Анна Шпрунг выступала за сборную России до 1998 года под фамилией Волкова.
В ее составе биатлонистка становилась победителем и призером этапов Кубка мира, участвовала в Олимпиаде в Нагано, брала медали чемпионатов мира, в том числе золото в командной гонке в Хохфильцене вместе с Ольгой Ромасько, Светланой Ишмуратовой и Альбиной Ахатовой.
Затем вышла замуж, сменила фамилию, поселилась в Рамзау и стала выступать за австрийскую команду, но уже не так удачно.
Сайт «Матч ТВ» попросил Анну рассказать, чем так уникален Рамзау, где каждый октябрь свои подготовительные сборы проводят все крупные биатлонные сборные Европы.
«ЕСЛИ БЫ У МЕНЯ БЫЛА ВОЗМОЖНОСТЬ ЖИТЬ В АВСТРИИ И ВЫСТУПАТЬ ЗА РОССИЮ, ТО Я БЫ РУКАМИ И НОГАМИ ЗА НЕЕ УЦЕПИЛАСЬ»
— В октябре 98-го наша команда поехала в Австрию на сбор, так как была необходимость найти первый снег. Здесь я и познакомилась с первым мужем, а спустя два года переехала к нему в Рамзау. Так сложилось, что Мекка лыжников и биатлонистов стала для меня второй родиной.
— В те годы была постоянная практика проводить сбор в Рамзау в октябре?
— Иногда команда ездила на вкатку на Семинский перевал, но в основном проводили сбор в Австрии. В Рамзау на леднике снег гарантирован на сто процентов. Плюс была возможность получить инвентарь от фирм: обкатать, протестировать, поменять. С этой стороны тоже было удобно ездить в Австрию.
— Когда переезжали, немецким владели?
— Нет. Я общалась тогда на английском. Здесь же говорят не на чистом немецком, а на диалекте. То есть некоторые слова произносятся немножко по-другому. Поэтому чтобы выучить немецкий, потребовалось больше времени по сравнению с тем, если бы жила в каком-нибудь городе Германии. Мне нравится изучать языки. Всегда легко общалась с иностранцами. Не было языкового барьера.
— Ваши дети знают русский язык?
— Обязательно. Мы каждое лето его повторяем, освежаем в памяти, читаем на русском. Когда я с ними дома одна, то разговариваем на русском. Естественно, так как среда обитания у них немецкая, то легкий акцент все-таки есть. Когда они приезжают в Россию, то очень быстро вспоминают все нужные и ненужные слова, которые знали раньше, но не пользовались ими.
— Насколько быстро вписались в местную общину?
— Здешняя община не сразу принимает новых жителей. Есть люди, которых за 20 лет не признали. Меня приняли довольно быстро. Во-первых, помогло спортивное прошлое. Спортсменов уважают во всем мире. Во-вторых, видимо, я человек хороший. Я у местных жителей любимый экзот. Если что-то касается русского языка, то все приходят ко мне: перевести мэйл, помочь с гостями.
— Трудности при переезде возникали?
— Конечно. С тем же языком по ежедневным мелочам. Одно дело спросить «Как дела?», а другое объяснить парикмахеру, как тебя надо подстричь. И еще я бы сказала, что в России бывшие спортсмены больше пристроены. Для них после завершения карьеры всегда есть теплое местечко. Им не нужно начинать все с нуля. Мне же пришлось осваивать новые виды деятельности на новом для себя языке.
— Переехав, вы стали выступать за сборную Австрии. Это был способ адаптации?
— Да, объективно. Если бы закончила со спортом, сменив страну, язык и образ жизни, то, наверное, тяжело было бы перестроиться. Так оставила себе отдушину — спорт. Он был моим якорем.
— Не было варианта, чтобы выступать за сборную России, хоть даже резервную, но жить в Австрии?
— К сожалению, не было. Я бы очень хотела остаться в команде. Была абсолютно довольна тренировками у Леонида Александровича Гурьева и своими результатами. Был прогресс, мы шли вперед. Но в 2000 году IBU не предоставлял другого варианта. Либо ты уходишь из сборной навсегда, либо расстаешься со своим австрийцем. Если бы у меня была такая же возможность, какая сейчас есть у Кати Юрловой, то я бы руками и ногами за нее уцепилась.
В России на тот момент тренеры были намного сильнее. Сейчас Австрия в этом плане подтянулась. Они стали приглашать иностранных специалистов, и тренерский уровень сильно вырос. Девчонки тоже прибавили. Хотя бы стали к элите подбираться: раз-другой в десяточку заедут.
— Почему в Австрии мужчины выступают успешнее женщин в биатлоне?
— Когда я пришла, то была одна в команде. Женский биатлон был не развит. А ты тренируешься лучше, когда у тебя есть спарринг-партнер. Я пыталась тренироваться с мужчинами, но, естественно, недотягивала до их уровня. Когда ты одна, то не знаешь, насколько качественно потренировалась. Тебе не с кем сравнить свои результаты. У мужчин же всегда была команда. Они друг друга подталкивали. Думаю, что за счет этого выросли профессионально.
