Оксана Тонкачеева, «Новые Известия»
Биатлонистка Ольга ЗАЙЦЕВА, одна из главных надежд России на Олимпиаде в Турине, стала оправдывать наши ожидания уже на старте сезона. На первом же этапе Кубка мира в шведском Эстерсундеона с блеском выиграла гонку преследования, оставив позади трех грозных немок во главе с прославленной Уши Дизль, а также сильную француженку Сандрин Байи.
Это была седьмая кубковая победа в карьере Ольги, в которой уже немало и других ярких вех. Зайцева – чемпионка мира в эстафете, серебряный призер ЧМ в спринте и бронзовый в гонке преследования, чемпионка мира среди юниоров, чемпионка Всемирной универсиады. «Новые Известия» решили не терять времени и познакомиться с одним из лидеров сборной России поближе.
– Оля, помимо титулов в биатлоне, вы, оказывается, и воинское звание имеете.
– Да. Я капитан Российской армии.
– А я слышала, что вы вроде как в службе по борьбе с наркотиками числитесь?
– Уже нет. Это когда я за «Динамо» московское выступала, в Федеральной службе по контролю за оборотом наркотических средств состояла. А этой весной в ЦСКА перешла. Но свою службу в Госнаркоконтроле вспоминаю всегда.
– Перекупили вас конкуренты?
– Да нет. Просто в армейском клубе мне квартиру пообещали. Я ведь живу с родителями, с сестрой, у которой своя семья, маленький ребенок… Я единственная в нашей сборной биатлонистов москвичка, а квартиры нет. Уже и к Валерию Шанцеву ходили, и к Михаилу Меню, пока они работали в столичном правительстве… ЦСКА очень активно подключился, так что вопрос в стадии решения. Просто у нас это все, сами знаете, долго тянется. Да и не дают, говорят, сейчас жилье не бесплатно, просто делают при покупке большую скидку.
– Неужели, если кучу медалей выиграете, все равно не дадут?
– Если только олимпийской чемпионкой стану, тогда, думаю, дадут. Только стать ею надо (Смеется.).
– Олимпиада-то в кошмарных снах не снится?
– Нет.
– Ну а то, что наступивший сезон особенный, как-то чувствуется?
– Чувствуется. Своим психологическим напряжением. И приходится как-то настраивать себя, чтобы чувства этого не было. Летняя подготовка, сборы, тренировки – все то же самое, а тренеры создают напряжение. Понять их можно: их напрягают начальники, они – нас. И начинается: Олимпиада, Олимпиада, Олимпиада… На собраниях команды тоже только о ней и говорили. Мол, олимпийский год, надо постараться… Естественно, мы стараемся!
– Сколько вы тренируетесь, когда на сборах?
– Практически весь день. Зарядка, завтрак, первая тренировка, которая длится часа три. Потом обед, отдых и вторая тренировка. Все довольно однообразно, но в то же время интересно: кроссы, стрельба, лыжная подготовка, холостой тренаж…
– Холостой тренаж – это что?
– Это когда мы с винтовками стоим и без патронов стреляем – имитируем выстрелы. Как мы говорим, «холостим». Вообще, чем чаще винтовку хотя бы просто держишь в изготовке, то есть в том положении, в каком мы стреляем, тем лучше. Вот осенью, например, пока была в Москве, могла бы дома с ней имитировать «стойку» и «лежку» на рубеже. Но у меня такой возможности, к сожалению, не было. Даже пять дней без винтовки – это очень плохо.
– Времени на все не хватало?
– Нет, время для тренировки я бы обязательно нашла. Винтовки не было. В этом одна из сложностей нашего вида спорта. Свободного провоза оружия у нас в стране нет, и получается, что моя винтовка на самом деле не моя. Числится в спортивной школе СДЮШОР № 43, и я, когда приезжаю даже на три дня, обязана сдать ее в тир. А перед этим еще за месяц разрешение написать, когда, куда, на какие сроки и зачем я с ней еду. Морока бесконечная. В общем, домой ее взять не могу. А так бы я с ней без тира, без стрельбища все равно бы, говоря профессиональным языком, тренажила. Иностранцам в этом смысле проще. У них паспорта на оружие, и передвигаются они с ним совершенно свободно. То же самое и с патронами. Мы только триста штук с собой провозить можем, а за тренировку у нас сто патронов уходит. Куда нам эти триста? На три дня? На сборы полторы тысячи патронов надо, не меньше. Вот и выкручиваемся, как можем. Просим других, чтобы провозили. Говорят, Росспорт сейчас эту проблему разрабатывает, но когда это все приведут в норму? Через десять лет?
– Вам ваша винтовка – друг или наказание? Вот наша самая известная тяжелоатлетка Валентина Попова, к примеру, каждое утро, приходя в зал, здоровается со своей штангой, разговаривает с ней, гладит как живое существо…
– И я свою винтовку глажу, если хорошо стреляла. Когда плохо – ставлю ее в угол или под кровать кладу (Смеется.). Нет, на самом деле я очень осторожно, трепетно к ней отношусь, потому что это мое самое главное орудие.
– Как же вы ее в самолетах провозите? В салон, наверное, брать нельзя, а в багаж сдавать опасно…
– У нас разрешение специальное на всю команду есть, поэтому в багаж мы ружья не сдаем. Укладываем в специальные чемоданы, их у нас забирают и «прячут» в кабине пилота. Правда, обращаются с ними там, по-моему, не лучше, чем в багажном отделении. У меня вон уже третий чемодан, а первые два сломаны.
