Бронзовый призер в командном спринте на Олимпиаде в Турине-2006 Ивана Алыпов ответил на миллион дилетантских вопросов о происходящем на чемпионате мира-2020 по лыжным гонкам.
— Иван,ты когда сам еще выступал, то принимал участие в весенних шоу-гонках, по колено в воде, в майках и в шортах. Какими были ощущения?
— Весенние шоу-гонки — это в кайф, там никакой борьбы, тепло и солнце в радость, а когда все хотят медалей, все хотят выигрывать – ситуация другая. На самом деле мало приятного, когда у тебя под ногами не нормальная лыжня, а снежная каша, и то же самое, когда +18 и солнце, а ты привык к -20 и ветру. Так что погода на чемпионате сейчас точно не доставляет никому удовольствия.
Чем хуже едут лыжи, тем тяжелее спортсмену, чем больше каши, тем сложнее удержать себя и скорость. Но опять же, все бегут в одинаковых условиях, в снег проваливаются все одинаково, и нельзя говорить, что тяжелым спортсменам тяжелее, а лёгким – легче.
— То есть Тереза Йохауг здесь не показатель?
— Ей просто нет разницы, где бежать, по жесткой трассе, по мягкой трассе, по равнине или в горе. С каждым километром дистанции её отрыв всё больше, и всё, убежала, забыли про нее. Она – не показатель, это другая лига, принципиально другие физические возможности.
— Про антопометрию можно забыть, про то, что Сергей Устюгов весит 80 кг при росте 184см, а Александр Большунов – 83кг при 185см?
— Это сложно объяснить. Приведу свой пример. Я всегда любил бегать по твердой трассе с идеальным скольжением.
— Так разве не все лыжники любят?
— Нет, не все. Я – технарь, чем лучше было скольжение, тем мне было легче. У меня получалось правильно толкаться, я люблю большую скорость и у меня получалось ее адекватно переваривать. И есть, к примеру, Женя Дементьев. Если холодно, если идёт снег и лыжи вообще не катят – он за счет своей феноменальной природной физической силы топит, и топит, и топит. А мы, технари, у кого больше резкости, но меньше силы – не можем так, нам тяжелее. Хотя вроде да, я легче и я должен был бы по этому снегу прыгать, но не получается, силы не хватает.
— То есть вопрос не в росте и весе, а в количестве здоровья? И Большунов, несмотря на свои габариты, выигрывает за счёт своих данных?
— Да, за счет силы и здоровья, которым его Бог наградил, и которое генетически заложили ему родители. Бывают такие спортсмены, на них смотришь и понимаешь, что в них больше, чем у всех остальных. Такой Большунов, такой Устюгов, когда он был на пике, такое же впечатление оставлял. Если смотреть на Клэбо – он другой, он как раз из легких технарей, которые могут просто бежать бегом на лыжах.
— Мне кажется, если на Клэбо в спринте надеть снегоступы, то результат будет тот же, что и на лыжах, он всех обгонит.
— Да, конечно. Его талант именно в том, что он может бежать очень быстро, реально, как никто другой.
— Экипировка в такое тепло доставляет какой-то дискомфорт?
— Нет, экипировка дискомфорта не прибавляет. Зимой и летом лыжники и на лыжах, и на лыжероллерах используют одинаковые ботинки, а лыжные комбинезоны тоненькие, они не греют. Видно же, что они на голое тело надеты, без термобелья. Можно было бы надеть майки-шорты, некоторые так и делают. Но совсем раздеваться нельзя, надо выполнять рекламные контракты, демонстрировать все логотипы, которые оплачены федерации и спортсменам. Поэтому многие в такой плюс бегут и в шапках тоже.
— Елена Вяльбе говорила о том, что для чемпионата мира-2021 был оставлен запас фтор-содержащих смазок, которые сейчас уже невозможно купить. А что делать тогда на Олимпиаде, когда всё совсем закончится?
— По большому счету, фтор никуда не делся. И пока его не запретили. Если найдут технологию, которая позволит отследить, есть на лыжах фтор или нет – тогда могут и запретить. Сейчас все сборные продолжают пользоваться своими запасами, потому что с ним лыжи быстрее.
— То есть будет допинг-тест и для лыжников, и для их лыж?
