Антон Шипулин – пожалуй, самый стабильный и успешный русский биатлонист.
• На протяжении 8 сезонов он выигрывает хотя бы одну гонку. Среди действующих биатлонистов таким достижением владеет только Фуркад.
• С трех чемпионатов мира Антон привозил личные медали, а в 2017-м довез команду до победы в эстафете.
• Наконец, у Антона абсолютный рекорд СССР/России по медалям – 44! Это больше, чем у Драчева, Чепикова, Ростовцева, Майгурова.
– Сейчас я дома, в Екатеринбурге. Определились с тренерами: в конце месяца поеду в Обертиллиах, где основа закончит сбор, а резерв как раз начнет в начале декабря. Я останусь под присмотром – будет возможность пострелять с командой, подготовить лыжи и все остальное.
Это среднегорный сбор; мы решили не задерживаться там дольше 18-20 дней, поэтому я сделал паузу – около недели пробуду дома. Соревновательной практики нет, я прошел два полноценных сбора – все равно нужна какая-то передышка. Перелеты и смена часовых поясов – не проблема, мы всю жизнь так летаем и уже знаем, как работает организм в этих условиях. Два-три дня адаптации достаточно. В планах – последний декабрьский этап Кубка IBU и, если там все хорошо, то поеду на «Ижевскую винтовку».
– Вы отказались от отборочных гонок за день до старта. Почему?
– Мы с Хованцевым вечером сели попить кофе, обсудить планы – и я честно признался, что не готов. Я мог бы выступить – думаю, был бы в серединке, точно не в самом хвосте. То же самое и с Кубком мира: понимал, что есть отдельная квота, что мне не нужен отбор; но если не уверен в себе – какой смысл?
Незачем занимать 20-е, 30-е, 50-е места на Кубке мира. Мне это не подходит. А той прыти, чтобы быть конкурентоспособным, еще нет.
– Поняли это по ощущениям, по тестам или уже на тренировках?
– При разработке плана мы с Крючковым сразу решили: работаем спокойно, никак не подводясь к отбору. В моей ситуации нельзя тратить 4-5 тренировочных дней на легкость, на разгон ради контрольных стартов. Наоборот – мы вышли к этой точке на загрузе, потому что фундаментальной работы и так было очень мало.
Время к отбору подходило, я видел, что ребята уже закусили удила и делают развивающую работу. И понял, что мой организм еще не переварил нагрузку – мне тяжело, незачем мучиться. Тем более трасса в Контиолахти была непростой: теплая погода, не идеальный снег, не очень хорошее скольжение. Я понял: могу пробежать, но что из этого выйдет дальше? Только усугублю ситуацию этим форсированием – и потом все скажется.
– Как отреагировали Крючков и Хованцев?
– Почти одинаково. Выдохнули и сказали: молодец, мы видели твой настрой, как ты пытаешься войти в форму быстрее. Но еще рано – мы уже боялись тебе это говорить. А раз ты сам к этому пришел, то мы, конечно, поддерживаем.
– Ваш первый сбор после паузы – Рамзау. Начинать сразу с гор, со снега – не риск?
– В Рамзау работал на снегу только раз – покатался на глетчере и понял: нет смысла. Трасса в ужасном состоянии, кривая, косая, с лужами. Это опасно именно для первого снега, когда долго не стоял на лыжах – можно сразу испортить технику, механику движений.
Мне было важнее привыкнуть к команде, войти в коллектив. В основном медленно ходил на роллерах, стрелял полностью по своей программе. Насчет высоты – ничего страшного. Там 1100-1200 метров – организм быстро адаптировался. Было бы страшнее, если бы я сразу там заскоростил.
– Хованцев рассказывал, как вы пошли на роллерах в подъем и, ориентируясь на скорость и ощущения прошлых лет, серьезно завысили лактат.
– Была определенная работа: должен был держать лактат 3-4 – та степень закисления, которая не страшна в подготовке, даже на первом сборе. Но я немножко перебрал. Полгода без тренировок – не чувствуешь организм так, как раньше. Ошибся с ощущениями, такое регулярно бывает даже у опытных. Главное, что это вовремя отследили – Хованцев почти на каждую тренировку берет лактометр и делает забор крови чуть ли не через круг.
Есть мышечная память: пытался держать ту скорость, чтобы не ломалась техника, чтобы мышцы работали как в прошлом или позапрошлом году. Но организм отреагировал, поэтому получились завышенные цифры.
– Крючков говорил: первая задача – вернуть хотя бы ту переносимость нагрузок, которая была летом 2017-го. Какие сейчас ощущения?
– Я не просто так отказался от Кубка мира. Может, на свежачка одну-две гонки пробежал бы неплохо, но сейчас это непозволительно. Есть проблемы: организм сопротивляется, в конце сбора я немного болел; и ЦНС (центральная нервная система – Sports.ru) у меня тоже отвыкла от больших нагрузок.
Бывают взлеты и ямы: три-четыре дня работаешь в хорошем состоянии, потом день-два ходишь вялый. Тебе ничего не охота, заставляешь себя получать удовольствие на тренировках, передвигаться технично. Я все это понимаю и знаю: уже точно не должно быть хуже, состояние постепенно улучшится.
– Когда были твердо уверены, что закончите?
– Сразу после ЧР в Ханты-Мансийске. Пробежал спринт и поехал домой, без пасьюта и масс-старта. Думал: ну все, хватит, нет ни сил, ни мощи. Тем более был психологически сложный сезон с самого начала.
