Журналист Expressen Томас Петтерссон поговорил с олимпийском чемпионом Бьорном Ферри, который выпустил скандальную книгу «Ferry Tales: без чертовых прикрас» – о пьянках, издевательствах и сомнительных биодобавках.
Книга Бьорна Ферри уже вышла из печати.
– Понятно, есть опасения, что народ отреагирует очень сильно. Но в таком случае мне придется принять этот удар, – говорит Бьорн Ферри.
Я потратил целый день и вечер на прочтение 436-страничной книги Ферри «Ferry Tales. Без чертовых прикрас». Потом долетел самолетом до Умео, сел за руль взятого на прокат автомобиля и начал почти 3-часовую поездку в сторону Стурумана.
Хороший план. Необходимо некоторое время на размышление в одиночестве до момента встречи с 36-летним Ферри и разговора о том, что он сам называет «автобиографическим дневником».
Попросту говоря, его книга разделена на три части и временные эпохи: сезон-2011/12, сезон-2013 и сезон2013/14. Все изложено в форме дневника. Но в то же время это что-то намного большее. Хороша ли книга?
Это Бьорн Ферри.
Все мы, кто знаем Ферри как мастера давать интервью, узнаем его снова. Мы, кто видим в Ферри прямого и брутально честного человека. То же самое ждет тех, кому Ферри стал близок во время многочасовых дискуссий о лесном хозяйстве и защите окружающей среды, а также рассказов о семейной жизни и любви к жене Хайди и сыну Данте.
И даже ту часть аудитории, которая обратила внимание на увлечение Ферри туалетным юмором, онанизмом и другими более или менее пристойными аспектами жизни.
Книга охватывает все это и даже больше.
Но одна вещь стала полной неожиданностью – бескомпромиссная критика многих персонажей в биатлоне, которые были очень близки Ферри.
Отель Toppen, Стуруман.
– Ой, это же секрет! Жители Стурумана с ума сойдут, если увидят ее сейчас здесь.
Бьорн Ферри смеется и оглядывается вокруг в неизбалованном большим количеством клиентов ресторане отеля. На столе между нами я только что положил еще «тепленький» экземпляр его книги. И нет никаких сомнений, что Ферри смотрит на свою работу с большой гордостью.
– Ну, чувствую, я доволен. И горд. Независимо от того, будет продан только один экземпляр или сотни тысяч. Я рад, что книга такая, как я хотел.
Ферри продолжает:
– Я сам написал каждое слово. Выбрал название и фото на обложку. Так что я могу, в общем-то, за все ответить. Ни в чем не обманулся.
– Как думаешь, как примут книгу читатели?
– Надеюсь, что какие-то места они найдут хорошими. И подумают, что это не просто какая-то скандальная книга. И не какая-то обычная спортивная биография, как когда Гленн Хюсен сидит и «рожает» какие-то забавные истории.
Бьорн Ферри смотрит на обложку.
– И, разумеется, я надеюсь, что читатели подумают, что она написана намного лучше, чем другие спортивные биографии. И еще: «Он написал все сам». Как мне кажется, вот это круче всего.
Нет особых подозрений, что писатели кинуться изучать, как написано начало книги.
Вариант Бьорна Ферри? На первой же странице он представляет онанизм в качестве универсального средства.
– Давай посмотрим. О чем ты вообще думал?
– (Смеется) Самый простой ответ – я просто так начал книгу. Был порыв. Мне казалось, это крутая история. И я просто начал писать.
– Должен признать, что начало обескураживает.
– Ну, понятно, что был определенный риск, что после этого читатели отмахнутся от книги, как от банального дерьма. Но в то же время, если бы я начал с какой-то серьезной части, кому-то она показалась бы скучным дерьмом и по этой причине была бы отложена в сторону.
– Честно говоря, в книге много туалетного юмора, алкоголя, онанизма, секса и пошлостей. Ты уверен, что это было необходимо?
– Да, но… Я такой, какой есть.
– Ты не боишься предстать в таком вот свете?
– Ответ лежит прямо здесь, – говорит Бьорн Ферри и показывает на подзаголовок книги «Без чертовых прикрас» на обложке. Или же я мог, конечно, попросить тебя написать эту книгу. И мы могли бы вместе выверить каждую строчку. Подумай о том, что могло бы получиться: «Вечная память Бьорну Ферри».
– Дай угадаю. Так ведь вопрос никогда не стоял?
– Нет. Тогда мне было бы наср…ть. Ни в чем таком я не заинтересован.
Ферри откидывается на стуле. И смеется.
– Те, кто меня знают, не считают все это странным. Они знают, что я такой. Я отношусь к десяти процентам населения, которые считают пукающий звук прикольным.
– Как думаешь, что станет самым обсуждаемым в книге?
– Если брать в плане новостей и СМИ, то, наверное, истории из внутренней жизни команды. То, что я написал про женскую сборную, Вольфганга Пихлера и Стаффана Эклунда. Именно эти части книги было сложнее всего писать.
– Да, ты выступил с резкой критикой несколько раз.
– Несомненно. Некоторых людей это заденет. Но ведь это не так, что я обвиняю кого-то в убийстве. Или что все написано злобно.
– Не уверен, что все упомянутые будут согласны с таким описанием.
***
Хелена Экхольм – одна из ключевых фигур в книге Ферри
В одном из отрывков из Ferry Tales можно прочитать, как Бьорн Ферри описывает «холодную» атмосферу в женской команде. Описывает словами: «Это были издевательства».
Ферри дает квартету, состоящему из Хелены Экхольм, Анны Марии Нильссон, Йенни Йонссон и Элизабет Хогберг, название «Банда четырех» и высказывает мнение, что они выживали из команды Ингелу Андерссон и Анну Карин Стремстедт.
Согласно Ферри, все заходило так далеко, что две последние однажды отказались от участия в эстафете на Кубке мира из-за того, что этого не хотела «Банда четырех».
– Почему ты упомянул об этом в книге?
– Отчасти потому, что в тот день, когда я сделал запись, я очень эмоционально воспринял случившееся. Это было то, что оказывало влияние на всю команду. То, о чем мы много говорили: о том, как трудно руководству контролировать ситуацию, почему такое происходит и почему мы в мужской команде не испытываем таких проблем.
Бьорн Ферри продолжает:
– А отчасти потому, что было же видно, что девушкам приходится нелегко из-за этого. Они чувствовали себя так плохо, что отказывались соревноваться. Это было серьезно. И никто не мог реально этому противостоять.
– Итак, ты указываешь на Хелену Экхольм как на одну из тех, кто издевался. И возлагаешь на нее ответственность как на неформального лидера, считая, что она могла все это прекратить. Ты придерживаешься этого мнения и сегодня?
– Да. Потому что, думаю, что у нее была возможность это сделать. Она могла изменить все и не пострадать при этом сама. Хелена была первым номером команды. Если ты застолбил себе место в сборной, то можешь рискнуть во всех смыслах. Но Хелена, возможно, не видела себя тем человеком, которым фактически являлась. Иногда ты можешь обладать властью, не зная об этом.
– Не совсем понятно, как именно выглядели издевательства?
– Ну, это был больше такой вариант (Ферри поворачивается ко мне спиной), что кто-то разговаривает между собой, при этом игнорируя рядом стоящего человека. Исключает его. Выживает. Едкие комментарии за спиной.
– В течение многих лет, тренируясь с Хеленой, ты также был товарищем по команде для ее мужа Дэвида. Существует риск, что Хелена резко отреагирует на твои слова о ней. Ты должен был подумать об этом, когда принимал решение, о чем писать?
– Да, и это тяжело (молчание).
– Хелена Экхольм будет задета. И у нее появятся вопросы о том, что ты написал.
– Ммм… Но, возможно, вопросы должны быть адресованы и ей тоже.
– Что ты имеешь в виду?
– Если ты сделал нечто подобное, то и тебя могут спросить об этом. А также можно надеяться, что ты извлечешь из этого урок. Что такое поведение неприемлемо на рабочем месте. Думаю, у меня есть основания говорить то, что я сказал. Если спросить Анн Карин Стремстедт сегодня, она ответит, возможно, что «это не было так ужасно», – но глубоко внутри тогда для нее это был ад.
– Раз ты видел все это, разве нельзя было тогда вытянуть этот вопрос на поверхность? Может быть, даже рассказать в СМИ?
– В тот момент? Нет, никогда. Но я смог взять на себя больше ответственности внутри команды и поговорить об этом.
– Но это не помогло?
– Нет.
Ферри размышляет дальше.
– Я мог бы сделать больше. Но в то же время это было бы чертовски странно. Какое я вообще имел к этому отношение? Это ведь был вопрос к руководству и самим девушкам. Далее я и пишу об этом в книге: сборная – странное сообщество. Мы включены в него, потому что проявили определенные способности к нашему виду спорта. Но мы сами не принимали решение быть вместе.
– Разве это может быть проблемой?
– Да, и оглядываясь назад, я все больше это осознаю. Мы все собраны в одну команду, но должны также конкурировать друг с другом. Ты должен быть рад, когда у кого-то в команде дела идут хорошо, но, в общем-то, ты только хочешь преуспеть сам.
Ферри продолжает:
– Понятно, что можно воспринять как угрозу для тех, кто уже был в команде долгое время, когда вдруг из ниоткуда появляется кто-то типа Анны Карин Стремстедт. Она берет в руки винтовку, радуется и бежит очень быстро. Я имею в виду такое: «Подумать только, а если она не промахнется, если обойдет меня, то я не поеду на Олимпийские игры». Очевидно, что это был стресс. Но я считаю, что нужно отличать соревнования и не соревнования. Такое не должно происходить, к примеру, за обеденным столом.
– Итак, ты говоришь, что издевались четыре человека. И сейчас ты сам принимаешь решение обидеть других посредством книги. Не думаешь, что кто-то может воспринять это как определенную форму издевательства?
– Да, конечно, кое-кто может так подумать. Но если бы это зависело от меня, все свелось бы к открытым дебатам о мужском и женском начале.
– А точнее?
– Ну, существует же своего рода общий подход, что девушкам сложнее находиться вместе в команде, чем парням. Но почему?
– Какова твоя точка зрения?
– Не знаю. Нечто на уровне генетики? Зависит это от структуры в мировом спорте, где едва ли увидишь женщин на руководящих постах? Или от того, что от женщин ожидают другого? Что они должны хорошо выглядеть и завоевывать расположение тренера? И те, кто добиваются успеха, перестают нравиться остальным. В то время как мы, парни, просто сосредотачиваемся на соревнованиях.
Ферри вздыхает.
– Это невероятно сложный вопрос. И это мы должны обсуждать.
– Ты также критикуешь выступление девушек. Ты считаешь пустой тратой ресурсов посылать их на международные соревнования. И что в последние годы многие девушки в команде не обладают талантом.
– Я отвечаю за эти слова. И нужно читать эти слова как завуалированную критику Союза биатлонистов Швеции: как они могут использовать наши ограниченные ресурсы таким дьявольским образом. Это постоянно возникающая проблема. Сейчас, как я вижу, все идет в нужном направлении. Многие завершили карьеру, и можно начать все сначала. Кто-то должен был сделать эту работу еще пару лет назад.
– Понятно, что многие раздражены плохими результатами девушек. И даже думают, что у них нет таланта. Но одно дело так думать, а другое – опубликовать свое мнение в виде книги. Ты смелый или сумасшедший?
– Не знаю. Но ответ ведь тут (снова показывает на подзаголовок на обложке «Без чертовых прикрас»).
– То есть ты не желаешь искать компромиссы со своей собственной правдой?
– Нет. Нужно решиться и пройти весь путь. Или же все это превратится в ничто.
***
Во втором отрывке книги, опубликованном SPORT-Expressen, Бьорн Ферри описывает странные события, происходившие в то время, когда Вольфганг Пихлер был тренером мужской команды.
