Фото олимпийской деревни — Елена Хрусталёва
Это название мне сразу показалось странным. Что за Уистлер такой? Если учесть, что «to whistle» по-английски — «свистеть», напрашивался вывод: вся горная часть Олимпиады пройдет в местечке под названием Свистун.
С коллегами до отъезда мыслями на этот счет я особо не делился, чтоб не сперли задумку. Решил сам расспросить канадских аборигенов, каково им тут живется и свистится и отчего вдруг такое название. А для пущей подкованности полез в купленный с первой своей взрослой получки Большой англо-русский словарь под редакцией господ И. Гальперина и Э. Медниковой «вместимостью» 160 тысяч слов. Хотя нет, не господ — товарищей, поскольку приобретен был сей двухтомный фолиант еще в советские времена.
Прочитанное заинтриговало окончательно. Среди шести толкований слова whistler не было никакого свистуна! Зато там было кое-что другое.
Первое значение, по мнению составителей словаря, — «стукач, тайный осведомитель полиции». (Господи, куда я попал.) Второе — «полицейская автомашина». (Просто Джеймс Хедли Чейз какой-то.) Третье — «поставщик спиртного, спиртонос». (Ну хоть какая-то отдушина. С другой стороны, бутлегер стукача не слаще.) Четвертое — «воющая бомба». (Это канадский курорт или Хиросима, черт подери?!) Пятое — «запаленная лошадь». (Кто и зачем ее запалил!!!) И только шестое — «флейтист, волынщик, трубач». (Этот стон, стало быть, у них свистом зовется.)
Последняя версия, естественно, была классифицирована как рабочая. Оставалось раскопать легенду про дударя (наверняка геройского, ибо в честь рядовых трубадуров горные деревни не называют), и вот она, красивая олимпийская сказка, в кармане. А сказки — коллеги не дадут соврать — в дни Игр на журналисткой дороге не валяются, за ними надо бегать высунув язык.
Действительность, однако, превзошла ожидания. А заодно и все шесть версий Гальперина с Медниковой. Верной оказалась седьмая!
Выяснилось, что аккурат напротив моей гостиницы существует музей истории Уистлера. На крыше этого одноэтажного здания установлена кабина древнего подъемника (у нас в горах такие еще возят туристов, а в Канаде это уже музейная окаменелость), сбоку прилепился стейк-хаус. Но самое главное, что едва ли не вся экспозиция уистлерского музея посвящена одному существу — так называемому hoary marmot, седому сурку, обитающему в окрестных горах.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб догадаться: эта зверюга от нечего делать издает свистящие звуки, которые, собственно, и легли в основу этимологии слова Уистлер. Мне довелось услышать этот свист. В музее установлены наушники, которые после нажатия кнопки начинают загонять в вашу голову сурчиные рулады. Умиленное выражение при этом наползает на лицо само собой. Хотя приятного в тех звуках мало — мой сосед по казарменной койке во сне свистел забористее.
Тем не менее гонорар за пополнение следующего издания Большого англо-русского словаря прошу перечислить в фонд поддержки канадских индейцев. А пока продолжу.
ПОВАР ДВУХ ПРЕЗИДЕНТОВ
Такого дождя, который обрушился на Уистлер в ночь с четверга на пятницу, не бывает в некоторых российских городах даже осенью, не говоря уж про зиму. В Канаде — пожалуйста. Потоки воды отмывали от грязи уистлерскую мостовую перед нашим отелем, растворяли снег на окрестных горах, доводя до белого каления смазчиков-сервисеров, заливали Олимпийскую деревню и многочисленные изолированные коттеджи-шале, разбросанные по по всей округе в живописном беспорядке. В одном из таких шале и побывал вчера ваш корреспондент.
В подобных случаях принято писать — «побывал эксклюзивно, первым из журналистов, живущих на планете Земля!» Но я так писать не стану. Потому что коттедж этот — все-таки не жилище далай-ламы, а просто красивый и весьма любопытный дом, отстоящий от ближайшей трассы километра на три и окруженный со всех сторон мощным сосновым лесом. Именно его избрал своим олимпийским штабом Союз биатлонистов России.
