиша погнался за Лазутиной. Пройти к вакс-кабинам было невозможно. Мы с оператором, сняв куртки, перелезли через колючую проволоку, боялись, что нас арестуют американские полицейские. Я добрел до Лазутиной, но она сказала, что интервью не будет.
И я запер дверь в вакс-кабину: Лариса Евгеньевна, пока вы со мной не поговорите, я не уйду. И она поговорила.
— Ты не поехал на биатлонный ЧМ-2003 в Хантах – почему?
– Для меня это был огромный удар. Мы запускали программу «Сборная России» – Кикнадзе не отпустил. Тогда у меня не хватало аппаратного веса, чтобы требовать билеты, прилетать в Москву с биатлона. Комментировали Леха Васильев и бывший биатлонист Дмитрий Васильев. Но даже не находясь в Хантах, я стал героем скандала.
Предыстория такая: мы с Серегой Курдюковым на «Евроспорте» поделили зиму пополам. Я комментировал какие-то соревнования и сказал: мы все знаем, что спортсмены из Норвегии имеют проблемы с легочными заболеваниями. Невинная фраза, к тому же с легочными заболеваниями имеют проблемы все люди Земли.
— И?
– Леха Васильев, простит он меня, сказал в эфире из Ханты-Мансийска: а это на старте Бьорндален, астматик. Хотя известно, что Бьорндален никогда не болел астмой. Обвинили меня, даже звонили биатлонисты.
Я долго оправдывался – поднимали даже записи эфиров. А потом оба Васильевых пришли к Бьорндалену выяснять отношения – и он их простил. Откуда Бьорндален все это узнал? Кто-то стуканул.
***
— Ты сегодня не только комментатор, но и шоумен. Помнишь, с чего начинал на сцене?
– Мое первое выступление – 2002 год, галерея российской спортивной славы. Вели вместе с Олей Васюковой. Мне заплатили 500 долларов. Вскоре ЦСКА стал чемпионом по футболу, и мне позвонил тот же человек: надо провести чествование, гонорар такой же. Я ответил: нет, гонорар теперь 1000 долларов. Он страшно удивился, но заплатил.
Я всего этого хотел, и я был готов к такой работе.
— Самая безумная тусовка, на которой ты работал?
– Вел третий день свадьбы одного уважаемого человека из Казахстана – это было в пустыне ОАЭ. На самолете прилетели 150 гостей, всех рассадили в 50 белых «Тойот». В пустыне отстроили целый город, я вел дискотеку 80-х. Представляете салют на юбилей победы? Умножьте на 10 – такой был там, его устраивали какие-то французы.
— Работа, от которой ты отказался из-за самоцензуры?
– Мне позвонили: два принципиальных соперника из списка «Форбс» устраивают соревнования. У них есть свинюшки, которые побегут наперегонки – это нужно прокомментировать. Будут дети и домочадцы. Я отказался.
Человек сказал: ты даже не представляешь, сколько они готовы заплатить. Но я подумал: когда-нибудь меня увидят ведущим на Красной площади и скажут – этот чувак у нас дома комментировал гонки свинюшек.
— Наверняка предлагали еще большую дичь.
– Нет, все, на удивление, пристойно. Три года назад в Екатеринбурге участвовал в одном фестивале. Нужно было объявить Дениса Мацуева. Представляете реакцию людей, которые перед концертом Мацуева видят меня? Не все были готовы к этому. Но в разгар ЧМ по футболу я появился на сцене и сказал: сейчас выйдет Криштиану Роналду русской культуры, Неймар мирового фортепьянного искусства. Мацуев не мог начать концерт от смеха.
Я работал ведущим в зале Чайковского на юбилейном вечере Ансамбля Александрова. Я мог бы быть в том самом самолете, моя поездка в Сирию планировалась. За 4 дня ее отменили – были другие задачи. Но вообще в Сирии я был, летал с этим же экипажем, но на другой машине.
***
— Назови топ-5 русских комментаторов.
– Озеров, Сурков, Малявин, Курашов… Пусть будет четверка, и кроме Озерова, специально называю фамилии тех, кто был незаслуженно в тени.
— Есть эфиры, за которые тебе стыдно?
– Если отделять интернет-утечки от реальных эфиров, то можно было аккуратнее с шишками и Шадриной. Можно было аккуратнее с дураками, которые орут в ухо. Не скажу, что за эти эфиры мне стыдно – просто неловко.
Я почти не пересматриваю свои репортажи. Каждый раз считаю, что можно сделать значительно лучше. Я самоед, поэтому не хочу загонять себя.
— Чем ты гордишься?
– Достижение у меня одно. За всю историю СССР и России спортивным журналистам не вручали высшую награду государства. Кроме Николая Озерова – у него орден за «Заслуги перед Отечеством» III степени, который ему дали незаслуженно поздно, всего за два года до смерти. У меня – орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени.
Горжусь историей с гимном на ЧМ в Хохфильцене-2017. Я первый раз в жизни чувствовал, как вращаются шестеренки в голове – нужно было что-то делать и решать, и я прорвался на сцену.
Отдельно: женская биатлонная эстафета в Турине-2006. Моя фраза: «Даже если сейчас Кати Вильхельм возьмет станковый пулемет, то не догонит Ахатову. И разве может справиться фельдфебель бундесвера с капитаном российской армии?» Эту гонку смотрел тогдашний министр обороны Сергей Иванов. Ахатова финишировала майором. Задача была – успеть подписать до финиша. Успели. Подготовили приказ, распечатали – Иванов расписался.
— Самая тяжелая работа за годы на ТВ?
– Олимпиада в Сочи. Я уставал настолько, что вечером после бокала вина тряслись руки. Спал по три часа. У меня было минимум три утра в Сочи, когда я не мог встать вообще. И говорил сам себе: пропади она пропадом, эта Олимпиада, я больше не могу. За две недели я сильно похудел.
Но это и лучшее, что было в моей жизни. Мы эту Олимпиаду сделали все вместе. С 1998-го я хранил стихи Роберта Рождественского, чтобы прочитать в честь победы российского спортсмена. Этим спортсменом был Легков. Отнимая медаль у него, ее отнимают и у меня.
— Был ли хоть раз момент, когда ты мог потерять биатлонные эфиры?
– Одно время моей работой была недовольна команда Прохорова. Где сейчас, кстати, Михаил Прохоров? Давление было серьезное, в том числе на руководство ВГТРК. Но руководители ответили ему лично: мы не понимаем, в чем прикол биатлона, но его очень любит Дима. И он будет комментировать дальше.
Ваш давний друг и соратник Александр Кравцов говорил, что моя звезда закатилась, обещал зайти в какие-то кабинеты. Но это шалости. Мы дружим, надо понимать, что жизнь непростая и людям бывает трудно.
— Прости, но как тебе за столько лет не надоел биатлон? Одни и те же лица, одни и те же города.
– Это моя жизнь. Артисты годами играют один и тот же спектакль – и им не надоедает. Это их жизнь.
Каждый год, уезжая на биатлон, я теряю много денег. Но я получаю от этого кайф. Это потрясающее ощущение: прилетаешь в Эстерсунд, выходишь на трап – и вдыхаешь скандинавский воздух. По традиции я собираю в шведском ресторане всю нашу бригаду. Это кайф, и спасибо тем людям, кто меня в нем поддерживает.