— С ростом профессионализма и появлением новых и новых медалей, интерес к биатлону в стране вырос?
— В 2005 году, когда я заканчивала карьеру, был чемпионат мира в Хохфильцене. Тогда после гонки я останавливалась и объясняла зрителям, чем мишени при стрельбе лежа отличаются от мишеней при стрельбе стоя. Австрийцы были абсолютно неинформированы, что такое биатлон. Сейчас же биатлон подтянулся к горным лыжам. Крупные соревнования показывают по первому каналу. Когда кто-то узнает, что я бывшая биатлонистка, то могут минутами мне приводить аргументы, почему они так любят этот вид спорта. У нас в ресторан каждое утро приходят местные дедушки, чтобы выпить кофе и обсудить прошедший день. Они такие рьяные болельщики. Обсуждают, почему биатлонист не так пробежал, где ему нужно добавить, кто из них молодец, в чем причины промахов.
— Как приняли решение завершить карьеру?
— В 2005 году выступать на таком уровне уже не имело смысла. Дома ждала девятилетняя дочка, которой нужна была мама. А двадцатые места не нужны никому. Закончила не потому что не могла показать в спорте больше, а потому что сложилась такая ситуация в общем. Даже сейчас, когда мы встречаемся с Гурьевым, он говорит, что я могла бы стать второй Настей Кузьминой. Был талант, была нереализованность как спортсменки. Осадочек остался, что могла бы выступить лучше и завоевать больше медалей. Но история не знает сослагательного наклонения.
— Чем занялись после?
— Так как у мужа в Рамзау большой ресторан, то занялась этим бизнесом. В 2006-м родила вторую дочку — Анну-Мари, которая сейчас занимается биатлоном. Один год я преподавала в спортивной школе, была тренером по стрельбе. Получилось успешно. Один мальчик стал чемпионом мира по юношам. Это было в 2008-м. Затем полностью ушла в ресторанный бизнес, пока в 2015-м меня венгры не попросили потренировать их команду. У них совсем не было квалифицированных тренеров. Приглашали сначала австрийца, а потом через него — меня. Затем у них в федерации произошли какие-то перестановки, появились финансовые проблемы, поэтому с ними работу я закончила. Два года была консультантом в австрийской федерации. Переучила двоеборца в биатлонисты. Он сейчас занимается в национальной команде у Рико Гросса.
Закончила магистратуру в Тюмени по тренерскому образованию. Было интересно. В 40 лет никто не учится. Защитила работу по теме «Тестирование спортсменов и их ошибки на рубеже». Руководителем у меня была девочка, которая тоже у Гурьева занималась. На этом свои спортивные амбиции утешила. Пока не вижу необходимости работать тренером. Если постоянно уезжать на сборы на 2-3 недели, тогда дети будут без тебя расти. Это очень тяжелое сочетание.
— Не хотите стать личным тренером для дочери?
— Я ее тренирую. Думаю, что так бы сделала любая мама, которая знает, как тренировать. Анфиса Анатольевна (Резцова), думаю, тоже со своими девочками занималась до какого-то уровня. Это же хорошо.
— Сейчас трудитесь только в семейном ресторане?
— Да. Муж всегда им занимался, а я подключилась после завершения карьеры.
— Как часто бываете в России?
— Так как я училась в Тюмени, то приезжала каждые полгода. Сейчас собиралась поехать в мае на свой день рождения, но, к сожалению, не получилось. В ноябре будет уже у папы день рождения. Хотела навестить, но опять не могу. У всех, наверное, планы поменялись, не только у меня. Надеюсь, что скоро мы победим пандемию и я смогу увидеть своих родителей.
«НОСИТЬ МЕДИЦИНСКУЮ МАСКУ ВЕСЬ ДЕНЬ НЕСЛОЖНО. ЛУЧШЕ ТАКУЮ, ЧЕМ КИСЛОРОДНУЮ»
— Рамзау 20 лет назад — что это за место?
— Это довольно консервативное место. Здесь ценят традиции и пытаются их сохранить. Люди не гонятся за модой. Не пытаются снести все старые дома и построить стеклянные двадцатиэтажки. Живут в домах, в которых жили их деды. Поэтому радикально Рамзау не изменился. Если говорить про спортивную составляющую, то здесь я вижу внешние улучшения: появились спортзалы, бассейны.
— Сегодня часто говорят об изменениях климата. Стал ли меньше ледник за эти годы?
— Он не настолько быстро меняется, чтобы заметить это. Говорят, что немножко тает, хотя у меня нет каких-то точных данных, чтобы это подтвердить или опровергнуть. Единственная визуальная разница, которую я заметила, в том, что глетчер стал центром притяжения для туристов. Раньше на него поднимались в основном спортсмены, теперь любопытных отдыхающих на леднике добавилось в разы.
ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ
