Анфиса Резцова (девичья фамилия Романова)
Родилась 16 декабря 1964 года в поселке Якимец (Владимирская область, Гусь-Хрустальный район). Единственная спортсменка в истории, ставшая олимпийской чемпионкой сразу в двух зимних видах спорта — лыжных гонках и биатлоне.
Олимпийская чемпионка в лыжных гонках Калгари-1988 в эстафете 4х5 км, серебряный призер на дистанции 20 км. 3-кратная чемпионка мира в эстафете (1985, 1987, 1999), 2-кратный серебряный призер ЧМ-1987 на дистанциях 5 км (К) и 20 км.
В индивидуальных лыжных гонках никогда не выигрывала на этапах Кубка мира (6 вторых мест и одно третье). После Олимпиады-1988 ушла в биатлон, однако в 1998 году вернулась в лыжи. 14 февраля 1999 года заняла 2-е место на этапе Кубка мира в Зеефельде на дистанции 5 км (К), а менее чем через две недели в Рамзау стала чемпионкой мира в эстафете. Последнюю гонку провела 29 декабря 1999 года на этапе Кубка мира в Китцбюэле (33-е место в спринте).
В биатлоне дебютировала в 1990 году. 2-кратная олимпийская чемпионка — в Альбервилле-1992 (спринт) и в Лиллехаммере-1994 (эстафета 4х7,5 км). Бронзовый призер Олимпиады-1992 в эстафете 3х7,5 км. Бронзовый призер чемпионата мира-1992 в командной гонке 7,5 км.
Обладательница Кубка мира-1991/92 и 1992/93. 6-кратная победительница этапов Кубка мира. Последнюю гонку провела 19 февраля 1995 года — на чемпионате мира в Антерсельве в составе эстафетной команды заняла 6-е место.
…
Есть спортсмены, которых я обожаю. Принимаю целиком и полностью — со всеми достоинствами и недостатками. С резкостью в высказываниях, умением обидеть страшно и извиниться от души. В общем, как принято говорить — с потрохами. Такой для меня всегда была Анфиса Резцова. Трехкратная олимпийская чемпионка: одно золото завоевала в лыжах, два — в биатлоне. Сейчас — мать четверых детей и советник действующего главы города Химки Владимира Стрельченко.
Влюбилась я в нее 15 лет назад в Лиллехаммере. Резцова провела ту Олимпиаду совершенно безобразно: заняла 26-е место в индивидуальной гонке, сделала 7 промахов в спринте и финишировала там 32-й. И лишь в последний день стала олимпийской чемпионкой в эстафете, не допустив на своем этапе ни одного неточного выстрела. И прибежала к финишу почти на четыре минуты быстрее всех.
В памяти застрял и вечер того дня, когда вся женская биатлонная четверка заявилась на хоккейный матч Россия — Швеция в веселом, так сказать, состоянии. С громадным российским флагом в руках, в коротких юбках и высоченных белых сапогах с металлическими заклепками. Кончилось это, разумеется, скандалом, зачинщиком которого признали Резцову…
…
ПЕРВЫЙ РУБЕЖ
Мы гуляем по заснеженной аллее в Химках втроем. Третья — девятимесячная Машенька. Сопит себе в коляске, словно понимая: не будет у мамы иного времени для разговора с журналистом. А Анфиса вполголоса рассказывает:
— Знаешь, я еще в 1987 году себе обещание дала, что сколько детей Бог мне даст — столько и рожу. Сразу после того, как впервые забеременела — за полгода до Олимпийских игр в Калгари, и меня заставили избавиться от ребенка. До этого мы с Леонидом — моим мужем — три года пытались детей завести. Ничего не получалось. А тем летом я вдруг узнала, что беременна. И меня тут же вызвали на ковер к начальству.
— Ты была настолько «повернута» на спорте, что дала себя уговорить?
— Время-то какое было? Советский Союз. У нас мужей и жен даже в одну комнату на сборах тогда не заселяли — чтобы никто из спортсменок ненароком не забеременел. Та же Лариса Лазутина, когда замуж вышла, долго с Геннадием в разных комнатах жила. Я же оказалась в «интересном» положении одновременно с Леной Вяльбе. Она тогда юниоркой была, только переходила на взрослый уровень, поэтому ее не тронули. Я же считалась лидером команды. Уже и Раю Сметанину обыгрывала, да и на чемпионате мира в 1987-м сильнее всех выступила. Естественно, на меня делали ставку. Вот и получилось, что пришлось выбирать. Первый раз в жизни поехать на Олимпийские игры или сохранить первую беременность.
