Став второй в общем зачете Кубка мира и завоевав два малых хрустальных глобуса, Дарья Домрачева стала ничуть не менее популярной фигурой среди биатлонных болельщиков всего мира, нежели легендарная Магдалена Нойнер. И до такой же степени ими любимой. Тем более странно было услышать однажды: мол, вознеслась Домрачева от успехов. Близко не подойти.
C этой темы и началось наше интервью в Москве.
— Такие отзывы можно слышать разве что от тех людей, которые совсем меня не знают, — прокомментировала Даша мою первую фразу. — Не думаю, что так же считают те, кто окружают меня в повседневной жизни. Да и мои болельщики тоже. Скорее вы услышите нечто совершенно противоположное. Сама я рассуждаю в этом отношении очень просто: каких бы высот ни добивался человек, главными всегда остаются его человеческие качества.
— По своему опыту помню, насколько сильная эйфория возникает после первых побед: хочется обнять весь мир. Но очень скоро понимаешь, что нужно как-то ограждать свою жизнь от излишнего людского любопытства. Думаю, что вы порой это ощущаете и сами.
— Абсолютно верно. Элементарный пример: когда завершился сезон, я на неделю приехала домой в Минск. Хотелось провести это время с родными, поделиться эмоциями, напитаться домашним теплом. Понятно, что кто-то при этом остался без внимания. Болельщики, журналисты.
— Вы чувствуете, что в подобных ситуациях люди реально начинают на вас обижаться?
— Возможно, какие-то обиды возникают, но до меня информация о них не доходит. Как бы то ни было, я четко чувствую определенные допустимые рамки. Если у меня есть реальная возможность пообщаться с болельщиками и журналистами, я всегда это делаю. Если нет — никогда не стану жертвовать ради этого, например, тренировками.
— Чувство, что вы не всегда можете делать в своей жизни то, что хочется, хотя бы иногда вызывает у вас раздражение?
— Такое, конечно, бывает, но это всего лишь вопрос профессиональной дисциплины. Если мне реально хочется от всех отдохнуть, значит, нужно просто уехать туда, где ты будешь недоступен для любопытных.
ШОК ОТ КАРДИОГРАММЫ
— Каков максимальный срок, на который вы можете позволить себе отключить мобильный телефон?
— Телефон у меня постоянно включен. Другое дело, что я не всегда отвечаю на звонки, если вижу незнакомый номер. Почту же ежедневно проверяю даже на отдыхе. Туда мне тоже приходит большое количество просьб о встречах, об интервью, и я всегда стараюсь найти возможность ответить и на такие послания.
— Такой повышенный интерес сильно выматывает психологически?
— Выматывает. На все это уходит довольно много энергии, которую я могла бы потратить на тренировки. Поэтому и в общении с прессой стараюсь соблюдать определенные рамки. Не люблю общаться с журналистами в начале сезона, перед соревнованиями. Какой прогноз я могу сделать, если сама не знаю, как предстоит выступить?
— Но по крайней мере вы всегда знаете, как хотели бы выступить.
— Тут, думаю, все спортсмены одинаковы. Все хотят быть только первыми.
— Ошибаетесь. Далеко не все готовы ради этого должным образом работать.
— Я хочу. И ставлю перед собой самые высокие цели.
— В какой момент вашей карьеры вы поняли, что эти «самые высокие цели» достижимы?
— С самого начала своих спортивных занятий. Как только в шестилетнем возрасте встала на лыжи. Ведь именно тогда тренеры увидели во мне какой-то талант.
— Я не спрашиваю, когда это увидели тренеры. Меня интересуют ваши собственные ощущения. Согласитесь, шестилетний ребенок вряд ли способен отдавать себе отчет в таких вещах. Ему может либо нравиться то, чем он занимается, либо не нравиться.
— Тренировки всегда доставляли мне удовольствие. На самом деле я хорошо помню одну историю. В десяти- или двенадцатилетнем возрасте, когда наша семья жила уже в Нягани, меня каждое лето отправляли к бабушкам и дедушкам в Минск. В один из таких приездов я четыре раза подряд переболела ангиной, и по возвращении в Нягань напуганные родители повели меня в поликлинику на обследование. Это была самая обычная поликлиника, с обычными, не спортивными специалистами. И когда дело дошло до кардиолога, он пришел в шок от увиденного на кардиограмме. Ведь у нас, спортсменов, она всегда сильно отличается от нормальной.
Врач тогда сказал родителям, что мне ни в коем случае нельзя заниматься спортом. Ни в каком виде. Для меня те слова реально стали катастрофой. Вот тогда я, пожалуй, и поняла, насколько сильно мечтаю о том, чтобы продолжать бегать на лыжах. Они всегда давали мне какое-то фантастическое ощущение скорости и внутренней свободы. Приходя на тренировку, я чувствовала себя абсолютно счастливым человеком. Наверное, поэтому мне никогда не хотелось попробовать себя в каком-либо ином виде спорта, хотя возможностей для этого в той же Нягани было предостаточно.
— Горевали долго?
— До тех самых пор, пока родителям ни посоветовали показать меня другому врачу, уже имевшему дело со спортсменами. Он и сказал, что для человека, серьезно занимающегося лыжными гонками, моя кардиограмма абсолютно нормальна. И что я могу продолжать тренироваться.
В «КОНЬКЕ» ГЛАВНОЕ БАЛАНС
— Кто закладывал ту самую технику лыжного хода, которой сейчас в вашем исполнении восхищается весь мир?
— Наверное, здесь прежде всего надо сказать спасибо моим самым первым тренерам, которые научили любить то, что я делаю. Поставил меня на лыжи и научил всем азам Андрей Федорович Дорошенко. Начинали мы, естественно, с «классики», но уже лет в семь-восемь мне дали коньковые лыжи и показали, как нужно на них ехать.
— Получилось сразу?
— Да. Помню, что в восьмилетнем возрасте меня ставили в пример мальчикам, которые занимались со мной в одной секции. И техника моя всегда очень сильно отличалась от остальных.
— Что, кстати, в «коньке» главное?
— Баланс. Умение чувствовать свое тело. Именно поэтому техника конькового хода всегда очень индивидуальна. Вы же знаете, наверное, что в биатлоне довольно много времени уделяется именно лыжному ходу. Мы много катаемся без палок, делаем специальные упражнения, позволяющие почувствовать баланс, правильный перенос центра тяжести с одной ноги на другую, траекторию движения. Мне, естественно, приятно, когда специалисты отмечают мой коньковый ход на равнине.
— Равнина позволяет катить более амплитудно и красиво?
— Да.
— Чем вы сами объясняете свой «особенный» бег?
— Тем, что от природы у меня, видимо, очень хорошее чувство баланса и координации. К тому же я люблю учиться всему, что мне кажется полезным и интересным.
— Хорошая техника позволяет отдыхать на дистанции?
— Да, и очень сильно. Когда все мышцы в напряжении (а именно это происходит при неправильной технике), приходится делать намного больше лишних движений, и мышцы закисляются намного быстрее. При благоприятной погоде и хорошем скольжении за счет техники можно выиграть очень много. При этом ты сильно экономишь энергию.
Мне повезло и в том, что ни один из тренеров, которые в разное время со мной работали, никогда не пытался «ломать» мне технику, переучивать в соответствии с собственными представлениями. Вот за это им просто огромное спасибо.
ВАЖНО УМЕТЬ СЛУШАТЬ СВОЙ ОРГАНИЗМ
— Если вас пытаются заставить делать то, что вы не хотите, вы протестуете? Или просто молча продолжаете гнуть собственную линию?
— Прежде всего я стараюсь договориться. Взгляды у всех разные, и не факт, что мой — самый верный. В этом отношении мне всегда интересно выслушать точку зрения тренера. Вообще считаю, что в любой совместной работе самое важное — диалог. Тем более когда люди идут к одной цели, как спортсмен и тренер.
— С Клаусом Зибертом вы сразу нашли общий язык? Все-таки он — человек совершенно иного, не славянского менталитета.
— Клаус долгое время работал с китайской командой. Работать после этого с белорусскими спортсменами для него, думаю, было на порядок проще. Во всяком случае, адаптация не создала никаких проблем — ни нам, ни ему. Я, например, доверяю Зиберту полностью, причем не только в том, что касается тренировок.
