Поразительные метаморфозы происходят подчас с человеком, надевшим спортивную форму. Был он, к примеру, заметен и красив — а стал, облачившись в соревновательную робу, лишь тренированным телом, субъектом для добывания голов, очков, секунд. А все почему? Да потому, что нынешняя удобная, надежная и ультрапередовая экипировка зачастую совершенно не отвечает представлениям моды.
Лишь теннисисткам, кажется, удается совмещать сугубо практическую выгоду от своих платьиц с очень даже волнующим иногда дизайном. Остальные фасону предпочитают голую функциональность. Чтобы сидело не просто в обтяжечку, а обтекаемо, чтобы было крепко сшито, и не важно, как скроено.
Одним из следствий этой печальной тенденции стал фатальный промах корреспондента «СЭ», у которого не хватило воображения разглядеть под штатной биатлонной чешуей и куцей шапкой то, что спортивным портным давно уже надо подчеркивать как-то особо. В итоге в своем репортаже о первой гонке сезона в номере за четверг я назвал эту женщину «бабушкой мирового биатлона».
А потом встретил ее в холле гостиницы, где разместились сразу несколько сборных, в том числе и шведская с российской. Она была без лыжных палок и суровости на лице, в джинсах, в стильных очках, с короткой стрижкой, при молодом муже Томе Зидеке и совсем юном, если не сказать крошечном, сыне Лайеме. Да и самой ей было никак не дать ее 36.
Анна-Карин Олофссон, замечательная биатлонистка, известная всей Швеции, садилась в лифт. После моего бесшумного подскока наверх поехали одни мужчины. А мы с эффектной «бабушкой», которой я о своей неуместной гиперболе, естественно, не сказал, расположились в холле и спокойно поговорили о том о сем. Как будто моя собеседница не выиграла накануне серебро в одной тяжелейшей гонке и не собиралась на следующий день стартовать в другой — не менее тяжелой.
— Вы ведь родом из здешних мест, не так ли?
— Да, центральная область Швеции Емтланд — это мои края. А если точнее — городок Свег в двух часах езды от Остерсунда.
— Большой он — ваш Свег?
— Четыре тысячи жителей. Как видите, я не столичного происхождения.
— Зато на трассе в Остерсунде знаете, наверное, каждый бугорок.
— Не стану отрицать. Тренируюсь здесь при любой возможности — удобный стадион, хорошие условия для работы.
— По профессии вы физиотерапевт. Это как-то помогает в спортивной карьере?
— Не слишком, если честно. Я закончила обучение около 10 лет назад и никогда не работала по специальности.
— После того как оставите большой спорт, готовы вернуться в медицину?
— В медицину — да, но я не думаю, что это будет физиотерапия. Возможно, выберу какой-то другой профиль.
— Главный тренер сборной Швеции Вольфганг Пихлер является одновременно и вашим личным тренером. В России его знают как правдоруба и человека, не боящегося оказаться в центре внимания. А каков он как специалист?
— В Швеции Вольфганг считается одним из самых сильных зарубежных тренеров, работающих с нашими спортсменами.
— Немец Пихлер говорит по-шведски?
— Совсем чуть-чуть. Правда, я немножко знаю немецкий. Но в общении мы вполне обходимся английским.
— В рабочих моментах у вас тоже полное взаимопонимание?
— Я доверяю Пихлеру. Его первой шведской воспитанницей была Магдалена Форсберг, из которой этот тренер сделал очень хорошую спортсменку. Я пошла по ее стопам. Пихлер многое изменил в шведской команде, когда пришел в нее. Его подход дает очень хорошие результаты, я почувствовала это на себе, прежде всего в лыжной подготовке. Из года в год тренеру удается не только поддерживать меня в хорошей форме, но и улучшать мои беговые показатели. Это и есть главная причина нашего сотрудничества.
— В прошлом году Пихлер рассказывал мне в Ханты-Мансийске, как он лично варил кашу для Форсберг. Вы тоже пользуетесь плодами его кулинарного таланта?
— Вообще-то это на него похоже. Однако Пихлер не является моим поваром. Наверное, он кашеварил еще до того, как взялся меня тренировать. Не знаю, правда, из каких соображений наш тренер встал к плите — из экономии или потому что считает себя непревзойденным кулинаром.
— Экономия, кажется, была не последним резоном. Пихлер говорил, что шведская федерация биатлона не слишком богатая.
