Постепенно приближаясь к началу сезона, biathlonrus.com сделал очередную остановку в расположении женской сборной России и поговорил с Анной Булыгиной, по странному и неприятному стечению обстоятельств оставшуюся без ванкуверской награды, вышивающую на досуге и пытающуюся разобраться со своим внутренним «я».
— Последнее время совсем не замечаю тебя за вышиванием. Бросила?
— Нет, по прежнему вышиваю в свободное время. Просто это очень сильно зависит от настроения. Бывает, что есть свободное время, но у меня нет вдохновения, и тогда за работу я не сажусь. Перед этим сезоном начала глобальную вещь — взяла картину, которая представляет собой несколько частей света. Очень большая работа и сложная.
— А куда дела прошлогоднюю?
— Туда, куда и все остальные — вставила в рамочку и повесила на стену. Хотя нет, я не со всеми так делаю — иногда свои работы раздариваю.
— Вышивание — психологическая разгрузка?
— Для меня это психологическая разгрузка вкупе с умственной. Когда необходимо отвлечься, всегда сажусь вышивать. В какой-то степени помогает даже не настроиться, а, как я уже сказала, отвлечься. Но не всегда получается. Все движения настолько доведены до автоматизма, что порой сам процесс работы идет, но голова не отключается.
— Вышиваешь, на все командные праздники поздравительные стихи придумываешь. А мне казалось, творчество и тяжелые физические нагрузки редко в одном теле уживаются.
— Заниматься можно всем, к чему душа лежит. Вы же сами видите, что все эти творческие порывы во мне присутствуют и они реализуются. Несмотря на то, что 18 лет подряд ты делаешь тяжелую, как часто говорят, лошадиную работу. Я знаю, что если ты выбрал спорт, то ты им должен жить. Но при этом мы так же, как и остальные, живем еще и другой жизнью, с проявлениями женственности и любви. И каждая из нас старается себя максимально раскрыть.
— Знаю, что после Олимпиады ты почти инкогнито ездила домой в Салехард. Как тебя там встретили?
— На самом деле, о моем приезде знала только мама, которую я попросила никого в известность не ставить. Приехала чуть ли не под покровом ночи. Прямо с трапа самолета села в машину и поехала домой. В тот момент я не была готова к общению. Я понимала, что только в Салехарде мне удастся отдохнуть, прийти в себя. Если бы я вернулась в Тюмень, не смогла бы остаться незамеченной. Понимаю, что люди хотели меня видеть, но я не была к этому готова. Думаю, никто на меня за это не в обиде. Зато эта поездка помогла мне собрать разбросанные мысли в кучу.
— Ты и сейчас ощущаешь психологический надлом от Олимпиады?
— Для меня, как для человека нормального, конечно, это была травма. Но сейчас я воспринимаю ванкуверские Игры как урок. Получила неоценимый опыт. Хотя без последствий такие уроки, конечно, не проходят. Надо делать выводы. Безусловно, это было жизненное испытание. Но я думаю, что случилось так, как должно было случиться.
— Внутренняя переоценка после Олимпиады у тебя произошла? Может быть, как-то иначе стала относиться к работе?
— Рано еще об этом говорить, сначала необходимо прочувствовать результат той работы, которую мы делали по ходу подготовки. Если честно, я пока не понимаю где нахожусь, — работаю на автомате. Мне еще сложно сказать, переболела ли я окончательно. Думаю, осознание прийдет уже после официальных стартов.
— На предстоящий сезон перед собой какие-то конкретные задачи ставишь?
— Пока нет. Для начала хочу понять, в каком состоянии я нахожусь.
— Как бы ты оценила работу обновленного тренерского штаба сборной?
— В условиях, которые нам сейчас предоставляют тренеры, мне работается вполне комфортно. Тот же Анатолий Николаевич (Хованцев – прим. biathlonrus.com) старается понять каждого человека, что дано далеко не всякому. В этом и проявляется тот самый индивидуальный подход.
— У Кнута Берланда удается что-то взять для себя?
— Да, несомненно. Я же понимаю, что этот человек обладает колоссальным опытом, не воспользоваться его знаниями было бы неправильно. Мне интересна его методика работы. При этом я осознаю, что перевернуть ход подготовки, наверное, нереально, но отметить какие-то новые детали для себя необходимо.
— Ты знаешь, сейчас я задаю тебе вопросы, но ощущение, что говорим в пустоту, не отпускает. Чувствуется твое какое-то внутреннее беспокойство и тревога.
— Так и есть. Я и говорю, что стараюсь сейчас понять себя. Это и означает, что я нахожусь на перепутье. Да, есть и беспокойство, и тревога.
— Тревога за что? За место в команде?
— Нет, скорее, за свои решения.
— Ты хочешь сказать, что ты раздумываешь над тем, оставаться в биатлоне или нет?
— Может быть и так. Никто не знает, что будет происходить в новом сезоне. Сейчас о чем-либо с уверенностью мне говорить очень сложно. Мне необходимо разобраться со своим внутренним «я». Сейчас я пытаюсь поймать свои внутренние ощущения. Если почувствую, что мне это нравится и я по-прежнему не могу без этого жить, то точно стоит перебороть все сомнения и продолжать. А если вдруг все будет иначе, то… я пока не знаю, что будет. Какие-то пути отступления всегда надо иметь в запасе.
— Очень грустный у нас разговор получается. Давай-ка отложим продолжение беседы до первых официальных стартов.
— Я же вот и говорю — дайте первые старты пройти. Там посмотрим и будет понятно — переболела или нет, готова идти дальше или еще время нужно.
Мария Байдина,
Пресс-служба СБР