— На каком языке вы общаетесь?
— На английском.
— Клаус выделяет вас среди остальных спортсменок?
— Я этого не замечаю. Вот вы спросили в начале разговора, чувствую ли я себя звездой? Уверена, что ни один человек в команде никогда не скажет, что я требую к себе какого-то исключительного отношения.
— А бывает, что этого хочется?
— Скорее наоборот — хочется поменьше внимания к себе. Особенно на тренировочных сборах, когда приходится выполнять очень много тяжелой работы.
— Какое значение в вашей жизни имеет слово «надо»? Когда надо работать, терпеть, пересиливать себя…
— Мне кажется, для спортсмена очень важно уметь слушать свой организм. Иногда лучше пропустить один день тренировок, чем потом потерять неделю или две из-за переутомления. Мне опять же, наверное, повезло: мой организм устроен таким образом, что очень четко дает понять, когда что-то не в порядке и требуется передышка. Либо у меня ни с того ни с сего начинает болеть горло, либо я вдруг внезапно на что-то наступлю и порежу ногу. Словно сам организм старается себя уберечь от излишнего насилия над ним с моей стороны.
ПОБЕДИШЬ СЕБЯ — ПОБЕДИШЬ И ОСТАЛЬНЫХ
— Вам доводилось бывать в условиях очень жесткой тренировочной конкуренции?
— Разве что в юности, когда я выступала за юношескую сборную России. Думаю, кстати, что для российских спортсменов это до сих пор достаточно серьезная проблема. Они теряют слишком много сил и нервной и эмоциональной энергии уже на этапе отбора в национальную команду. Пока доберешься до главных стартов, можешь оказаться выжатым как лимон. Помню, каким счастьем было попасть на юниорский чемпионат мира. Именно это было тогда для всех нас самой большой целью. А на сам чемпионат сил уже не хватало. Возможно, сейчас дела обстоят иначе, в российской команде многое поменялось.
— Получается, что день, когда вам предоставили официальное право сменить спортивное гражданство, стал самым счастливым в вашей жизни?
— Я всегда знала, что, когда вырасту, буду выступать именно за Беларусь. Это вам могут подтвердить даже мои первые тренеры. Другой вопрос, что пока я жила с родителями в Нягани, это было невозможно в силу объективных причин.
— Столько хороших слов, сколько сказала в ваш адрес в этом сезоне Магдалена Нойнер, многие расценили однозначно как признание, что вы действительно заставляете ее нервничать сильнее, чем любая другая соперница. Для вас все эти комплименты из уст Нойнер что-нибудь значат?
— Мне кажется, что тут дело не столько в Нойнер, сколько в журналистах. Ведь именно они задают вопросы. Естественно, в этом сезоне интерес ко мне вырос благодаря хорошим результатам. Что действительно было приятно, так это добрые слова от Лены, когда сезон был закончен. Она поблагодарила меня за интересную борьбу на протяжении всего сезона. И сказала, что для нее я останусь лучшей соперницей из тех, с кем когда-либо приходилось соревноваться.
— А в вашей собственной системе ценностей есть графа «обыграть Нойнер»?
— Нет. Она для меня была такой же соперницей, как многие другие. На первом месте всегда стояла задача не пытаться оказаться лучше, чем кто-то, а сделать все то, что должна сама. Победа над собой — для меня самое важное. В биатлоне работает принцип: победишь себя — победишь и остальных.
НАДО СПОКОЙНО ПЕРЕЖИВАТЬ ЧЕРНЫЕ ПОЛОСЫ
— В ряду ваших неудачных выступлений есть совершенно выдающиеся. Тот коврик под номером «1» в Оберхофе, с которого однажды вы по ошибке отстреляли стоя, а не лежа, а через год расстреляли соседнюю мишень, по ночам не снится? И что это вообще было — недостаток концентрации или нелепая случайность?
— Я и сама до сих пор не могу найти ответа на этот вопрос. Возможно, сказалось то, что первый из этих случаев произошел, когда на этап Кубка мира впервые приехала вся моя семья. Мне так хотелось хорошо для них выступить, показать все, что я умею… Я была очень сильно сконцентрирована на своем выступлении. Иначе, наверное, хоть на мгновение обернулась бы назад оценить обстановку. Или по крайней мере услышала бы, как трибуны орут: «Ложись!!!» Орали-то со всех сторон, как потом выяснилось.