— Это так. Поэтому наши руководители привыкли аккуратно обращаться с деньгами. С другой стороны, федерация не тратится на зарплату и премиальные спортсменам. Она оплачивает только перелеты, сборы, отчасти — экипировку. Все остальные финансовые обязательства лежат на спонсорах.
— У вас тоже есть персональные спонсоры?
— Конечно. Каждого спортсмена кто-то поддерживает. Можно даже сказать — обеспечивает.
— Вы пришли в биатлон из лыж, причем сделали это в достаточно зрелом возрасте — в 29 лет. Как вам удалось подтянуть стрельбу до своего нынешнего, чемпионского уровня?
— Для этого существует только один путь — длительные тренировки. Я действительно прежде никогда не стреляла профессионально, тем более с ходу, после отрезка дистанции, который надо пройти как можно быстрее. Но меня привлекла новизна, захотелось попробовать, каково это — поражать мишени, когда тебе мешают физическое напряжение и нервы. До этого много лет не видела ничего, кроме постоянных беговых нагрузок, снега и лыжни. А тут винтовка, мишени — все-таки какое-то развлечение. Конечно, поначалу было очень трудно. Потом поняла: что-то начинает получаться.
— Я видел групповое фото шведской биатлонной сборной. Спортсмены и тренеры на нем выстроились латинской буквой V — по росту. Причем в самой серединке оказались вы, Анна-Карин. Быть маленькой и хрупкой — хорошо для биатлонистки?
— Мне кажется, это не имеет никакого значения. Разве что поводов для шуток прибавляется. Я помню то фото: когда выстраивались перед объективом, меня подкалывало полкоманды.
— Ваш муж — сервисмен канадской сборной, если не ошибаюсь?
— Да. Он биатлонист в прошлом.
— Где же находится ваш общий дом — в Швеции или Канаде?
— И там, и там. Когда сезон, вместе мотаемся по соревнованиям. Весной обычно живем в Швеции, потом ненадолго улетаем за океан. А летом и осенью начинаются европейские сборы, так что разбегаемся по своим командам.
— Вы занимаетесь еще с каким-нибудь тренером помимо Пихлера?
— Нет, только с ним. Когда нет сборов, получаю программу индивидуальной работы. Но основной упор делается на занятия в составе команды.
— Насколько часто у вас бывают сборы и какой они продолжительности?
— С мая по ноябрь — по десять дней каждый месяц. То есть всего выходит семьдесят плотных, насыщенных тренировочных дней. А потом стартует сезон.
— Что вы думаете о допинг-скандалах в биатлоне?
— Что они очень вредят моему виду спорта. Допинг — большое зло, об этом знают все. И поэтому, когда случаются столь массовые проблемы, как в российской команде, ничего хорошего в этом нет.
— Между тем многие люди считают, что без допинга современный спорт высших достижений вообще невозможен. В том числе и биатлон.
— Возможен. Говорю об этом с абсолютной уверенностью, поскольку выражаю сейчас мнение всей шведской команды. Мы добиваемся хороших результатов только тренировками, тяжелой работой, а не медикаментами.
— Вы знакомы с кем-нибудь из российской сборной?
— Близко — нет. По-английски ваши девочки почти не говорят. Мне почему-то кажется, что они лучше знают немецкий, а я, в свою очередь, в нем не сильна.
— Вы являетесь членом комиссии спортсменов IBU. Каковы ваши функции в этой организации?
— Мы обсуждаем самые насущные проблемы биатлона. Например, качество трасс и удобство стадионов. Много говорим о допинге, о том, как уменьшить масштаб этой проблемы, об ужесточении наказаний за применение допинга. Доводим свое мнение до руководства IBU, и к нам, знаю, прислушиваются.
— В 2008 году, перед тем как родить сына, вы участвовали в чемпионате мира будучи на третьем месяце беременности. У вас не было беспокойства насчет здоровья ребенка и вас самой?
— Нет, я не боялась. Поговорила с опытными докторами, они сказали — оснований волноваться нет, можешь выступать. Все-таки биатлон такой спорт, который не слишком насилует организм. Мы иногда падаем, это верно. Меня попросили сразу же обратиться к врачам, если такое случится. Но в большинстве случаев ничего опасного не происходит. Вот и со мной не произошло.
Евгений Дзичковский,
Все материалы о Кубке мира-2009/2010 по биатлону
