Сегодня Дэли 46, и он успешный бизнесмен: по факту и по сути. Перед началом интервью Бьорн с интересом слушает о тираже «Спорт-Экспресса», и удовлетворенно кивает головой, тем самым давая понять, что ценит свое время не меньше собственных мыслей. Наверное, нужно было рассказать ему о тираже в первую нашу встречу. Тогда мне не пришлось бы три дня носиться за ним по горному олимпийскому кластеру. А может, все равно пришлось бы. Ведь Дэли рассчитывает каждый шаг.
Да, он расчетливый. Во многом благодаря этому в коллекции «летучего норвежца» 8 золотых олимпийских медалей Альбервилля-1992, Лиллехаммера-1994 и Нагано-1998, не говоря уже о 4 серебряных наградах тех же Игр и 9 победах на чемпионатах мира.
Он многого добился в бизнесе. Занялся недвижимостью, а затем, еще не отстегнув лыжи, создал собственный бренд спортивной одежды, который довел до мировой известности. Четыре года назад его состояние оценивалось в 45 миллионов долларов, а каково оно сейчас, мне неудобно спрашивать.
Дэли сидит напротив, с закатанными до локтей рукавами олимпийки из собственной коллекции и прической в стиле «только что с постели». Мы вместе завтракаем и смеемся, вспоминая «того самого кенийского лыжника» Филиппа Бойта. Публичные объятия лучшего лыжника мира с худшим на финише одной из гонок вошли в историю Олимпиады-1998, а позже переросли в многолетнюю дружбу. Бьорн показывает фотографию какого-то кенийского бегуна, с которым сфотографировался в Сочи и которую отправил Бойту по электронной почте. Теперь вот ждет ответа, обновляя почту на айфоне.
Дэли заботливо наливает кофе в мою чашку. Я интересуюсь насчет Бьорндалена. Возникла путаница: оба называют друг друга в Сочи «величайшими в истории».
— Он повторил здесь мой рекорд, теперь у него тоже 12 олимпийских медалей, — говорит Дэли. — Но я уверен, что он его превзойдет, и станет лучшим. Ему 40, и он начал свою шестую Олимпиаду. Это плохо укладывается в моей голове. Знаете, что такое быть профессиональным спортсменом? Это значит вести довольно странный образ жизни. Говорить категорическое «нет» очень многим вещам, которые есть суть жизни. Мне кажется, в Бьорндалене с годами еще больше проснулось желание вставать рано утром и идти тренироваться. А вечером ложиться спать, избегая поздних ужинов и красного вина. Для меня такая жизнь уже неприемлема. Но он ею, кажется, искренне наслаждается.
— Думаете, это не последняя его Олимпиада?
— Еще неделю назад я был на сто процентов уверен, что последняя. Сейчас вообще в этом не уверен, — смеется Дэли.
— Вы когда-нибудь видели что-либо подобное вчерашнему спринту?
— Никогда. Настоящая драма.
— В Норвегии откровенно насмехались над своими спринтерами, когда чемпионат страны незадолго до Игр выиграл вне конкурса шотландец Энди Магрейв. А теперь Ола Виген Хаттестад и Майкен Фалла — олимпийские чемпионы Сочи.
— Я надеялся на их успех. Но совершенно не был в нем уверен. Команда столкнулась с массой сложностей при подготовке к Сочи, и я считал, что спринт будет куда более «открытым», чем он стал на самом деле. Жаль, что ничего не выиграли россияне. Фаворитами были именно они.
— Вы побывали в Сочи на многих соревнованиях под открытым небом. Как вам атмосфера?
— Мне очень нравится. Трассы прекрасные, пейзажи вообще умопомрачительные. Атмосфера, по-моему, соответствует статусу мероприятия.
— В Европе было много скептицизма вокруг Олимпиады в России.
— В Европе не все понимают, что в Сочи построены не просто стадионы, а новый горнолыжный город. Надо приехать сюда, чтобы оценить масштаб. Россия потратила много денег, и это объяснимо.
— Вы продвигаете заявку Осло на зимнюю Олимпиаду 2022 года. Надо понимать, общая концепция там будет иной. Вы ведь не собираетесь тратить, как Россия?
— Безусловно, это будет нечто другое. У нас нет необходимости устраивать грандиозную стройку хотя бы потому, что множество потенциальных олимпийских объектов в Осло и Лиллехаммере уже построены и давно функционируют.
— МОК раскритиковал Норвегию за траурные повязки в скиатлоне в память об ушедшем из жизни брате Астрид Якобсен. Это правильно, на ваш взгляд?
— Неправильно. Когда кто-нибудь близкий уходит из жизни, естественно желание почтить его память. Это норма жизни. И повязки, которые надели наши девушки, были символом любви и памяти. МОК рассудил иначе, хотя мне кажется, что там тоже не хотят делать из этой истории много шума.
— Что происходит в Сочи с Нортугом?
— Петтер не в лучшей форме, вот и весь рассказ. Я думаю, вы знаете, что у него был долгий простой из-за болезни. Это первая причина. Вторая — и, не исключено, самая важная — заключается в том, что у него в жизни масса интересов, помимо спорта. Он много выиграл в своей карьере. И его нынешняя мотивация вызывает лично у меня вопросы.
— Даже во время Олимпийских игр?
— Нортуг очень любит жизнь, и от этого у него в голове одновременно масса проектов. Со стороны это выглядит именно так. Точнее сказать не могу: мы не так часто общаемся. Вы должны понять, что он не принадлежит к типу спортсменов, которые 24 часа в сутки думают о лыжных гонках.
— А вы принадлежали?
— Я сильно походил на этот тип, скажем так. Я был такой, нормальный лыжник, ха-ха.
— Нортуг на этих Играх пока производит впечатление человека, чьи ноги не поспевают за языком. Вам нравится его характер?
— Говорит он много — это в его стиле. Но он положительный персонаж для мира лыжных гонок, в этом у меня нет никаких сомнений. Вы понимаете, о чем я?
— В общих чертах.
— Нортуг привлекает аудиторию несколько более широкую, чем фанаты лыжных гонок. Он умеет делать шоу. Дарить людям праздник и одновременно — повод поговорить о себе. Сегодня он заявляет, что соперники слишком медленны, завтра, что у них толстые задницы. Желательно, правда, подкреплять такие заявления первыми местами на лыжне. А не двадцатыми, как у него пока в Сочи.
— Правда, что в свое время вы консультировали Нортуга?
— Да, на заре его карьеры. Наблюдать за ним было одно удовольствие. Вполне возможно, он самый быстрый лыжник, который когда-либо рождался. Быстрее я не видел. У него совершенно грандиозное финишное ускорение. Да и как лыжник он действительно хорош — техника, характер, концентрация. Другой вопрос, что быть Нортугом в Норвегии довольно непросто. Вокруг масса соблазнов и поводов эту концентрацию растерять. Но в Норвегии очень многие считают, что он крутой парень. И это чистая правда.
— Елена Вяльбе заявила: цель России в Сочи — четыре золотых медали. План амбициозный. Он реален, на ваш взгляд?
— Во всяком случае, до Олимпиады я думал, что да — реален. Мужская команда у вас просто невероятная. Но случаются и такие гонки, как вчера в спринте… Мне нравится, что Вяльбе так амбициозна. Это правильно. В жизни нужно уметь ставить цели: трудные, но достижимые.
— Вяльбе сказала, что бросит курить, если команда выиграет четыре золота.
— Напишите, что я желаю Елене Вяльбе бросить курить.
— Вам нравится упор на спринт в последние годы?
— Я обожаю смотреть спринт с трибун. Сделать на него ставку со стороны FIS считаю совершенно правильным решением.
— Среди болельщиков есть масса консерваторов, мечтающих о возвращении времен, когда 50-километровый марафон можно было смотреть у телевизора с карандашом в руках, отмечая отсечки.
— Я и сам такой. Точно так же скучаю по «карандашным» временам. И по классическому стилю скучаю, который используется все реже и реже. Это ведь то, что я любил в лыжах больше всего, это в сердце навсегда. Но времена меняются. Лыжи нужно продвигать среди нового поколения телезрителей. Спринт значительно проще для восприятия среди молодежи, а это будущее вида спорта. Не понимать этого, значит, жить в обратную сторону.
— Есть вероятность, что вы вернетесь в лыжи в качестве официального лица? Многие великие ими уже побывали. Гунде Сван несколько лет был генеральным менеджером сборной Швеции. Елена Вяльбе руководит одновременно федерацией и сборной.