Пихлер хотел, чтобы биатлонисты команды принимали пищевые добавки. Или же «они никогда не станут лучшими в мире», и затем он говорит, что велогонщик Лэнс Армстронг принимал те же самые препараты.
– Когда читаешь эту главу, то невозможно не думать о допинге. Как это понимать?
– Ну, как минимум не в том плане, что Пихлер одобрял допинг. Это не так. Совсем наоборот.
– Как же?
– Это был никому не нужный риск. Вольфганг использовал свое положение, чтобы оказать на меня давление. Угрожая так: «Если ты этого не сделаешь, то никогда не будешь лучшим в мире».
– Что ты имеешь в виду под риском?
– Что касается допинга, то я всегда хотел оставаться от него как можно дальше. Никаких пищевых добавок. Никакого чертова дерьма. И вдруг начать двигаться в направлении поиска каких-то коротких путей, которые одобрены, но, что странно, никем не используются… Ну, я просто чувствовал, что это неправильно.
– Чем все закончилось?
– Тем, что никто не стал это есть. Но если бы я не вмешался, то, с большой вероятностью, все бы разжевали. Возможно, в таблетках, которые давал Пихлер, не было ничего плохого. Но мы этого не знали.
– Не вышло получить точный ответ от производителя, что входит в состав?
– Нет. Но так ведь дело обстоит всегда.
– Вы связывались с производителем?
– Да. Но они не могли гарантировать, что препарат чист.
– Чтобы прояснить окончательно: ты никогда не думал, что Пихлер сознательно заставлял вас принимать сомнительные препараты?
– Нет. Абсолютно нет. Но эта была та сфера, в которой он ничего не понимал.
– Ты пишешь в книге, что после этого ты начал думать о том, чтобы «быть сам себе хозяином».
– Да. Пихлер был героем. Это я могу сказать, оглядываясь назад. Он самый лучший тренер из тех, кто когда-либо у меня был. Но со временем ты начинаешь смотреть на вещи своими глазами и понимаешь, что пора двигаться дальше. Я почувствовал это. И все в команде тоже. Но не Вольфганг.
***
Мы сидим в ресторане отеля Toppen и в течение часа говорим о том, что написано в книге. Например, об уничтожающей критике, которая обращена против двух руководителей в сборной. О тренере Юхане Юханссоне, который сменил Вольфганга Пихлера.
В книге Бьорн Ферри пишет, что Юханссон не оправдал надежд. Он должен был уйти. Что он был посредственным специалистом и не подходил для поставленной задачи.
– На самом деле все это было, в общем-то, критикой руководства союза. Тех, кто создал такую ситуацию. Юнаса просто «вбросили», абсолютно «зеленого», без какой-либо поддержки.
– И по твоим словам, он не справился?
– Нет. Но это было тогда. Сейчас он успешный тренер в США. Теперь он обладает опытом, которого у него не было, когда он работал с нами.
– Ты также описываешь, что сами биатлонисты стояли за тем, что Стаффана Эклунда вынудили уйти. Хотя официально он сказал, что он уходит из-за новой гражданской работы.
– Некоторые люди таковы. Создают свою реальность вокруг происходящего. В его реальности он получил новую работу и ушел, но… Я видел все это совсем не так. И все другие, кто в этом был замешан.
– Твой товарищ по команде Тобиас Арвидсон рассказал об этом в телеинтервью. И, согласно твоей книге, после этого Эклунд грозил, что заявит на него в полицию за клевету. Теперь Эклунд заявит на тебя?
– Думаешь?
– Понятия не имею.
– Ну, почему же это клевета? Клевета – это когда человек говорит что-то совсем неверное. А в этом случае все не так.
– Есть также другие фрагменты, где ты, так сказать, подшучиваешь над разными людьми. Я могу привести пример, который точно привлечет внимание. Представляешь, о чем я говорю?
– Хмм… О чем?
– Там, где ты встречаешь Шарлотте Каллу и Маркуса Хельнера, говоришь с ними о будущем и об анализе тренировок.
– Ну да, точно!