Чего я тогда только не наслушалась. Начальники наши на меня толпой накинулись. Рассказывали, кто из их жен сколько абортов сделал, убеждали, что в этом нет ничего страшного. И муж не поддержал. Вроде проблема общая, но когда нужно было принимать окончательное решение, сказал: «Решай сама».
Я поставила перед руководством условие: соглашусь, если нам с Леней жилье дадут. Квартиры-то своей не было, а родители в разных городах жили. Виктор Маматов, который в те годы возглавлял Управление зимних видов спорта, сдержал слово: спустя три месяца мы получили двухкомнатную квартиру.
— Тяжело было?
— Очень. Я к той Олимпиаде 12 лет готовилась. С нуля. Но, что сейчас жалеть об этом?
— А тогда плакала?
— Постоянно. Когда мы готовились к Играм, то большей частью тренировались за границей, в Австрии. Там по лесу идешь на лыжах, а на каждой развилке иконки стоят, деревянные кресты резные. Я перед каждым останавливалась и молила Бога, чтобы мне еще когда-нибудь ребеночка дал. Видимо, услышал.
Тот сезон вообще очень непростым получился. Летом, едва я вышла из больницы, мне сказали, что надо ехать на высокогорный сбор. Я не поехала. Вместо этого отправилась тренироваться в Литву. А потом по осени, когда квартиру дали, я стала ее в порядок приводить — мыть окна. А на дворе конец октября. Вот и простудилась. Подхватила такую жуткую фолликулярную ангину, что меня положили в больницу. А команда в Якутию уехала — на вкатку.
Из диспансера я сбежала, не долечившись — написала расписку. Начала тренироваться, а организм-то слабый. И все болячки ушли в самое неподходящее место — на пятку. Образовалась «шпора». Вообще толкаться не могла этой ногой — ни компрессы, ни уколы не помогали. Мне дали ботинок 41-го размера, я положила в него поролон, чтобы пятка не касалась подошвы, и так тренировалась. Потом только подсказали, что можно попробовать убрать «шпору» лазером. Помогло.
— И вернулась из Калгари с золотом и серебром?
— К сожалению, у меня не получилось там личной победы. На двадцатикилометровой дистанции я проиграла почти 20 секунд. Лыжи просто ужасно работали: на подъемах нагоняла, а спуски все проигрывала. Было так обидно… Но об этом в протоколе ведь не напишешь! Ну а эстафету мы, естественно, выиграли.
— Сколько пишу о спорте, столько слышу, что эстафетные медали так же престижны, как личные. И даются порой тяжелее. Но все при этом мечтают о личных победах.
— Эстафета — гораздо более ответственное дело. А индивидуальные гонки — твое личное. В эстафете ты либо герой, либо виноват. Особенно это касается первого и последнего этапов.
— Ты какие чаще бегала?
— Последний. На первом меня тоже пробовали, но я — не стартер.
— С твоим-то характером?
— Я взрывная, но сильно идти одновременным ходом у меня всегда плохо получалось. По дистанции нагоняла, но это все равно был не вариант. Стартер должен стартовую поляну «выкашивать». А вот последний этап у нас обычно бегала Рая Сметанина. Меня первый раз поставили на этот отрезок на чемпионате мира-1985. С подачи Любы Зимятовой. Именно она предложила такой вариант главному тренеру сборной — Виктору Иванову. Он тогда был личным тренером Сметаниной, поэтому еще и у нее спросил: как, мол, она отнесется к такому перераспределению ролей. Рая возражать не стала.
ВТОРОЙ РУБЕЖ
— В биатлоне, получается, ты эту традицию продолжила?
— Да. Даже в 1994 году в Лиллехаммере последней бежала, хотя на тех Играх очень тяжело в эстафетный состав пробивалась. Я была не в самой лучшей форме, а меня поставили бежать «пятнашку», где четыре рубежа. Это и было ошибкой. Я не стрелок. Вот и финишировала в третьем десятке.
— А спринт? Выиграла ж ты его — в Альбервилле?
— В Лиллехаммере меня слишком подломила первая гонка. На спринт вышла с одной мыслью: «Надо выиграть». Аж трясло всю от этого желания. И тренеры масла подливали: мол, ты обязана, ты должна… А закончилось все еще хуже, чем на «пятнашке». Это был самый плохой результат в моей жизни.
— Не жалела тогда, что из лыж ушла?
— Так я ведь и сунулась сначала в лыжи — после того как в 1989-м Дашу родила. Но там за время моего отсутствия появились уже другие лидеры — Люба Егорова, Вяльбе, Лазутина. И мое появление было воспринято… болезненно. Поэтому и подалась в биатлон. Да и потом, стрельба для меня, конечно, играла тогда роль, но не основную. Никто ведь до моего появления вообще не обращал особого внимания на скорость бега. А я доказала, что ногами в биатлоне много чего сделать можно.
Немецкие тренеры первыми обратили внимание на то, как я бегу, и начали постоянно ставить меня в пример своим спортсменкам — заставляли целенаправленно работать над скоростью хода. Как их девочки меня ненавидели… Шпыняли постоянно: «Хватит носиться».
— С каким максимальным количеством промахов тебе доводилось выигрывать?
— У меня был уникальный случай на этапе Кубка мира в Холменколлене. Я выиграла индивидуальную гонку с семью минутами штрафа. Что касается спринта, там три промаха никогда помехой не были. Лишь два раза за всю биатлонную карьеру сумела отстреляться по нулям. Один раз это получилось на этапе Кубка мира в Рупольдинге. После второго рубежа я к финишу как на крыльях летела. И вдруг на последней «петле» наш тренер Геннадий Раменский мне кричит: «Молодец, Анфиса! Могла бы выиграть…»
Я аж остановилась от неожиданности. Спрашиваю: «В каком смысле — могла бы?» Оказалось, что в «стойке» я расстреляла чужую установку. А мне так удобно стрелять было…
— Открой секрет за давностью лет: за что тебя так возненавидел в Лиллехаммере президент ОКР Виталий Смирнов?
— Какой же это секрет? Уж, кажется, все в курсе.
— И все-таки?
— Во-первых, мы пришли на хоккей, выпивши. Ну, так после победы в эстафете имели право? И не пьяные ведь были. Что такое полбутылки «Абсолюта» на десятерых? Выпили мы сразу после награждения. Пытались немкам налить, но они отказались, поскольку собирались ехать на официальный прием — встречаться со своим спортивным начальством.
На хоккей мы, кстати, не собирались, хотя с хоккеистами в олимпийской деревне очень сдружились. Именно они попросили нас прийти на игру. Мол, матч для них ответственный, а нам больше не стартовать. Как не пойти-то было?
— В белых сапогах?
— А в чем еще? Это Валентин Юдашкин нам такое презентовал. Флаг я лично из Олимпийской деревни приволокла: хоккеисты — те, кто не играл, — помогли его с мачты снять. Российских болельщиков в Лиллехаммере не так много было. Ну мы и стали на центральной трибуне размахивать флагом и кричать: «Ребята, мы с вами!»
По распоряжению Смирнова нас с той трибуны чуть ли не в наручниках вывели. А после матча, который наши выиграли, мы пробрались в раздевалку со своей недопитой водкой. И вдруг опять Виталий Георгиевич со свитой…
В Олимпийской деревне Смирнов распорядился лишить премиальных всю нашу эстафетную четверку. А один из тренеров ему и говорит: зачем, мол, всю команду наказывать? Резцова ведь больше всех выступала…
В конечном итоге мне премиальных в Лиллехаммере так и не выплатили. А в Москве Смирнов вдруг к себе вызвал. Раменский, как представитель руководства команды, тоже пошел. Мне очень понравилось, как Виталий Георгиевич тогда себя повел. Меня в кабинет пропустил, а Раменскому говорит: «Вас я попрошу остаться за дверью».
— Помирились?
— Поговорили тет-а-тет. Все обиды выяснили. Смирнов ведь тоже в Лиллехаммере не совсем правильно себя повел, когда поздравлял команду. Сказал, что мы выиграли у Норвегии одну медаль благодаря представителю Казахстана Володе Смирнову. Он тогда в лыжах заключительную гонку выиграл.
Зачем такое говорить? Обидно же. Вроде как наших одиннадцати золотых медалей и не было. Я, конечно, тоже не права была, что позволила себе со Смирновым в таком тоне при всех разговаривать — всегда ж правду-матку в глаза резала.
Хотя до сих пор не понимаю: при чем тут премиальные? Не из своего же кармана нам их спортивные начальники платят?
ТРЕТИЙ РУБЕЖ
— Когда ты закончила выступать?
— В 2000-м. Заболела гепатитом. В 1996-м родилась Кристина, я целый год кормила ее грудью, потом снова захотела вернуться в спорт. Возвращалась вроде как на свое место, но сама ситуация в сборной к тому времени сильно изменилась. Во главе ее тогда стоял тренер из Тюмени и половину команды составляли его спортсменки. В общем поняла, что пробиться нереально. Вот и пошла снова в лыжи. Муж в тот период уже занимался бизнесом, я сорвала его с работы, уговорила снова начать меня тренировать. Более того, сумела довольно быстро восстановить спортивную форму. Но в олимпийскую команду меня так и не взяли. Только обещаниями кормили. Дали ботинки, палки, две пары лыж — и на этом вся забота закончилась. Вот я и решила, что нет смысла кому-то что-то доказывать.