Когда через год семья приехала в Оберхоф снова и у них на глазах произошло новое ЧП, я вообще перестала понимать, что со мной на этом этапе происходит.
— Комплекс по этому поводу у вас не появился?
— Я довольно быстро поняла, что первым делом надо перестать воспринимать все случившееся всерьез. Иначе можно действительно создать себе огромные психологические проблемы. К счастью, все мои близкие, как и тренеры, отнеслись к этому с юмором. Да и сама ситуация многому научила.
— Чему именно?
— Тому, что в жизни может случиться что угодно, и главное — надо уметь пройти через это с пользой для себя. Сделать выводы, но смотреть при этом вперед, а не назад.
— Легко удается выкидывать неприятности из головы?
— Да.
— Мой отец, который десять лет возглавлял сборную СССР по плаванию, любил говорить: «Если спортсмену нужен психолог, такой спортсмен нам не нужен». Вы, судя по всему, никогда в помощи психолога не нуждались.
— На самом деле, да. В этом отношении я многому научилась у родителей. Прежде всего — у мамы. Она всегда смотрит на жизнь с оптимизмом, что бы ни случалось. Надо просто спокойно переживать черные полосы.
Кстати, в этом году, когда на чемпионате мира в Рупольдинге я полностью провалила индивидуальную гонку, ко мне подошел Павел Ростовцев и рассказал любопытную притчу. Учитель показал ученикам стакан, наполовину наполненный водой. И спросил, будет ли им трудно поднять этот стакан и какое-то время подержать его на весу на вытянутой руке. Все ученики согласились, что никакого труда эта задача не представляет. Тогда учитель спросил, насколько тяжело будет поднять этот же самый стакан и держать его в таком положении в течение суток. Ученики признали, что такая задача неимоверно трудна. Что за сутки у человека не только затекут и заболят все мышцы, но и восстановится он, скорее всего, далеко не сразу.
Вот так же и с любой проблемой. Чем больше удерживаешь ее при себе, тем больший ущерб она наносит.
— В тот момент, когда под занавес сезона вы подошли в общем зачете совсем близко к Нойнер, не корили себя за какие-то предыдущие неудачи, которых могли бы избежать?
— Вовсе нет. Были, конечно, моменты, когда, анализируя гонки, я понимала, что могла выступить лучше. Но, наверное, многие биатлонисты так думают, глядя после гонки на протокол. Сделанного-то не вернуть.
— Вы верите Нойнер, когда она говорит, что настолько устала от биатлона, что не хочет продолжать?
— Да. Магдалена всего добилась, а это для спортсмена главное. Думаю, что Нойнер устала не столько от самого биатлона, сколько от непрерывного внимания к себе со стороны очень многих людей на протяжении нескольких лет. Это ведь достаточно тяжело. Поэтому желание Лены пожить нормальной человеческой жизнью мне абсолютно понятно.
— Когда я собиралась на интервью с вами, меня предупредили, что время для разговора ограничено, поскольку вы хотите успеть на экскурсию по городу. Вы что, никогда не были в Москве?
— Была много раз. Но, например, в Оружейную палату впервые попала только в прошлом году во время той же самой «Гонки чемпионов». Мне было интересно. Точно так же интересно было слушать рассказы гида о местах, мимо которых мы проезжали. Вот вы знали, например, что если в каждой из комнат главного здания московского Университета провести всего по минуте, не считая коридоров и лифтов, то наружу вы выйдете только через два месяца? Я обожаю слушать такие истории.
— Если рассматривать вашу дальнейшую жизнь, в которой уже не будет спорта, вы видите себя жителем крупного города — или совсем маленького?
— Скажем, в Минске я чувствую себя намного уютнее, чем в Москве. Наверное, хорошо помимо городской квартиры иметь маленький домик где-нибудь в Альпах. Но думать об этом пока еще точно не пришло время.
Елена Вайцеховская,
«Спорт-Экспресс»