– После разговора, пишешь ты, помимо всего прочего: «Подумал, что их не ждет ничего хорошего. Им, пожалуй, стоит бегать на лыжах как можно дольше». Звучит немного забавно, но вообще-то довольно гадко написано. Говоря простым языком, ты пишешь, что эти двое не так уж умны.
– Да. Но когда я слушал их выводы, это звучало слегка… плоско. Например: «Я делал так в прошлом году, а в этот раз попробую так. Думаю, все получится». Ну, это вообще никакой не анализ. Просто бесцельный разговор.
– Окей.
– Тогда я подумал, что можно далеко уехать на одном таланте тоже. Просто на уникальном наборе генов. Возьми Шарлотте Каллу и Марит Бьорген. Они суперталанты, без вопросов. Могут практически тренироваться, как хотят, но все равно будут держаться в мировой элите.
Ферри продолжает:
– Или как Хельнер: он не пишет никаких тренировочных дневников, это не столь важно. Он просто чуток больше побегает по болотам и думает, что все будет в порядке. Но, черт возьми, это же не станет ключом к золоту Фалуна. Должна быть возможность вникнуть в более тонкие и интересные вещи.
– К разговору о Шарлотте Калле. Как, думаешь, она отреагировала на то, что ты в конце книги приводишь ваш разговор, имевший место в Сочи?
– (смеется) Ох, думаю, она прекрасно это переживет. Он не выдала никаких своих секретов, это я в большей степени предстаю чудаком, который задает вопросы.
– Но Калла ведь не знает, что это вошло в книгу?
– Нет, но она должна помнить этот момент. Нечасто тебя спрашивают о подобных вещах.
– А что там вообще случилось?
– Она сидела одна за столом. Я подошел и спросил просто: «Как дела, Шарлотте?», и она рассказала, что у нее немного заложен нос и поэтому она сидит одна, чтобы не заразить других. Тогда я сказал: «Ты знаешь, что существует способ активировать иммунную защиту в организме?» «Какой?» – спросила Калла. «Онанизм», – сказал я. Калла ответила только: «Вот оно как…». И больше ничего. Нейтральным тоном.
Затем я встретил ее на следующий день и спросил, как дела. «Чуть лучше», – ответила Калла. А потом… Ох, я размышлял, должен ли сказать что-нибудь еще. И в конце спросил: «А о ком ты думала?». «Это я оставлю при себе», – ответила Шарлотте.
– Позволь мне сказать, что есть определенный риск, что этот разговор будет процитирован тут и там.
– И что Шарлотте, возможно, это не очень понравится?
– Да. Мне кажется, она – более «приватный» человек, чем ты.
– Ну, ей придется это принять. Потому что это было чертовски смешно. И очень хорошо подходит к первым страницам книги. Это стало почти что темой в книге.
***
– Другой маленькой «темой» в твоей книге стал алкоголь. Ты рассказываешь нам, помимо всего прочего, о ночных пьяных вечеринках с участием норвежцев Тарьея Бо и Эмиля Хегле Свенсена.
– Если ты думаешь об историях из России, то нужно понять, что это был последний старт сезона. После того, как Кубок мира уже завершился. Такого никогда бы не случилось, к примеру, в декабре.
– Конечно. Но также в сборной вы все были единодушны, что каждый успех в течение сезона должен отмечаться. Что идет вразрез с тем, о чем мы пытаемся доносить сейчас до молодых спортсменов.
– Да, но ведь у нас было чертовски мало побед. Порой всего два раза за сезон кто-то из нас попадал на подиум.
– Но определенно найдутся те, кто посчитает, что в этом случае моральная сторона вопроса летит к чертям. Что скажешь в свою защиту?
– Ну, тогда мы вернемся обратно к вот этому (Ферри показывает на подзаголовок «Без чертовых прикрас»). Будет, конечно, совершенно бессмысленно, если я являюсь послом организации по борьбе с пьянством, а реальная жизнь показывает, что все совсем по-другому. Это было бы лицемерием.