– А накануне гонки винтовку у вас проверяют?
– Да, маркировкой оружия такая процедура называется. Проверяют, например, вес спускового крючка. Там гиря есть специальная. Так вот крючок при нажатии должен весить не меньше пятисот граммов. Если легче – тогда он слишком быстро стрелять будет. А этого допускать нельзя. Пятьсот граммов или больше. Но в основном пятьсот шестьдесят получается. Еще рекламу проверяют, размеры рекламных наклеек….
– Бывает, что ловят спортсменов на таких нарушениях? Соблазн быстрее отстреляться наверняка велик…
– Случаев, чтобы кто-то сознательно на подобное пошел, я не знаю. Если со спусковым крючком проблемы обнаруживают, то тут же ему определенный вес и накручивают. Поэтому специально облегчать его нам невыгодно. К легкому крючку привыкнешь, а тебе раз – и тяжелый сделают, и чувствовать его, как на тренировках, ты уже не сможешь. А случайности бывают. У меня как-то он не соответствовал нормам, позвали тренера, быстро сделали нормальный вес и все.
– Вы, кстати, без присмотра винтовку когда-нибудь оставляете?
– Очень редко. Нельзя, конечно, ее оставлять. Потому что при желании можно и винты незаметно открутить или еще что-то сделать, что может расстроить стрельбу. У меня, кстати, однажды такое было на юниорских соревнованиях. Не знаю, специально кто-то поработал или сама она разболталась, только стреляла я тогда с развинченными болтами очень плохо. В общем, когда перед стартом все эти проверки проходят, мы лыжи и винтовки свои всегда с доктором или массажистом команды оставляем – не дай Бог что…
– Оля, а за что вы свой вид спорта любите?
– Трудно сказать.
– На мой взгляд, уж больно он для симпатичной московской девушки мальчишеский…
– Ну почему мальчишеский? Есть еще бокс, таэквондо, тяжелая атлетика… По сравнению с ними биатлон очень даже женский. А нагрузки нечеловеческие абсолютно во всех видах спорта. Что для мальчиков, что для девочек. Наверное, биатлон люблю за то, что он развивает гармонически. Все мышцы заставляет работать, а главное – думать. У нас же во всем тактика должна быть – как стартовать, как трассу проходить, как стрелять… Да еще надо уметь постоянно ситуацию контролировать.
– А как вообще вы в биатлоне оказались?
– Как детей маленьких приводят в школы, так и меня привели. Наш папа – летчик, всегда за здоровый образ жизни был. Вот он всех трех своих дочерей в спортивную школу и привел. Лыжная секция была ближайшей к нашему дому. Мне понравилось. Наверное, это еще от характера зависит. С каждым разом мне все больше хотелось лучших результатов добиваться. Поэтому, думаю, я в спорте и осталась.
– Это понятно. Но почему биатлон? Может, из вас прекрасная бы лыжница получилась?
– Может, и лыжница… Мне, кстати, в детстве в биатлон переходить не хотелось. В лыжах у нас уже своя компания была, мы вместе на сборы ездили, на соревнования, а тут я не знала никого. Естественно, боялась, стеснялась, и из-за этого настроение было соответствующее. Но потом, когда попривыкла, поспокойнее стала и в биатлоне понравилось.
– У вас со старшей сестрой Оксаной (она является одним из тренеров Ольги. – «НИ») отношения строятся по принципу – «наставник–ученик» или все-таки помягче, по-семейному?
– Скорее второе. Работаем спокойно, без истерик. Несмотря на то, что у Оксаны сейчас маленький ребенок, она по-прежнему старается выезжать со мной на сборы и этапы Кубка мира. Она не только тренер, но и психолог, менеджер, советчик, друг. Вообще вся моя семья мне помогает. Мама и папа, когда муж Оксаны не может, с малышом сидят. Если бы не мои родные и те люди, которые в меня что-то по чуть-чуть вкладывали, не стала бы я той, кем являюсь сейчас. Но семье своей благодарна в первую очередь.
– И папа, наверное, очень доволен…
– Да. Только видит меня теперь редко. Вообще, когда приезжаю домой, все родственники собираются как на праздник.
– Вы, кстати, себе возраст, до которого тренироваться и выступать собираетесь, наметили?
– Конкретно нет. Думаю, это от моего настроения, желания и результатов будет зависеть.
– Ваши более опытные подруги по команде – Альбина Ахатова, Светлана Ишмуратова – как-то заметили, что в женском биатлоне 20-летним девочкам делать нечего. По их мнению, настоящие результаты только с возрастом приходят.
– Такое происходит не только в биатлоне. Это вообще свойственно для циклических видов спорта. В тех же лыжах, чем позже начинаешь, тем лучше, организм крепче. Постепенно набираешь базу, опыт, и результаты, естественно, лучше становятся. Бывают, конечно, таланты, как Юля Чепалова, которые и в 18 лет хорошо бегут, и в 25. Но больше других случаев – когда юниорки взрослых женщин побеждают, а потом «пропадают» навсегда. Так нельзя. Надо все-таки с умом тренироваться.
– О детской своей мечте, когда хотели стюардессой стать, не вспоминаете?
– Почему о детской? Вы знаете, у меня и сейчас время от времени это желание возникает, хотя устала от бесконечных перелетов ужасно. Но бывает – сидишь в кресле, смотришь на симпатичных девушек в форме и ловишь себя на мысли, что по-прежнему хочешь оказаться на их месте…
Оксана Тонкачеева, «Новые Известия»