Уезжал с уверенностью на 95%, что больше не хочу и не побегу. Около двух месяцев был в полном понимании, что это конец карьеры. Потом с женой поехали за город, и я как-то случайно спросил: слушай, ну а ты-то хочешь, чтобы я продолжал? Ожидал, что она скажет: конечно, нет, ты нужен дома, нужен сыну, семье. А она сказала: хочу. Многие близкие этого хотели. Наверное, они хотели даже больше, чем я сам. Семья поддерживала, но никак не давила.
Тот разговор с женой – переломный момент, когда я, по крайней мере, задумался. Я всегда говорил, что семья – это главное. Если бы жена, родители или ребенок настаивали: все, заканчивай – я бы послушался. Но она ответила так неожиданно, и потом наступили мои мучительные дни. Каждый раз я, поднимаясь с кровати, сомневался: идти или не идти на тренировку? Настраиваться на соревнования или взять бокал вина и остаться дома?
– В какой момент точно решили: продолжаю?
– В отпуске в Греции, это сентябрь, на последней тренировке – мы бежали с Легковым и Георгием Кадыковым (президент серии марафонов Russialoppet – Sports.ru). Бежим, разговариваем – они спрашивают: ну ты как, решил или нет? Я отнекивался, отшучивался. И они мне: давай, до конца этой тренировки нужен твой ответ – или да, или нет. Загнали в жесткие рамки.
Посмеялись, забыли, прибежали, искупались в море. Естественно, ребята не напоминали, чтобы не давить – но именно тогда я все решил.
– Летом, еще не определившись, вы все равно тренировались. Как?
– В удовольствие: бассейн, спортзал, кроссик, лыжероллеры, велосипед. Разнообразие такое – или решал уже с утра, или за день с друзьями, что поделаем завтра. Многое зависело от погоды, никакого глобального планирования у меня не было.
Первый месяц после сезона я не делал ничего. Но потом понял, что не хочу совсем бездельничать. Даже если бы я завязывал, то резко бросать не стоило – организму в это ситуации очень сложно.
Летом я ощущал, что форма не сильно уходит – тренировался 3-4 раза в неделю, не задыхался. Но потом подхватил жесткий вирус, который меня свалил с температурой под 39. Потом отпустило, я опять сделал пару тренировок – как-то вечером стало очень плохо, температура опять подскочила до 39, я опять слег. В общей сложности проболел 3-3,5 недели, почти не тренировался.
И вот потом почувствовал: очень тяжело, организм полностью опустошен – это как раз тогда я сказал, что мне тяжело ходить по лестнице. Набрал пару кг, стало сложно тренироваться. Это тоже повлияло на итоговое решение – один из переломных моментов.
***
– Ваше возвращение по-прежнему кажется большой авантюрой – были болезнь и пауза, теперь рядом нет привычных тренеров.
– Я перепробовал столько всего: менял тренеров, команды, методики – для меня все приемлемо. Да, есть любимые тренеры, от которых я не готов отказываться – с Крючковым и Гербуловым я провел лучшие годы. Но и сейчас с ними постоянно общаюсь; есть причины, по которым они не со мной.
В какой-то мере и руководство СБР меня не поддержало – я просил и хотел. И понимал: не надо портить судьбу тренеров, которые могут пойти со мной в этот сезон, но непонятно, что из этого получится. За последние годы я очень устал кому-то что-то доказывать, отстаивать свою команду, своих тренеров, методики. В этот раз я решил: если пойду, то уже так, чтобы не задумываться об этом. В какой-то мере да, это авантюра – но лояльная: пусть все идет своим чередом и посмотрим, как получится.
– Если получится плохо уже в декабре, у вас есть план Б на остаток сезона?
– Мы к этому готовы, Крючков любит писать планы по мере поступления проблем. Хованцев, как я понимаю, тоже. Мы не планируемся на полгода или год, как делали раньше – сейчас не те возможности. План есть на сбор или половину сбора, и то там случается всякое: заболел, переутомился, не пошла тренировка – и тогда за полдня все меняется.
– Сезон начнется с опозданием, а вы сейчас – отстающий в команде. Это нервирует?
– Есть такие мысли: странно, что не еду на Кубок мира в декабре, что не будет конкуренции, переживаний. Но я себе пообещал: если иду дальше, то успокаиваюсь во всем. Если не справлюсь – значит, так Богу угодно. Если справлюсь – то же самое, и это хорошо.
Теперь я немножко пофигист – мне больше не хочется задумываться, напрягать себя. Конечно, если я поеду на Кубок мира или тем более на ЧМ, то надо быть в хорошей, в идеальной форме. В остальном меня даже отпустило: я уже не на Кубке мира, не борюсь за очки – значит, не будет ажиотажа и натиска от ожидающих лиц.
– Если зимой все будет хорошо – опять уйдете из сборной и создадите отдельную группу с Крючковым и Гербуловым?
– Тогда, скорее всего, летом я не смогу находиться в команде – буду готовиться сам, спокойно, выработаю определенный график. Это будет свободное плавание. А потом на вкатку или раньше присоединюсь к команде. Мне очень комфортно с Хованцевым, он понимающий специалист, они хорошо сошлись с Крючковым.
Но я пока не хочу определять судьбу своих тренеров, которые включились в другую работу. Приму решение, отталкиваясь от их желаний. Пока я даже боюсь загадывать – надо пережить нынешние времена.