– Да-да, понимаю. Но сейчас тебе зададут вопрос: «Ты думаешь, что нужно праздновать каждый подиум в Кубке мира с алкоголем?
– Да. Если тебе при этом хватает одного бокала вина, то это можно делать. Но тем, кто просыпается на следующий день и не помнит, что делал, не стоит пить алкоголь до конца жизни. Это мой ответ.
***
Конечно, может легко сложиться впечатление, что Ferry Tales – это просто книга, наполненная сочными историями, жесткими атаками и тому подобными вещами.
Что, разумеется, не так. Истории о там, как Ферри принимает решение провести свой последний сезон – зачаровывающая часть книги.
– Ты не боишься, что будут обсуждаться только отдельные фрагменты книги – вместо того, чем ты больше всего хотел поделиться?
– Да, риск есть. У тех, кто просто просмотрит книгу, сложится такая картина. Но те, кто прочитают ее целиком, увидят всю историю. Во всяком случае, ты приобрел что-то, прочитав книгу?
– Конечно.
– Это было то, что ты ожидал?
– Разумеется, я рассчитывал, что ты напишешь прямо, честно и довольно смешно. Ведь так ты хотел бы выглядеть. Мне были больше всего любопытны твои размышления. Но, как я уже сказал, мне кажется, что книга вышла немного в стиле мачо.
Ферри размышляет секунду прежде, чем сказать:
– Часто, когда ты читаешь книгу, появляется чувство, что писатель хочет о чем-то умолчать. Есть святая территория. О чем он не желает говорить. Табу.
– И в твоей книге нет никаких табу?
– Нет. Но в то же время я больше подставляю под удар себя. И больше рискую.
Бьорн Ферри наклоняется над столом.
– Я никогда бы не написал о таких вещах в своем блоге, к примеру. Из-за того, сколько появилось бы комментариев. Интернет громаден. Но книгу я написал так, что никто об этом не знал. И все прошло хорошо.
И добавляет:
– До сего момента. Книга уже лежит на столе. Сейчас уже поздно сожалеть.
Отрывки из книги
***
Не смог уснуть. Стучащая боль в ногах. Нашел какое-то обезболивающее в аптечке, улегся на диване в кухне, читал и размышлял до полпятого. Думал о Вольфганге и о том, что он, по всей вероятности, по-прежнему тяжело переживает то, что мы выкинули его из команды после Игр в Ванкувере.
Последние годы с Вольфгангом были не такими уж классными, и во время олимпийского сезона мы, парни в команде, поговорили все вместе и решили, что хотим попробовать что-то новое. До того, как начались соревнования, мы уже приняли это решение. НОК Швеции был проинформирован. Когда я пересек финишную черту в качестве победителя, думаю, это был самый великий момент в жизни Вольфганга. Не думаю, что он признается в этом сейчас, но тогда это было так. Мы плотно работали вместе в течение стольких лет, он ворвался в финишную зону и обнял меня со слезами на глазах. Я видел по телевизионным картинкам, как он, подняв глаза к небу, благодарил Бога.
В этот момент я знал, что он не будет моим тренером в будущем, Вольфганг этого не знал. Мы ждали, чтобы рассказать ему об этом после ОИ, и он был полностью раздавлен. Воспринял это как удар ножом в спину.
Мы все ему позвонили, один за другим, поблагодарили за время, проведенное вместе, и попробовали добиться какого-то мира, но Вольфганг плакал и был совершенно сломлен. А потом он был мрачным и озлобленным и демонстрировал это довольно часто.
Сейчас видится абсолютно логичным то, что в тот момент пришло время расстаться.
Я чувствовал, что потерял свою свободу, которая была так важна для меня. Я часто тренировался для Вольфганга, а не для себя самого. Его требования были как тюрьма, я начинал задыхаться. Желание, мотивация и уверенность в себе – ради Вольфганга – больше не существовали. Когда раздавался звонок телефона, я реагировал рефлексивно, как собака Павлова, – с тревогой, стрессом, страхом. Мне не хотелось отвечать. Мы все чаще ссорились, он выходил из себя, когда я не делал то, что он говорил. Так как я был неформальным лидером в команде, ему было все труднее и труднее вовлекать остальных в реализацию своих идей.
