Бьорн Ферри ещё в бытность биатлонистом был интересным персонажем, способным рассуждать о вещах, выходящих далеко за рамки биатлона.
При этом он оказался удивительно пунктуальным человеком. Сказал, что придёт в пресс-центр после тренировки примерно в час дня и выполнил обещание с точностью до минуты, а после этого уделил спецкору «Чемпионата» более получаса.
«Помимо правил есть этика и мораль»
— Бьорн, какие впечатления у вас оставила первая неделя чемпионата мира в Хохфильцене?
— Сами по себе соревнования получились отличными и прошли в честной и упорной борьбе. Возьмите хотя бы спринт у мужчин, где победителя от второго призёра отделили 0,7 секунды. Хорошее качество организации, приятная атмосфера, отличная погода — что ещё нужно поклонникам биатлона?
— Небольшой конфликт Шипулина и Фуркада пошёл биатлону на пользу?
— Безусловно, причём мне симпатичны оба парня. К сожалению, у Антона не очень хороший английский, но я с ним встречался пару раз и могу сказать, что он отличный парень. На пресс-конференции был не очень хороший перевод, и Мартену долгое время не могли донести, что Антон предъявляет претензии к нему не за записи в соцсетях, а за умышленный толчок Логинова.
— А он был умышленным?
— Если вы посмотрите запись, всё будет ясно. Я посмотрел видео и фото этого момента. Это было не случайное столкновение. Он перед этим смотрел на Логинова и затем сделал движение палкой и лыжей в его сторону.
— Зачем Фуркад это делал под угрозой дисквалификации?
— Потому что этот фол не влиял на соревнование. Была передача эстафеты. Если бы он помешал Шипулину, это бы влияло на результат, и его бы могли дисквалифицировать, а так он рисковал разве что сломать палку.
Мне кажется, Мартен всё ещё не может простить Логинову его двухлетнюю дисквалификацию и не согласен с его правом выступать в Кубке мира. Так он борется за чистый спорт.
— Союз биатлонистов России правильно поступил, вызвав Логинова и Старых для участия в чемпионате мира?
— Я понимаю это решение, так как оно соответствует правилам. Но помимо правил есть такие понятия, как этика и мораль. Я всегда был против допинга и помню, как был разочарован в 2009 году, когда поймали Юрьеву, Ахатову и Ярошенко, а чуть позже ещё Прокунина. С Дмитрием и Андреем у меня были хорошие отношения, поэтому обидно было вдвойне. Они хорошие ребята. Вы же рассказывали мне в Тюмени об их антидопинговой работе и семинарах для детей. Если бы каждый дисквалифицированный атлет раскаивался и говорил о своих ошибках, дети бы не следовали их примерам. Для того чтобы создать репутацию, требуется много времени, но разрушить её можно за минуты. Я точно не выступаю против России, потому что я был там много раз и мне понравилось. И мне нравятся русские люди, но сейчас снова вернулись допинговые скандалы. Говорят, что Глазырина и ещё несколько атлетов перед и во время сочинской Олимпиады принимали допинг.
— А вы не думали о том, что в докладе Макларена содержатся только заявления, но нет конкретных, неоспоримых доказательств вины российских спортсменов? Более того, многие из упомянутых в докладе атлетов и так уже были дисквалифицированы РусАДА.
— Хорошо, что контроль работал, но по-прежнему проблема допинга в России велика и проявляется из года в год. Хорошо было бы поговорить с людьми и понять, какие мотивы толкают их к этому. Я думаю, что дело в разнице культур. Даже между нами шведами и норвежцами есть разница в менталитете, а что уж говорить о других странах. Я знаю, что делал всё это время. Если вы посмотрите распорядок моих тренировок, что я ел, когда спал, то увидите, что у меня нет никаких секретов. Я не принимал никакой фармакологии, ел нормальную пищу, пил обычную воду. Я надеюсь, что россияне и российские спортсмены поймут, что никто ничего не прячет и все соревнуются честно.
«Было бы интересно пообщаться с Лавровым»
— Россияне как раз считают, что нечестно принимать допинг из-за терапевтических исключений.
— Согласен с этим. Считаю, что терапевтических исключений быть не должно. Если ты заболел, то не должен соревноваться. Там же есть диабетики, астматики, люди, которым спорт противопоказан. Лекарства, которые тебе прописали для лечения, не должны давать преимущества перед здоровыми атлетами. Они говорят, что преимущества нет, но я не верю. Я не доктор, но знаю, что препараты от астмы дают преимущество в силе и скорости. Нужно менять правила. Я читал исследования, где приводилась статистика выступлений до Олимпиады в Ванкувере людей с астмой и без неё. В три раза больше шанс выиграть медаль с астмой, чем без неё. Сразу хочется задать вопрос — почему? Но нам никто на него не отвечает. Пусть ВАДА проведёт объективное расследование и после этого поменяет правила игры.