— А хотелось?
— Была уверенность, что я еще что-то могу. Да и чувствовала себя замечательно. На чемпионате мира в 1999 году выступила хорошо — заняла четвертое и пятое места. Хотя больше семи лет классикой не бегала.
— В результате ты ушла и стала вместе с мужем заниматься бизнесом?
— В 2001-м мы открыли семейный магазин лыжной экипировки. Сначала была идея сделать клуб, но не получилось. Не было ни средств, ни помощников. Поэтому решили открывать магазин. Получили какой-то захудалый закуток в полуподвале, вместе с друзьями привели его в порядок. До этого там располагался металлоремонт и мастерская по ремонту холодильников. Одного только железа пришлось вытаскивать уйму.
Первые годы, конечно, тяжело было. У нас же не было такого капитала, как можно заработать в спорте сейчас.
— Попробовать себя в тренерской работе не пыталась?
— Тренировать не каждый может. Мне, например, не дано.
— Почему?
— Я — такой человек, что сразу начинаю требовать результат. Не умею ждать. Хотя со стороны вижу многое.
— Что, например?
— Мне не нравится, что наши тренеры дают возможность лидерам не участвовать в национальном первенстве. Это неправильно. Считаю, что лидеры обязаны в таких соревнованиях выступать, независимо от того, кто и сколько раз олимпийский чемпион. Иначе все остальные, те, кто не в сборной, не будут иметь никакой возможности проверить себя, сравнить свой результат с результатом сильнейших. Молодых нужно постоянно натаскивать, обстреливать на протяжении всего сезона, а не только на этапе Кубка мира в Ханты-Мансийске, где мы можем по 10 человек выставлять как принимающая сторона.
У нас же получается, что есть четыре человека, на которых можно положиться. А выбыл кто-то — и все.
— Прошедший сезон, к сожалению, это и продемонстрировал.
— Всегда говорю: нынешние спортсмены очень мало тренируются. Наше поколение пахало как проклятое. Сейчас этого нет. Вот физической базы и не хватает. Разве что на один-два старта.
— Не так давно я услышала хорошую фразу: «Нам не хватает физики. А если хватает — это уже химия».
— Вот-вот. Мы много лет приучали всю страну, что рядом с нами — великой спортивной державой — быть никого не должно. А почему? Другие что — не работают? Я, например, по-хорошему завидую немцам. У них каждый год кто-то появляется. То же самое — у норвежцев. Они еще в наши времена кучу молодежи по этапам Кубка мира таскали. Да и у нас когда-то такое практиковалось. А сейчас нет.
Было ведь немало хороших стрелков. Почему не дать им возможность поработать со сборной? Именно тем, кто сам через большой спорт прошел. Получается, мы и тут боимся привлекать молодых?
— Насколько хорошо можно натренировать человека в стрельбе, если он к этому не предрасположен?
— Что значит — не предрасположен? Если я не стреляла, когда пришла в биатлон, это вовсе не значит, что и дальше было бы так. Просто на то, чтобы научиться стрелять, у меня было чуть больше года. Азы мне поставили. Научили и лежать правильно, и стоять. В этом отношении мне повезло, потому что я работала и с Александром Приваловым, и с Владимиром Барнашовым — теми, кто в свое время сами были хорошими стрелками. Многому меня Леонид научил. Но с ним было тяжелее: все-таки муж, можно и сдерзить, и отказаться от дополнительной тренировки.
Другое дело, что выработать свой ритм, свой подход к рубежу я не успела. Некогда было этому учиться. Вот и дергалась постоянно: то быстрее пойду, то медленнее. Чтобы довести такие вещи до автоматизма нужно года четыре как минимум.
— Не так давно я прочитала, что Оле Эйнар Бьорндален каждый день делает интересное упражнение: встает с незаряженной винтовкой на определенном расстоянии от телевизионного экрана, когда идет выпуск новостей, и как только в бегущей строке появляется буква «о», мгновенно ее выцеливает.
— Холостой тренаж должен быть у биатлониста ежедневно. В течение часа как минимум. Особенно в подготовительном периоде, когда бывают долгие перерывы в стрельбе. Это никогда никому не мешало. Даже самым великим.