Я думал о том эпизоде, когда он объявился со списком пищевых добавок, которые он хотел, чтобы мы принимали. Я сказал «нет». «Я хорошо себя чувствую с нормальной едой и водой», – сказал я. – «Я не стану это есть».
«Окей, но если ты это (таблетки) не съешь, то не сможешь стать лучшим в мире». Я пообещал себе не вмешиваться в то, какой выбор сделают остальные, но когда случайно услышал, как он подрывает мой авторитет, жалуется на то, что я горд и глуп, и говорит, что эти таблетки абсолютно безвредные и очень хорошие и что Лэнс Армстронг их принимал, да, вот тогда я поговорил с остальными, и Стаффан попытался получить сертификат от производителя насчет содержимого таблеток, но в конце они не смогли ничего гарантировать, и все сошло на нет. Никто их не ел. Вольфганг притворился, что ничего не произошло.
После этого я постепенно вернул себе роль лидера и все больше и больше принимал участие в принятии решений. Он звонил время от времени, и для меня было загадкой, как он не мог понять, что магия исчезла, и пора двигаться дальше.
***
Масс-старт. Только 30 лучших принимают участие. Фредрик снова идет на победу. Стрельба, минимальный проигрыш в спурте, немец Андреас Бирнбахер снова выиграл. Третий раз в этом сезоне.
И я думал, что ветер, подувший справа на второй лежке, был не таким уж сильным, но он все же смог повлиять на стрельбу. Я промахнулся три раза вправо и внезапно очутился в вакууме на двадцать 29-м месте. Дальше последовали две успешные стрельбы на стойке, я вышел 25-м на последний круг и тогда почувствовал: наконец-то, наконец-то! Ноги «отвечали», адреналин стучал в руках, срань господня, как я молотил конечностями, прошел семерых и был на финише восьмым. Лучший последний круг с преимуществом в пять секунд. Проиграл 13 секунд лучшему времени на лыжне. Здорово видеть, черт, что все получается. Чемпионат мира может быть классным!
Сегодня к ужину натяну рубашку. Завтра у девушек только Хелена выступает в соревнованиях, остальные отправляются домой. И это мы отпразднуем. Они хотят поехать домой, и я хочу, чтобы они поехали домой. Выигрывают все.
Атмосфера в женской команде никогда не был хуже. Настоящая зона низкого давления, которое ощущается за версту. Это издевательства. «Банда четырех», состоящая из Анны Марии Нильссон, Йенни Юнссон, Хелены Экхольм и Элизабет Хогберг, против Ингелы Андерссон и Анны-Карин Стромстед. Веет холодом. Ингела Андерссон была выбрана для участия в эстафете, но не хочет бежать, она так боится того, что подумает «банда», если что-то не получится. И у Анны-Карин Стромстед по чистой случайности с утра какие-то неясные ощущения в горле. Так что Йенни Юнссон и Элизабет Хогберг все равно вышли на старт. Все прошло, как и ожидалось. Медленно. Десятое место на финише, несмотря на то, что они стреляли лучше всех…
После того, как Анна-Карин Зидек ушла из большого спорта, Хелена стала звездой в команде и неформальным лидером. Не знаю, понимает ли она это. У нее было достаточно власти, чтобы решительно воспротивиться и сказать: «Девочки, соберитесь. Ведите себя как люди». Но она этого не сделала, мне кажется, она не хотела быть таким человеком. Или же боялась сама стать той, кого начнут поливать дерьмом….
Хелена заканчивает карьеру к весне и все идет к тому, что Анна Мария Нильссон тоже зачехлит винтовку. А из тех, кто остается, нет никого, кто продемонстрировал талант, и это ведет к тому, что будущее для женского шведского биатлона выглядит несуществующим. И мне кажется, что это становится очевидным для них самих тоже. Именно сейчас они тратят больше сил на борьбу друг с другом вместо того, чтобы соревноваться с представительницами других наций.
Перевод: Sports.ru