— Вы можете подтвердить, что никогда не пользовались терапевтическими исключениями?
— Конечно. Я не болел ни астмой, ни другими болезнями. Даже сейчас, уже не выступая на соревнованиях, я во время лыжной тренировки не пью энергетических напитков, только воду.
— Вы в книге писали, что Вольфганг Пихлер как-то принёс вам таблетки с надписью «Анаболики». Можете пояснить этот момент?
— Это были добавки к пище с витаминами, а не допинг, как мне кажется. Если кто-то их принимал, проблем не было, но я сразу сказал, что мне это не нужно. Я ем нормальную еду, богатую витаминами. Кроме мяса и салатов, мне ничего не нужно. Они думают, что мне нужно что-то ещё, но я отлично питаюсь и так и всегда был готов сдать допинг тест и пописать в их баночку. Там был пункт, где надо было указать, что я принимал. Почти всегда оставлял эту графу пустой и лишь пару раз во время болезни я принимал антибиотики. Можно выступать безо всякой фармакологии. Нам просто не нужно это дерьмо, что я и хотел бы сказать всему миру, детям, их родителям и тренерам.
— Вы много говорили о поездках в Россию. Какая из них понравилась больше всего?
— Мне было интересно посмотреть разные части России. В Швеции в любом месте примерно одинаково, а у России есть свои региональные особенности. Она невероятно большая, масса различных культур внутри страны. К примеру, Камчатка полностью отличается от центральной России. Тюмень и Ханты-Мансийск имеют свои особенности. Я не знаю, корректно ли это прозвучит, но даже сказал бы, что Россия и Путин — это прямо противоположные вещи.
— Почему?
— Потому что ваши люди нормальные. Они хотят иметь свободный Интернет, учиться в Лондоне или Париже, ездить за границу, а Путин препятствует этой открытости России всему миру. Для нас очень важно иметь контакты с людьми из России. В вашей стране живёт 150 миллионов, и нам интересно, что эти люди думают. Мы не воспринимаем Россию как врага, а хотим быть партнёрами. Я не опасаюсь России, даже несмотря на конфликт на Украине и их обвинения в российской агрессии. Мне бы хотелось иметь открытую дискуссию со стороны России. Но большинство россиян не говорят на английском так хорошо, как вы. Если бы я мог свободно говорить с российскими спортсменами и тренерами, им было бы проще понять нашу культуру. В политике важнее всего слушать друг друга. Мне, например, нравится, как доносит вашу позицию Сергей Лавров. Мне было бы интересно пообщаться с этим человеком. Он говорит на многих языках, очень эрудированный и интеллектуальный человек. В спорте, как и в политике, нам нужно объединять усилия. Также меня очень беспокоят изменения климата и глобальное потепление. Да, эта зима в России и Европе холодная, но климат постепенно меняется, и тенденция очевидна.
«Вспоминаю, как господа Кущенко и Пак пригласили нас в крутой ресторан»
— Расскажите, как вас поздравили со вторым местом на «Призе Фатьянова» на Камчатке в 2012 году.
— Меня позвали в VIP-палатку и посадили за стол с губернатором Камчатки. Пришлось выпить немного водки, но она была хорошая, а потом меня позвали на пресс-конференцию. Все гонки в России в апреле были весёлые, мы много праздновали, но при этом не забывали о соревнованиях, потому как мы профессионалы. Соревновались мы серьёзно, а в свободное время получали от всего удовольствие.
Русские умеют делать праздники. После соревнований можно пропустить бокал вина. Я предпочитаю белое. Также вспоминаю, как господа Кущенко и Пак пригласили нас в крутой ресторан, наверное, один из лучших в Москве, во время Гонки чемпионов. Это было в огромном 19-этажном здании в центре Москвы. Там было 35-40 человек. На Камчатке мы также катались на хели-ски, но для этого нужен реальный опыт. Я никогда не летал на вертолёте для этого и не ездил по неподготовленным склонам, поэтому у меня не было такого опыта. Поэтому я не стал спускаться и предпочёл полетать на вертолёте почти целый день.
— Правда, что однажды вы на коммерческих стартах в России заработали больше денег, чем за весь сезон?
— Это небольшое преувеличение, но призовые были действительно очень хорошие. Я получал за каждую гонку больше, чем на Кубке мира.
— Вы не жалеете, что в России сейчас не проводятся международные соревнования?