— Условно да, на старте и на финише, будут делать мазок или соскоб, или еще как-то брать пробы. Но там еще много других организационных моментов – как распознать старый-новый фтор на лыжах с прошлых сезонов, как замерить возможный перенос остатков фтора с сервис-оборудования и инструментов и прочее. Если найдётся тест со 100% результатом, то это ограничение примут, обещали ввести в сезоне 2021/2022. Но пока технологию придумать не могут.
— Ещё дилетантский вопрос про «намазаться». Понятно, что погода всегда разная, разный снег, воздух, высота, давление, температура. Работа сервисеров всегда была и будет похожа на шаманство?
— Болельщики же только слышат про смазку лыж, но всё гораздо сложнее. С экрана телевизоров ведь не говорят, что есть ещё такая вещь, как структура скользящей поверхности лыж, которая, на самом деле, играет гораздо более важную роль, чем смазка. Говоря простым языком – это как протектор у автомобильных шин, который отводит излишек влаги, которая образуется под воздействием силы трения между лыжей и снежной поверхностью. Структура больше ответственна за то, как катят лыжи, чем смазка, потому она во-первых, позволяет лыжам не тормозить, а во-вторых, обеспечивает сцепление и гарантирует эффект от приложения усилия спортсменом.
Создание структуры — ювелирная работа. Для этого у смазчиков есть станок, который делает структуру, и сервисёры придумывают, тестируют, ищут каждый раз новые сочетания под новые условия. А еще есть ручные накатки, которых реально десятки, если не сотни – елочки, обратные елочки, всякие сетки, ручейки и куча всего еще. А ещё надо, чтобы лыжи и на спуске ехали, и на подъеме держали, и еще много чего, во что посвящены только профессионалы. Задача сервиса – на каждую гонку, на каждую погоду, на каждую поверхность, под каждого спортсмена всё время придумывать что-то новое, потому что каждый старт – это разные условия.
— Каждый раз придумывать что-то новое?
— Да. Потому что каждый старт – это разные условия. Может быть днём одинаковая температура, но ночью – разная, сегодня так трассу засолили, а завтра – по другому, сегодня снег мелкий, завтра – крупный, лёд может быть, а может и наоборот, растает и будет стоять вода. И когда всё у сервиса сходится, это работает.
— Бедные смазчики, реально ведь хоть танец с бубном исполняй, чтобы угадать. Еще вопрос про лыжи. Ты сам бегал на Fischer и являешься их амбассадором, но давно известно, что в теплую и сырую погоду Rossignol едут лучше. Большунов скиатлон выиграл как раз на Rossignol, Крюков с Панжинским бегали на них же.
— Лыжи-то ведь сами по себе не поедут, их же все-таки человек толкает!
— Это понятно.
— Поэтому вопрос в том, кто эти лыжи толкает, Большунов, Клэбо или условный лыжник Баборыкин. На Большунова надень Fischer – он выиграл бы точно также, и Клэбо бы выиграл спринт на Rossignol.
Я не говорю, что что-то хуже, что-то лучше, просто есть более стабильные по характеристикам лыжи, есть менее стабильные. Саша Большунов – лидер лыжных гонок на протяжение уже трёх сезонов, ему любой инвентарь выдай – у него любые лыжи будут ехать.
— Я этот разговор веду к тому, что спортсменам было бы удобнее иметь в своем распоряжении лыжи не только одной марки, а разных, чтобы можно было делать оптимальный. Как ты думаешь, могут контракты прийти к мультибрендовой экипировке?
— Это не новая история и ты мыслишь в правильном направлении. Думаю, лыжники в будущем могут выбрать мультибрендовый подход, чтобы лучше адаптироваться к погодным условиям. Уже создан прецедент, когда гонщик заключил контракт не с производителем лыж, а с дилером, условно, с магазином, который продаёт всё, и поэтому в его распоряжении все имеющиеся лыжи – Fischer, Atomic, Salomon, Rossignol, Madshus, все палки, все ботинки – вообще всё, что есть из инвентаря.
— Командная работа. В сборной России её нет и никогда не было, а у норвежцев она все-таки есть или у них тоже лыжи – индивидуальный вид спорта, каждый за себя и все против всех?
— Для норвежцев лыжи – это личное. А какие-то совместные действия на лыжне – это результат личных отношений. Если спортсмены недолюбливают друг друга в жизни, как Большунов и Устюгов, то и на дистанции они не будут договариваться. Если же отношения нормальные – то почему бы и нет, объединить силы на какое-то время или на отрезке в общих интересах, пропустить, прикрыть, или протянуть группу. Устюгов и Ретивых вполне у нас так могут парой фраз перед забегом переброситься, наметить что-то, у норвегов то же самое. Если доверительные, хорошие отношения у лыжников, если они общаются, если живут вместе в одной комнате, если они близкие товарищи, то вполне может быть какая-то взаимная поддержка. Но медаль из норвежцев все равно просто так никто не уступит только потому, что соперник на лыжне — тоже норвежец или у него фамилия Клэбо.
— Традиционная боль наших лыжниц и биатлонисток, кстати, тоже – это прохождение спусков и поворотов. Я не верю, что нельзя это натренировать – на горных лыжах, на маунтинбайке, преодолеть свой страх и овладеть техникой.
— У всех по-разному. Фигурист может крутиться на одном месте, а потом дальше взять и пойти, у них голова не кружится?
— Может! Они годами для этого тренируют вестибулярный аппарат.
— Ты считаешь, что это можно натренировать?
— Конечно, любые профессиональные соревнования по фигурному катанию этому подтверждение.
— А скажи тогда, есть люди, у которых плохой вестибулярный аппарат от рождения?
— Конечно есть, но в сборной России по фигурному катанию таких точно нет. И поэтому мне непонятно, почему нельзя лыжниц обучить проходить спуски или выбрать тех, кто не боится этого и учить их бегать на лыжах.
— Может, те девочки, кто не боятся спусков, не так быстро бегают в подъемы, поэтому одни в сборной, а другие – нет. Задам встречный вопрос – а что, у нас в России нет 8-10 человек, которые быстро бегают на лыжах и метко стреляют? Совокупность факторов всегда проблема, это не только у наших лыжниц и биатлонисток, но и у представителей других стран тоже. Есть люди, которые неуверенно чувствуют себя на спусках из-за недостаточной координации, гибкости, чувства равновесия, работы вестибулярного аппарата. Да, и девушки, и парни могут быть здоровые, молотят в подъем, а потом теряются, особенно на разбитой трассе и рыхлом снеге. Была бы трасса получше, наши девушки были бы плюс-минус наравне со всеми, не раскрывались бы так и не тормозили. Безусловно, на это нужно обращать внимание при подготовке, решать проблему, искать решение. Но не на спусках куются медали, в спринте бы наши девочки максимум могли попасть в полуфинал, но и там никого не обыграли бы, 100%, надо в принципе бежать быстрее в подъем, ещё быстрее, а они были не готовы.
— Раз мы заговорили про фигурное катание, то в интервью пред чемпионатом мира Елена Вяльбе назвала Этери Тутберидзе великим тренером. И, если разобраться, Тутберидзе не изобрела ничего нового, но она создала систему, в которой ее ученики развиваются комплексно, во всех направлениях, поэтому у них нет слабых мест, условно, они и в подъем молотят, и на спусках только прибавляют, и на дистанции терпят, и на финишной прямой всех обгоняют. Она за 20 лет своей тренерской деятельность не раз доказала, что идеальный спортсмен – это не миф. Поэтому, когда наши спринтеры-лыжники в очередной раз принимают неправильные решения, то возникает вопрос – а почему вы это не тренировали? У нас спринтеры не умеют бегать спринт, потому что на тренировках их не ставят в такие условия, нет опыта контактной борьбы? Выходят на старт и начинается – ой, тут не то сделали, ой, там не туда поехали…
— Думаю, спринт натренировать нельзя. Да и у нас в сборной сейчас нет спринтерской группы. У нас номинальный спринтер один – это Глеб Ретивых, больше никого нет, остальные все дистанционщики.
Моё мнение – спринтерскую группу надо вернуть. У нас есть талантливые ребята, которые через дистанционные гонки не могут пробиться в сборную, но они могли бы себя проявить именно в спринте. Когда в сборной была группа спринтеров, они готовились только к спринту, бегали только спринт и с них спрашивали только за спринт. И была действительно россыпь спортсменов, и были медали. Сейчас этого нет, и не с кого спросить – почему мы сейчас в Оберстдорфе в спринте остались без медалей, хотя квалификация обнадеживала?
