Артём Мальцев в свой первый полноценный сезон в Кубке мира закрепился в двадцатке лучших лыжников и в нескольких стартах успешно боролся с мировыми лидерами. В эксклюзивном интервью NEWS.ru он рассказал об особенностях подготовки в условиях пандемии, подходе немецкого тренера Маркуса Крамера, победе над Сергеем Устюговым, за которую тот подарил IPhone, первом опыте в стрельбе, тренировках с биатлонистами и лучших российских фильмах о спорте.
«На сборах у Седова режим был, как в армии»
— Вы стоите на лыжах с полутора лет. Как такое возможно?
— Мои родители — бывшие лыжники и до сих пор очень тесно связаны со спортом. Я этого не помню, но, по рассказам родителей и фотографиям, в 1,5 года я съезжал на лыжах с динамовской горки на Щёлковском хуторе и при этом не падал.
— О других видах спорта даже не думали?
— У меня не было выбора как такового. Мама была тренером, и я с детства ездил с ней по сборам. Просто смотрел, как тренируются люди, ходил по лесу, собирал шишки и грибы. Мне очень понравилось, я стал постепенно вникать и тренироваться с ребятами.
— Как вы попали в школу Николая Седова в Сарове?
— Я тренировался с мамой, у меня были неплохие результаты, но потом она мне сказала, что в Сарове есть хороший тренер Николай Евгеньевич Седов. Предложила попробовать съездить к нему на первый сбор, потому что надо расти дальше. Я сначала не хотел, так как у него очень жёсткая дисциплина и тяжёлые скоростные тренировки. Каждый день, как на соревнованиях, гонялись друг с другом. Я попробовал приехать на первый сбор. Через два дня позвонил родителям и говорю: «Заберите меня отсюда, я больше не могу». Режим был, как в армии: с утра подъём, кровати все должны быть идеально ровными, подушечки стоять. Родители убедили меня остаться там до конца. Потом спрашивают: «На второй сбор поедешь?» Я отказывался, но они снова уговорили меня потерпеть. Я поехал, а зимой результаты стали лучше, я себя классно почувствовал на соревнованиях и решил остаться. Николай Евгеньевич до сих пор мой личный тренер, и я ему очень благодарен за воспитание дисциплины. Это пригодилось мне в жизни.
— Его считают оригинальным тренером с нестандартным подходом. В чём это проявляется в тренировочном процессе?
— Каждый день все тренировки проходят как соревнования. В начале он ставил на построение по возрасту и по силам так, что вначале сильнейшие, а в конце малыши. Нагрузку распределяет в соответствии также с силой и возрастом. Мы после этого стартуем и стараемся опередить друг друга, как на соревнованиях. Из-за этого тяжело каждый день работать в максимальном темпе. Эта методика действительно не такая, как у всех. Нет силовых упражнений в залах, как сейчас мы много работаем с весами с немцем Маркусом Крамером. На ОФП мы много работали с камнями. Это советская школа.
— На Олимпийских играх в Пхёнчхане многие спортсмены моложе вас показали высокие результаты и завоевали медали. Расстроились в тот момент, что не смогли туда отобраться?
— Конечно, расстроился и расстроился за ребят, которых не допустили до Олимпиады. Я тогда не был в сборной и тренировался с Николаем Евгеньевичем. Мы ездили по Кубкам и чемпионатам России. Во всех коньковых гонках того сезона я был в призах или выигрывал, но меня не пригласили ни на Олимпиаду, ни на Кубок мира.
— Это повлияло на ваше решение перейти в группу Крамера?
— Безусловно. Это один из факторов, чтобы на следующий год тренироваться в сборной и выступать на Кубках мира и чемпионате мира.
— Поначалу вас ставили в сборную только в спринтерских гонках. Как относились к этому, ведь спринт не ваша специализация?
— Тренерский состав решил, что я буду бегать только спринты, потому что на тот момент в команде было не так много спринтеров и оставались свободные места. Но дальше четвертьфинала на Кубке мира я не проходил, потому что даже по телосложению я не спринтер. У меня нет такой резкости, поэтому я дистанционщик.
«Когда Устюгов проиграл мне в эстафете, подарил Белову IPhone»
— Какими качествами обладает Крамер? В чём его отличие и сходство с тренерами нашей школы?
— Он совсем другой. Наши тренеры, если самочувствие не очень хорошее, всё равно говорят, что надо делать. А он сразу сказал: «Вы профессионалы, а я вам могу только помочь». Если я скажу ему, что у меня плохое самочувствие, он ответит: «Хорошо, отдохни». Порой отдохнуть достаточно всего полдня, а на вторую тренировку ты выходишь, уже полностью восстановившись. Кроме того, по русской методике ты тренируешься полностью три дня, потом отдыхаешь полдня, работаешь ещё полных два дня и целый день отдыхаешь. У нас нет полностью выходных дней, и мы можем на сборе отдыхать по полдня.
— То есть Крамер не использует микроциклы в нашем понимании?
— Да. Есть план на 20 дней. Где-то отмечены полдня отдыха, но в целом ты смотришь по самочувствию, и если реально тяжело, ты устал или подвело здоровье, то лучше отдохнуть.
— Какие у вас отношения с лидером группы Сергеем Устюговым?
— Мы с детства хорошо общались, даже когда я не был в сборной. У нас, конечно, индивидуальный вид спорта, и на соревнованиях мы боремся не только с норвежцами, финнами и другими европейцами, но и между собой. Но вне соревнований мы отлично общаемся, дружим, смеёмся.
— О вас стали говорить после того, как в январе прошлого года вы обыграли его в эстафете, выступая за вторую команду. Как он воспринял это поражение?
— Он даже не ожидал. После финиша мы поговорили, он на последнем круге выпустил меня вперёд, чтобы я его протащил, но получилось так, что я пошёл в своём темпе, а он начал отставать. Дальше я уже добавил на адреналине, и он не смог меня догнать. Получилось неожиданно. Перед эстафетой ещё была забавная ситуация. После завтрака я ехал в лифте с Женей Беловым и Устюговым. Серёга в шутку говорит Жене: «Белый, если вы выиграете у нас сегодня эстафету, то я тебе подарю новый IPhone. Жека просто посмотрел на меня и ничего не сказал. На пьедестале мы все смеялись и говорили про новый IPhone. На следующий сбор он привёз его и подарил Белову.
— Устюгов производит впечатление очень жёсткого парня, способного любому «напихать» после финиша, а Клэбо однажды был заметно испуган во время спора с ним. Это игра на публику, или он в жизни всегда такой?
— На самом деле у него такой тяжёлый характер. Он всё время стоит на своём. Может быть, это потому, что он Овен по знаку зодиака. У меня папа тоже Овен, и я знаю, что это такое. Он действительно упёртый, но в то же время очень добрый и открытый человек в душе.
— С Клэбо у него и Большунова напряжённые отношения из-за конкуренции?
— Мне кажется, нет. Была какая-то потасовка в Зеефельде, но после этого все уже остыли. Сколько раз они бегали на соревнованиях и стояли вместе на пьедесталах, жали друг другу руки! Саня вообще с норвежцами хорошо общается. Мне кажется, даже больше, чем с нами.
— Норвежцы в отношении к делу и по менталитету сильно от вас отличаются?
— В прошлом году у нас был сбор в Норвегии и какие-то тренировки получались совместными с норвежцами. Делали интервальную тренировку в гору с Синдре Скаром. Мартин Сундбю тоже хотел провести с нами интервальную тренировку, но в последний момент что-то у него не получилось. Они такие же люди, также упорно тренируются и несильно отличаются от нас.
— Как относитесь к тому, что Клэбо попросил свою девушку не ходить на занятия в университет, потому что он боится заразиться коронавирусом?
— Мне кажется, это понятное решение, потому что сейчас такое время. Но от этого никуда не уйти. Он также полетит на Кубок мира на самолёте, если ему только не выделят личный самолёт. Всё равно контакт с народом будет. Мне кажется, от этого никуда не уйти, все переболеют этим коронавирусом.
«После дороги в Европу два дня был в коматозе»
— В этом году вы какое-то время провели на самоизоляции, позже начали централизованную подготовку. Насколько качество подготовки к сезону пострадало из-за пандемии?
— Для меня никак не пострадало. Когда была самоизоляция, я уезжал в деревню Большое Козино. Там тренировался, жил в доме, бегал в лесу. Потом мы поехали в Пересвет, где нам разрешили провести сбор, потом в Терскол. До этого мы чаще ездили в Европу, но сейчас поняли, что в России есть много мест, где можно хорошо тренироваться. В той же Тюмени классное место и созданы все условия.
— Сейчас вы вернулись с первого европейского сбора в Альпах. Насколько долгий и тернистый путь туда выбил из колеи?
— Всегда после длинной дороги тяжело восстанавливаться два дня и снова поймать соревновательный ритм. У всех организм разный. Кто-то нормально себя чувствует, а я два дня после долгого перелёта ходил, как в коматозе. Неудобно, что очень долгие пересадки по времени и ради двух часов в самолёте ты ждёшь пять часов в аэропорту.
— В прошлом сезоне у вас получился прорыв: 20-е место в общем и дистанционном зачёте, много хороших гонок. С чём связываете такой качественный скачок?
— Я бы не сказал, что это суперрезультат, но я наконец-то отбегал почти весь сезон на Кубке мира, почувствовал эту обстановку. Когда я бегал внутри России, мне очень хотелось попасть на Кубок мира. Но приехать на одну гонку и сразу показать высокий результат получается очень редко. Там совсем другие скорости, и надо это прочувствовать. Надо было пройти весь сезон.
— Вы сказали, что на чемпионате мира будете делать акцент на 15 и 30 км. Коньковые дистанционные гонки — ваш основной профиль?
— Да. Я люблю коньковые гонки, но могу бежать и классикой. В том сезоне был «Тур де Ски». В Тоблахе мы в первый день бежали «разделку» «коньком», а потом классикой преследование. В «коньке» я был шестым, а в классике приехал четвёртым за Нисканеном. То есть в классике я тоже могу бороться с сильнейшими. На финише я разобрался с норвежцем Шюром Рёте и шведом Калле Халварссоном. Но в основном акцент у меня на «коньке». 15-километровая «разделка» — моя любимая дисциплина.
— В этом году вы планируете пропускать старты ради подготовки к чемпионату мира и намерены ли бежать «Тур де Ски»?
— Думаю, что пропускать я ничего не буду, и «Тур де Ски» планирую пробежать, если смогу туда отобраться, но будем с тренером смотреть по ситуации.
— Международная лыжная федерация (FIS) согласилась отложить запрет фторсодержащих мазей на год. Насколько это облегчит жизнь лыжникам, или вы, в отличие от сервисёров, об этом не задумывались?
— Лично я даже не думал об этом. Один раз говорили о запрете фтора с Серёгой Устюговым, на что он сказал, что теперь лыжи будут хуже ехать и придётся их сильнее толкать. Я ответил: «Ничего страшного».
«В стрельбе стоя закрывал пять из пяти»
— Вы следите за смежным видом спорта — биатлоном? Общаетесь с биатлонистами?
— Конечно смотрю, когда есть возможность. С биатлонистами также общаемся. Знаю Саню Логинова и Антона Шипулина как классных ребят, которые ничем от нас не отличаются. Все биатлонисты очень открыты в общении. В Тюмени сначала у нас были всероссийские соревнования на лыжероллерах, потом у них чемпионат России. Мы все жили в одном отеле, общались.
— Никогда не хотели пострелять из винтовки?
— Я пробовал в этом году на сборах в Пересвете пострелять подольше. Карим Халили одолжил мне винтовку вечером после тренировки. Я попробовал, но мне не понравилось. Может, потому что винтовка сделана под него. Я не мог долго найти прицел. До этого, когда стрелял, закрывал пять из пяти, но только из положения стоя. Если не будет результата в лыжах, можно подумать о переходе в биатлон, но там, наверное, возраст уже такой будет, что пора завязывать.
— Ваша сверстница Стина Нильссон перешла в биатлон. Её перспективы оцениваются как неплохие?
— Мы не знаем, что в голове у европейцев и как она покажет себя. Перейти-то несложно, а вот показать потом результат.
— Насколько велика разница в лыжной подготовке у вас и у биатлонистов? Пятое место в совместной контрольной гонке Эдуарда Латыпова на сборе в Алдане можно рассматривать как большой успех?
— Это очень достойный результат. Я не знаю, какие объёмы делают биатлонисты, но я слышал, что у них объём по километражу значительно меньше. Им надо ещё и стрельбой заниматься. Они могут после ужина вечером в гостинице «тренажить», а мы две тренировки провели — и лежим отдыхаем. Это только кажется, что у нас похожие виды спорта. На самом деле они разные.
— Вы не завидуете тому, что биатлонисты более популярны и их чаще показывают по телевидению?
— Сейчас лыжи тоже выходят на уровень. За последние годы появились трансляции, выше стала популярность. Зависти у меня к биатлонистам нет. Есть люди, которые хорошо продвигают лыжи, и я думаю, скоро они выйдут на тот же уровень, что и биатлон.
— Дмитрий Губерниев с вами поспорил бы. Он всегда призывает вашу федерацию к большей открытости и сожалеет, что лыжные гонки не показывает канал «Матч ТВ».
— У нас все люди и так открытые, просто надо находить правильные моменты, когда общаться со спортсменами. Не надо приходить за два — три часа до гонки и задавать вопросы, когда мы полностью сконцентрированы на предстоящем старте. Надо думать о результате. Бывает такое, что приходят и начинают задавать вопросы, а я не готов в это время общаться. А потом из этого складывается впечатление, что мы закрыты. Но на самом деле мы все открыты.
— У него больше претензии к вашему руководителю Елене Вяльбе. Вы общались лично с Губерниевым?
— Нет. Только после военных Игр в Сочи, когда нас награждали, мы пересеклись и немного пообщались. А вообще, у нас есть Андрей Романов, который очень классно показывает лыжи и делает репортажи на «Матч ТВ». Наш второй тренер Сергей Турышев и аналитик Анатолий Волков также снимают материалы, потом созваниваются с ним и помогают. Он также приходит к нам в номера, всё снимает и показывает. Андрюха молодец, что начал продвигать лыжи.
«Сын обижается, когда я иду на тренировку, вместо того чтобы играть с ним»
— Продвижению лыж в массы может способствовать и показ фильма о Елене Вяльбе. Ждёте выхода этой картины на экран?
— Конечно, посмотрю. Будет интересно. В Кировск на съёмки ездили Юля Белорукова, другие лыжники и лыжницы. Думаю, он будет очень похож на все российские фильмы про спорт, потому что они все примерно одинаковые.
— В чём вы видите плюсы и минусы таких фильмов?
— Я вообще тащусь от этих фильмов. Кто-то их не любит, а я не люблю фантастику. Мне нравятся более жизненные темы, основанные на реальных событиях, в том числе о спорте.
— Какой лучший фильм о спорте вы посмотрели?
— Мне нравится «Легенда № 17».
— Картину критиковали за биографические неточности жизни Харламова. Кино должно быть полностью достоверным или главное — передать эмоции?
— Конечно, главное — эмоции.
— Вы наконец дома с семьёй. Как проходит ваш день в Нижнем Новгороде в периоды между сборами?
— Мне было очень важно увидеться с семьёй, потому что во время сезона я три месяца домой не заезжал. Это очень тяжело. Иногда надо заехать хоть на два — три дня и просто повидаться. Ребёнку сейчас три года. Он начал хорошо говорить и постоянно спрашивает: «Где папа?» А папа всегда на работе. Сейчас, когда мне утром надо идти на тренировку, он просит поиграть с ним, потом обижается и расстраивается. Но что поделать, если у спортсмена такая тяжёлая жизнь. Какой распорядок дня? Я просыпаюсь, завтракаю и иду на тренировку на роллерах или кросс. Потом приезжаю домой, обедаю, сплю, общаюсь с ребёнком. Вечером опять на тренировку. Всё точно так же, как на сборах, ничего не меняется. Дома только покороче тренировки, но тоже делаю по две в день.
— Сын у вас уже становился на лыжи?
— Мы его поставили в год с небольшим. Он ходил на них по футбольному полю. В том году тоже ставили, но было ещё тяжеловато. А в этом году, думаю, он уже должен со мной по лесу гулять.