Я и сама знаю, что Бьорндален совершенствует стрельбу постоянно. Три года назад у него нынешней стабильности не было и в помине. Он пробовал все. И продолжает пробовать, кстати. Это видно.
Я вообще очень уважаю Бьорндалена. Меня так покоробило, когда на чемпионате мира в Пьонгчанге на него стали ушаты грязи выливать… Нарушил он правила в гонке — покажите это на экране. Ткните пальцем: где он дистанцию сократил, насколько. У вас же камеры везде висят. А разводить многословие при том, что всем очевидно, что Бьорндален был сильнейшим — зачем?
— Как ты отреагировала, когда узнала про три положительные допинг-пробы в российской сборной?
— Обидно очень за ребят было. Если спортсмен попадается на запрещенном препарате, — это прежде всего упущение руководителей. Фармакологией так или иначе пользуются все страны без исключения. Это серьезная работа — подготовить организм таким образом, чтобы человек и нагрузки выдерживал, и на весь сезон его хватало. Когда я только пришла в лыжи и отработала первые полгода — а как я пахала на тренировках, вам до сих пор любой рассказать может — тоже не сразу поняла, почему одни бегут, а другие нет. Но, как говорится, не пойман — не вор. А попадаются большей частью те, кто помимо медицинской программы, которая практикуется в сборной, еще и «налево» ходит.
Большим соблазном являются и призовые. Ради чего мы бегаем? Конечно же ради заработка.
— Даже в страшном сне представить себе не смогу: Резцова, бегающая ради заработка…
— Когда я бегала, таких денег и близко не лежало. Да и воспитывали нас по-другому. Но могу честно признаться: не знаю, как повела бы себя в ситуации, когда настолько велик соблазн. Тем более сейчас, когда за любым спортсменом стоит не только то, чем матушка-природа одарила, но и очень серьезные технологии.
ЧЕТВЕРТЫЙ РУБЕЖ
— Ты — советник главы района, много лет проводишь свои соревнования, периодически появляешься на телевидении, занимаешься бизнесом. Как это сочетается с четырьмя детьми?
— Официально я не работаю с того времени, как родилась Василиса. Леонид поначалу был против еще одного ребенка, вроде только-только мы зарабатывать начали, но… третья дочка родилась, и я с головой ушла в семью. Старшая — Даша — сейчас уже совсем взрослая. До рождения ребенка она два года выступала в биатлоне, и у нее неплохо получалось. Она у нас в папу — спокойная. Не такая взбалмошная, как я. До 9 класса она была отличницей, закончила школу с четырьмя «четверками». Сейчас учится в Академии туризма. Вовремя сдает все экзамены: ни в декрет не уходила, ни академический отпуск не брала. Очень хочет вернуться в спорт, и я ее в этом поддерживаю. Чтобы дочка потом не жалела, что не добегала.
Кристина сначала занималась гимнастикой, потом танцами, сейчас бегает на лыжах. Тренируется у нашей бывшей лыжницы Раисы Хворовой и азы усвоила очень хорошо. В своем возрасте показывает очень приличные результаты. По жизни Кристина — лидер. Злится на себя, когда что-то не получается. Подтягивается на перекладине 25 раз, а это, согласись, о чем-то говорит. Ну а Василиса пока маленькая еще, чтобы серьезно о спорте думать.
— Четвертого ребенка ты решила родить в надежде, что будет сын?
— Мне нравится, когда много детей. Когда родилась Василиса, меня все спрашивали: «Это последняя?» Нет, — отвечала, — третья. Всю свою беременность я по лесу отходила с внуком. Даша на учебу, а я с коляской круги наматываю. 26 мая, помню, была на Сходне, где проходила Майская лыжня, а спустя две недели Маша родилась.
Теперь вот с ней целыми днями в любую погоду в лесу гуляю. Потому что знаю, что нам нужен свежий воздух. За всю зиму ни разу никаких простуд не было.
Смешно, наверное, со стороны смотреть — внук ровно на год старше, чем моя младшая. Хотя с другой стороны, я сама этого хотела. Почему нет? Дети у нас хорошие, умненькие, друг за другом тянутся. Материальное состояние позволяет и одеть всех, и обуть, и на ноги поставить. Да и сама я на здоровье не жалуюсь. Счастлива на самом деле, что у меня девчонки. Сама-то среди парней росла. Хотя Леня всегда очень хотел сына.
— Получается, надо ждать следующего?
— Думаю, пора уже остановиться. Все-таки 45 лет — это предел для того, чтобы воспитать и вырастить ребенка. Всему свое время.
Елена Вайцеховская,
«Спорт-Экспресс»