— Я пошел своим путем. Когда ты 200 дней в году мотаешься по миру со спортивной сумкой на плече и ночуешь в замызганных отелях… У меня было большое желание покончить со всем этим, и я не смог себе в этом отказать.
С другой стороны, мне немного не хватает контакта с моими лыжными «братьями», вроде Вегарда Ульванга. В дефиците ощущение «нервяка», который я столько раз испытывал перед началом гонок. Со следующего года моя компания станет официальным экипировщиком лыжной сборной Норвегии. Контракт восьмилетний. Так что на ближайшие годы ностальгический вопрос закрыт — соревнований в моей жизни будет еще немало.
— Когда-то вы хотели выйти со своим брендом на российский рынок. Вышли?
— И да, и нет. В России мы представлены, но это пока совсем не то, о чем можно было мечтать. Видимо, мне придется заняться экипировкой сборной России. Надо поговорить об этом с Вяльбе.
— Как проходила ваша трансформация из спортсмена в бизнесмена?
— Я зарегистрировал свой бренд в 1996-м. То есть, в самый разгар карьеры. Занимался недвижимостью в Норвегии и Швеции, в основном на горнолыжных курортах, сдавал в аренду офисные здания. Стал понемногу зарабатывать.
— Что сложнее: побеждать или зарабатывать?
— Сложно и то, и другое. Но кое-какие параллели, естественно, провести можно. Ключевое значение имеет стремление человека стать лучше, совершеннее в том, чем он занимается по жизни. Если у моего соседа лучше участок земли, я захочу его приобрести. Точно таким же было мое отношение и в спорте. Я постоянно анализировал, каким образом могу улучшить одновременный классический ход. С какого-то момента стал вставать в семь утра, а не в восемь, потому что это давало мне дополнительный час на восстановление между двумя тренировками в день.
Тот, кто считает себя хорошим спортсменом, не может рассчитывать исключительно на свое здоровье. Чтобы стать лучшим, нужно окружить себя лучшим: материалом, специалистами и так далее. То же самое и в бизнесе. Успех здесь во многом зависит от трезвой оценки собственных возможностей. К примеру, я отдаю себе отчет в том, что не смогу прямо сейчас выйти на рынок недвижимости Сочи. И это нормально. Бизнес построен не только на инициативе. Еще и на понимании того, что тебе делать ни в коем случае не следует.
— «Отец» конькового хода Гунде Сван однажды назвал мне пропорции таланта и труда, заложенные в успехе в спорте. Таланту он отвел микроскопические три процента. Вы с ним согласны?
— Со Сваном охотно согласится мой отец. Тот отдает труду все сто процентов. Лично я вижу в таланте 20, даже 25 процентов. При этом под ним я понимаю не только дар свыше, но и такую вещь, как предрасположенность. Один человек умеет справляться с нервами, другой не умеет. Одни болеют часто, другие почти никогда. У одних «длинные» мышцы, у других больше сердца. Есть люди ростом 150 см, а есть — за два метра. Чтобы добиться успеха в лыжах, лучше всего быть где-нибудь посередине. Наверное, если твой рост 190 см, ты еще сможешь стать олимпийским чемпионом. На 10 см выше — уже едва ли. Потому что это принципиально иной уровень координации.
Мне кажется, Сван прежде всего хотел дать понять, что самое важное в спорте — это тренировки. Люди просто не догадываются, на что способен как следует тренированный человеческий организм.
— Однажды вы обронили: одна из главных причин, из-за которой вы столько лет были лыжником, — возможность прямого общения с природой.
— В Норвегии людям разрешено гулять по лесу, даже если он стоит на территории частной собственности. Никто не имеет права тебе это запретить. Мама и отец никогда, повторяю, ни разу в жизни не выгоняли меня на тренировку. Я шел туда сам. Зато родители, когда я был совсем маленьким, часто брали меня в поход. Мы уходили на несколько дней в горы, ставили палатку, разводили костер. Невозможно было после этого раз и навсегда не влюбиться в природу. Наверное, где-то половина из тысяч часов моих тренировок прошла во время бега по лесу. Помню, как бежал и думал про себя: какой еще подарок природа мне сделает сегодня? Посчастливится ли мне встретить белку? Или зайца? Или увидеть, как плещется в горном озере форель?
Не желаете еще кофе?..
Сергей БУТОВ, «Спорт Экспресс»