Внутри — паркет и камин, лакированные перила и прилично оборудованная кухня. Количество комнат сосчитать не удалось, но этажа там, по-моему, три, не считая подвала. Новорусской роскоши нет — есть богатый стиль, помноженный на функциональность. Предполагаемое название «Русский биатлонный дом» в процессе заселения и обживания явки уступило место слову «штаб», поскольку в интерьере дома куда больше корпоративно-семейного, нежели представительского.
Именно в этом штабе священнодействует специально приехавшая из России бригада биатлонных поваров под руководством своего общительного и интеллигентного шефа Анатолия Галкина. Который не соглашался на беседу со мной до тех пор, пока я не выпил душистого хозяйского кофе.
— Вы кормили сборную России еще на чемпионате мира в корейском Пьонгчанге, так?
— Совершенно верно. С тех пор вкусы ребят знаю хорошо.
— Перед Олимпиадой анкетировали их еще раз? Вдруг у кого-то предпочтения изменились?
— Обязательно анкетировал. И не только спортсменов, еще больше — врачей. Тщательно оговорили меню для каждого. Жестко считаем калории. Голодными никого не оставим, но и лишнего не дадим.
— Думаю, вам не приходится корпеть над приготовлением трюфелей или печени фуа-гра, потому что просят-то все больше российское, домашнее…
— Точно. Самые популярные блюда — борщ, пельмени, омлет. Голубцами можем команду побаловать. Готовим не персонально для каждого: одно-два первых и два-три вторых. Но личные предпочтения непременно учитываем.
— К вам, наверное, и гости на огонек захаживают?
— Ну если только на огонек. Все завтраки, обеды, ужины рассчитаны на пятнадцать порций: 12 — для спортсменов и 3 — на всякий случай. Мы и продуктов с собой привезли строго из такого расчета.
— Что-то здесь докупаете?
— Только фрукты и воду.
— Каким был самый экзотический заказ в Уистлере?
— Жареная картошка с луком. Не потому, что это высокая кухня, а потому, что нельзя такое ребятам, особенно перед гонкой. Калории!
— У вас за плечами, я слышал, красивая карьера?
— 20 лет работал с первыми лицами государства, был личным поваром Михаила Горбачева и Бориса Ельцина, патриарха Алексия II. Теперь стараюсь вкусно кормить других людей. В том числе и таких приятных, как биатлонисты.
— Сколько человек у вас в подчинении?
— Еще трое поваров и два официанта, чтобы доставлять еду в коттеджи, где живут ребята. Они вправе выбирать, что им есть — наши разносолы или то, что предлагается в Олимпийской деревне.
Кстати, о деревне. На Играх считается не самым хорошим тоном критиковать организаторов. Именно поэтому я не назову вам фамилии людей, у которых брал отзывы о «штатной» кормежке. Зато сообщу другое: ни один из этих отзывов не был положительным. Все назвали еду в деревне обильной, но бездушной, выхолощенной.
И второе дополнение. По моей собственной — и весьма достоверной — информации, 25 февраля в Уистлер приедет президент России Дмитрий Медведев. Объектом его интереса станет мужская биатлонная эстафета, которая состоится 26 февраля. И жить президент в течение двух или трех дней будет именно в российском биатлонном штабе, который СБР по такому случаю любезно освободит.
АНГЕЛЫ WADA
А теперь я расскажу вам о допинге. Точнее — о борьбе с ним. Куда ж без этого?
В течение ванкуверских Игр WADA и МОК задумали взять 2 тысячи допинг-проб. Для выполнения этой задачи была привлечена целая дивизия допинг-офицеров, напоминающая скорее антисобачее подразделение господина Шарикова. Это вовсе не хула, вадовцы делают большое и важное дело. Просто методы работы в данном случае схожи: найти, изловить, заарканить. И уколоть.
Впрочем, колют биатлонистов в основном по заказу IBU — Международного союза биатлонистов. А по разнарядке МОК, как правило, берут мочу. И обставлено все это так, что хоть собакой вой.
Главное недремлющее око — глобальная антидопинговая база данных АДАМС (Anti-Doping Administration & Management System). Этот интернет-волкодав пасет телят поистине драконовскими методами, требуя ежедневного заполнения точнейших анкет с указанием своего местонахождения с точностью до пятнадцати минут. СБР позаботился о том, чтобы вопрос курировали специально обученные люди из РусАДА, потому что малейший сбой в компьютерах спортсменов, вообще-то не обязанных быть продвинутыми «юзерами», грозит вселенским криком и дисквалификацией.
Пошел в магазин — доложи АДАМС. Не доложил — сиди, где должен сидеть. Прийти могут, словно в 1937-м, в любую минуту. Постучатся властно, достанут банку или пробирку, начнут высасывать соки из организма. Не найдут на месте — присудят «десять лет без права переписки».
А в день гонок существует еще и обязательный забор крови на гемоглобин. Часов в семь утра, в строго отведенные пятнадцать минут. Разминайте вену, граждане заключенные, вместо зарядки. К вам не пришли? Что ж, придут в следующий раз. Когда захотят.
Кто-нибудь знает, где во всем этом элементарный гуманизм? Что общего имеет эта рыскающая армия вампиров с Конвенцией о правах человека? Да ничего. Но намерения у нее благие, с этим не поспоришь. Хоть и устилается такими намерениями, как принято считать, хорошо известная нам всем дорога…
В коттедж женской биатлонной сборной России допинг-офицерши пришли в четверг вечером. Одна в очках, другая с пирсингом в носу. Достали план «посадок и расстрелов», объявили: «Мы по душу Яны Романовой. Не за кровью — за уриной». И стали ждать, вперив глаза в объект забора анализов.
Не знаю, как с этим у женщин, но у мужиков подобные пип-шоу энтузиазма никогда не вызывали. Голова — предмет малоизученный, если она не даст команду некоторым частям человеческого тела, «делов» не будет, хоть руками выжимай. Думаю, такая реакция на соглядатаев и есть то немногое, в чем мы с женщинами все-таки похожи. Как подтверждение — факт: ушли офицерши из расположения женской сборной лишь глубоким вечером.
Я ждал их у входа в коттедж около часа, заготовив вопросы для интервью и не имея ни малейшей уверенности в согласии на разговор. Бедная Яна пила воду маленькими глоточками, как велит специальная иезуитская инструкция. Ангелы WADA за это время сделали то, что вообще-то не собирались делать, — взяли пробы у Ани Богалий-Титовец и Оли Медведцевой. Перевыполнили план, «напились» впрок. Но и Романову из щупалец не выпустили.
Завязанный на транспорт, я в итоге «вадовок» так и не дождался. Их операция под кодовым названием «Мы сказали — писать!» продолжалась несколько часов. А до первой женской гонки Олимпиады-2010 оставалса один единственный день. Вот так.
В Олимпийской деревне, говорят, порядки еще строже. Спортсмена могут поймать где угодно, даже на улице. Налепить на аккредитацию синюю метку — окольцован, дескать. И повести в специальную зеркальную комнату. Я не смог понять до конца, идет ли речь о стекле с односторонней прозрачностью, как в фильмах про опознание преступников, или о системе перископных зеркал, позволяющих видеть помещение. Но факт остается фактом: сдающий пробу вынужден делать это на ярком свету при абсолютном визуальном контроле со стороны других людей.
Господи, пусть WADA никогда не научится искать следы допинга в интимных выделениях человека. Иначе допинг-офицеры потребуют от спортсменов пускать их к себе в постель.
Евгений Дзичковский,
«Спорт-Экспресс»
Фото Елены Хрусталёвой