— Да, но они планировались. В Тюмени прекрасный стадион, лучше, чем в Ханты-Мансийске, и трасса мне тоже больше нравится. Надеюсь, в будущем в Тюмени всё же состоятся соревнования. Это большой и интересный город. Я понимаю нынешнее решение. Если ты не можешь гарантировать прозрачность допинг-контроля и сохранность проб, то соревнования лучше действительно не проводить. Раз уж они подменяли допинг-пробы россиян, то могли что-то и соперникам подмешать.
— Разве сложно брать пробы и осуществлять контроль силами зарубежных специалистов и проверять пробы в европейских лабораториях?
— Если никто не может этого гарантировать, то лучше не проводить там соревнования. Я не читал доклад Макларена полностью, только основные итоги, и ситуация выглядит ужасно. В то же время пока не доказана вина конкретных спортсменов. Я знаю, что в IBU работает комиссия из пяти человек и тщательно изучает все обстоятельства. Надеюсь, что они сделают хорошую работу и российские коллеги сами захотят разобраться в этой проблеме. Если бы у меня спросили что-то про шведскую команду, я бы им всё рассказал. Но в России это опасно. На следующий после откровений день тебя могут найти мёртвым, как тех двух парней из РусАДА. Я не думаю, что это совпадение.
«Правила игры должны устанавливать спортсмены»
— Вы верите в чистоту российских биатлонистов, выступающих в Хохфильцене? К ним-то, кроме Глазыриной, у IBU нет претензий.
— Сложно сказать. К примеру, Антон Шипулин уже много лет выступает стабильно, и я не думаю, что он мог бы делать это, будучи мошенником. На мой взгляд, нет ничего странного в том, что в России есть хорошие биатлонисты. В Тюмени на Кубке России, где я тоже выступал, стартовали 100 человек. Все они получают за это деньги и тренируются как черти. У нас в Швеции всего десяток профессионалов, и половина из них выступает здесь. Я думаю, что и без допинга Россия способна стать большой биатлонной державой. Вам просто не нужно это дерьмо. Вашим спортсменам нужно верить в себя, упорно тренироваться, кушать и хорошо спать. У вас достаточно снега, много денег на поддержку спорта. В России государство тратит больше денег на спорт, чем в Швеции и наш премьер не шлёт спортсменам поздравления. В Швеции, чтобы стать большим спортсменом, надо рассчитывать на поддержку родителей, а не государства.
— Чего вы ждёте от второй недели чемпионата мира?
— Те, кто хорошо выступает весь сезон, обычно берут медали и на чемпионате мира. Я не жду больших сюрпризов. Мы будем наблюдать за сражением Фуркада, Бё, Свендсена и Шипулина.
— Как бы вы отнеслись к тому, что Старых или Логинов снова оказались на подиуме?
— Правила есть правила, но если бы кто-то в Швеции целенаправленно применял допинг, чтобы выступать лучше, а потом попался и получил двухлетнюю дисквалификацию, он бы снова не оказался в команде. Если бы я оказался на их месте, то в Швеции мне не стоило бы появляться на людях. Нужно ужесточать наказания против таких нарушителей. Другое дело, когда имеет место не осознанный приём допинга, а ошибка спортсмена.
— Вы говорите о Йохауг, которой дали смешное наказание в 13 месяцев?
— Мне кажется, это было действительно по ошибке и в её пробе было совсем мало запрещённого вещества. В то же время я не могу понять, зачем ей понадобился этот крем для губ. Уж точно быстрее бегать он не научит.
— А может, это просто красивая сказка, а сама она умышленно принимала стероиды?
— Я так не думаю. Мне кажется, это невозможно. Я верю Терезе и считаю, что это была ошибка. Даже я мог бы её повторить и что-то занести себе, например с кремом от солнца.
— Для вас «дело Йохауг» — это что-то подобное «делу Шараповой», которая не знала о запрете мельдония?
— Да. Она тоже не делала это умышленно, хотя мне странно, зачем принимать сильные препараты, если они не помогают улучшить результат. Я согласен с запретом мельдония. Если он помогает спортсменам, его надо запретить, если нет — то и нечего принимать. У нас в Швеции тоже на нём попалась одна легкоатлетка, которая с тех пор не выступает и пропустила Олимпиаду. В Швеции был большой скандал по этому поводу.
Я бы вообще сделал список не запрещённых, а разрешённых препаратов, а всё, что в него не входит, запретил. Этот список должен быть коротким и содержать действительно лекарства от болезней, но только те, которые не дают преимущества над здоровыми. К примеру, если у вас проблемы со зрением, вам никто не даст очки, которые помогут видеть лучше, чем здоровый человек. Вы можете носить очки, но вам никто не предложит бинокль на соревнованиях. Я поддерживаю идеи Фуркада, которые поддержали 150 атлетов. Спорт должен быть для спортсменов, и они должны устанавливать правила игры, а не государство и чиновники.
Александр Круглов, «Чемпионат»