Спринт – это отдельный вид, отдельная специализация. Да, есть универсалы, как Устюгов, как Большунов. Есть Клэбо, но он спринтер. Он очень талантливый парень, который может заезжать в медали в гонках, но он спринтер.
Я могу судить по себе. Есть моменты, когда ты в забеге понимаешь, что всё, ты уже ничего не сможешь сделать, падение неизбежно, если перед тобой кто-то завалился, к примеру, а есть – когда ты можешь извернуться каким-то образом и устоять, тут объехать, там проскочить. На принятие любых решений в спринте есть тысячные доли секунды, кто-то может это делать, кто-то нет, поэтому спринтеры – это и скорость мышления, и скорость реакции в том числе.
Отношение Елены Валерьевны к спринту такое – вроде бы всего лишь две медали, личная мужская и женская. А командный спринт — это в большей степени уже к дистанциям дисциплина относится, могут и дистанционщики выступить. Это специфическая дистанция, с большим контактам, но чистым спринтерам здесь непросто, особенно если длинный и тяжелый круг.
Но, с другой стороны, если мерить медалями – у футболистов она вообще одна, а для наших русских – вообще без шансов. Но ведь все равно команда, сборная по футболу готовится, и выступает, а тут в спринте два шанса выиграть олимпийское «золото».
— Ты несколько лет возглавлял Федерацию лыжных гонок Свердловской области. Сейчас следишь за ситуацией?
— Особо не слежу, потому что ничего не происходит. Я люблю кататься на лыжах, на хороших трассах, но у нас в Екатеринбурге всего два ратрака. Простой пример – у нас на севере, в Ивделе, в Серове, в Краснотурьинске отличные детские лыжные спортивные школы, там зимой вообще делать больше нечего — только на лыжах кататься. И вот ребята заканчивают общеобразовательную школу и встаёт вопрос – что дальше? Да, в Екатеринбурге есть университеты и институты, но заниматься лыжными гонками негде. И поверь мне, кататься по козьим тропам или по отлично подготовленной трассе и для техники спортсмена, и для уровня его подготовки, его развития – большая разница. Поэтому все из нашего региона уезжают в Тюмень, в Москву, еще куда-то, где есть условия и финансирование.
— А какое будущее ждёт лыжные гонки в России?
— Пока у нас всё хорошо, в будущее российских лыжных гонок я смотрю с оптимизмом. Перед Олимпиадой в Сочи было большое финансирование и все возможности, и для лыжных гонок их очень грамотно использовали. Еленой Валерьевной Вяльбе была проделана системная работа, и она продолжает работать, вопрос только в том, сколько она ещё будет возглавлять ФЛГР. Я её очень сильно уважаю, она реально сделала очень крутые вещи, и пусть её энергии и желания работать на этом посту хватит на долгие-долгие годы.
— А как тебе инициатива Елены Валерьевны — запретить сборникам пользоваться соцсетями?
— Скажу так. Поколение спортсменов Елены Валерьевны, моё поколение лыжников, и то поколение, которое выступает сейчас – в отношении этих людей можно так делать, потому что мы не родились с телефоном в руке, и виртуальное общение порой стоит ограничить. А что касается именно Белова и Инстаграма – парню нужно устраивать личную жизнь, понять можно. Лыжники же все время на сборах, на соревнованиях, в лесах, а так многие спортсмены свои половинки нашли в интернете.
— Медальный план перед чемпионатом был был выиграть одно «золото»,1-2 «серебра» и 1-2 «бронзы». Чемпионат уже пересек экватор, так где ещё ждать медалей?
— Одно «золото» Большунов уже взял, одну «бронзу» взяли в мужском командном спринте Большунов и Ретивых. По минимальной прикидке осталось добыть одно «серебро».
По девочкам всё туманно и печально, сложно что-то прогнозировать вообще, и погода, ну не наша совсем. Хотя уверен, стараться будут, а там уж как пойдёт. Парни будут биться за подиум в эстафете, Большунов точно будет в медалях на полтиннике. Как будет на разделке, на «пятнашке» — не знаю. Но везде в медальных планах замешан Большунов, как ни крути.
У нас в принципе очень сильная команда, но в этом году получилось так, что лыжников преследуют травмы и болезни. Это печально, но деваться некуда, смотрим вторую половину чемпионата и радуемся, что у нас есть Большунов!
Расписание стартов и телевизионных трансляций чемпионата мира в Оберстдорфе-2021
