Главный тренер сборной России по биатлону Анатолий Хованцев в интервью шеф-редактору спортивной редакции РИА Новости Денису Косинову рассказал, как принимать тренеров на работу в национальную команду, как заставлять элитных биатлонистов бегать медленнее и даже как вызывать восхищение норвежского короля.
«Я его спросил: «Мне сколько лет уже?»
На заседание тренерского совета Союза биатлонистов России главный тренер сборной и по совместительству старший тренер мужской команды Анатолий Хованцев явился сущим франтом. Подтянутая фигура, солидный костюм, модная сорочка, шикарные туфли.
Хованцев еще в 80-е годы работал с юниорской командой СССР, с 92-го по 98-й возглавлял мужскую сборную России. Два следующих олимпийских цикла он провел в Финляндии и в Эстонии, будучи главным тренером тамошних национальных команд, а с 2006-го по 2010-й тренерствовал в Контиолахти, в Финляндии, работая с самыми разными спортсменами, нуждавшимися в классном специалисте.
После двенадцати лет, проведенных за границей, Хованцев согласился стать старшим тренером женской сборной России. В этой должности он не пробыл и года, на чемпионате мира-2011 в Ханты-Мансийске тогдашний президент СБР Михаил Прохоров уволил Анатолия Николаевича прямо по ходу женской эстафеты. Шумная была история и памятная. Никого и никогда в этом виде спорта не выгоняли с работы столь экстравагантным образом.
Хованцев вернулся в Финляндию и провел там несколько весьма успешных и очень спокойных лет. Он работал с Кайсой Мякяряйнен, Екатериной Юрловой, в прошлом сезоне к нему обратился Дмитрий Малышко. Сотрудничал даже с норвежцами. Никто и не предполагал вновь увидеть Анатолия Николаевича в сборной России, но вот – пожалуйста, он здесь. В 69 лет поменял спокойствие и комфорт на волнение и риск.
— Почему после всего того, что сопровождало предыдущие периоды работы со сборной, вы приняли решение стать ее главным тренером?
— Прежде всего, потому, что президентом СБР стал мой бывший воспитанник Владимир Драчев. Он обещал мне полное содействие и высказал пожелание, чтобы я занимался методической работой для всех команд, а не только для основного состава. Если честно, работа непростая, потому что команд много и приходится писать много планов. Пока не набьется колея, придется это делать. Думаю, со следующего года тренеры будут работать более самостоятельно в плане подготовки сборов и их проведения.
— И на всё это вы согласились только потому, что предложение сделал Драчев? Он говорил, что уламывал вас аж с января.
— Ну да. В общем-то, сомнения были. Я его сам спрашивал: «Мне сколько лет уже?» А он мне: «Давай начнем реорганизовывать всю систему подготовки, потом ты можешь заниматься, чем ты хочешь». Сейчас мы пытаемся создать тренерский штаб, который бы работал после того, как мы выстроим эту систему. У нас среди прочих с основным составом работает Артем Истомин, ему всего 23 года. Много было вопросов по нему, как он попал в эту команду. Так вот, был открыт конкурс, на который тренеры подавали материалы. Он прислал очень интересный материал, который у нас не найти было. Я заинтересовался.
— Что за материал?
— Подготовка норвежских спортсменов. Я позвонил Артему, начал расспрашивать. Может, человек просто скопировал, не ориентируется в этом. Я бы это понял сразу. Но он ориентируется. Мне стало интересно, мы побеседовали, я пригласил его работать с командой. Конечно, он не имеет такого права голоса, как другие тренеры, с которыми я работаю. Но этот парень с перспективой.
«Про Юрлову говорили, что она стрелять не может»
И без молодого коллеги Хованцев знал норвежскую методику, тем важнее было взять в команду юного единомышленника. Более того, когда Анатолий Николаевич с этой системой познакомился, выяснилось, что она базируется на том же так называемом «базовом микроцикле», к которому Хованцев пришел и сам. Если описать эту методу упрощенно, то смысл не в том, чтобы все члены команды проехали на тренировке одно и то же расстояние, а в том, чтобы они работали на протяжении одного и того же промежутка времени. Но при этом каждый работает с оптимальной для него интенсивностью.
Многие годы, еще с советских времен, планирование тренировок шло в километрах. А весь мир уже давно работает во временных промежутках. В этом случае весь процесс идет гораздо точнее в определении нагрузок, которые надо давать спортсмену выполнить. Если дать километры, то адекватность нагрузки будет совершенно разной для двух спортсменов.
Например, один спортсмен выполняет бег с имитацией за час сорок и пробегает 21 километр, другой за час сорок – 18 километров. Если второму дать пробежать 21 километр, то нагрузка для него будет совершенно другая, чем для того, который более «беговой». Таким был, например, Виктор Майгуров. Он не мог бегать, как другие из той команды. Как Драчев, Тарасов. Но я уже тогда начал практику работы «во времени». Майгуров работал те же час сорок, но километраж получался другой, потому что мы давали ему адекватную нагрузку. Между прочим, Виктор — чемпион мира и призер Олимпийских игр.
— То есть, краеугольный камень системы – строго индивидуальный подход?
— Есть общее методическое направление. А индивидуализация зависит от того контингента, с которым работаешь. У нас сейчас две команды вместе работают. Есть спортсмены давно состоявшиеся, как тот же Лёша Волков, Дима Малышко. Или взять молодых Игоря Малиновского и Василия Томшина, которые впервые на сборе в основной команде. Евгений Идинов второй год всего во взрослой сборной. Корректируем нагрузку, даем им больше времени на восстановление. Это и есть индивидуальный подход.
— Если вспомнить тот злосчастный чемпионат мира-2011, Юрлова в индивидуальной гонке последним выстрелом промахнулась, а иначе была бы в тройке. Еще тогда я за год работы узнал ее потенциал. Я верил в то, что при определенных условиях она может завоевать медаль. То есть показать максимальную скорость, отлично отстреляться. Она это сделала в Контиолахти в 2015-м. Я знал, что у нее были предпосылки именно в индивидуальной гонке. Хотя про нее говорили, что она стрелять не может. А у нее была три раза попытка завоевать медаль именно в индивидуальной гонке. И до Контиолахти, и даже после.
Надо искать одаренных спортсменов и правильно их готовить. Вот пример из далекой практики. Был такой Валерий Кириенко. Призер двух Олимпиад в эстафетах, чемпион мира среди юниоров. Он сам из Мурманска, его там списали за бесперспективность, он ко мне совсем маленьким пришел. И вырос в спортсмена национального уровня, много лет был в сборной. Та методика, к которой я пришел, зарождалась оттуда. Нельзя спортсмена нагружать постоянно. Ему надо давать отдыхать вовремя.
— Уточню. Согласно материалу молодого специалиста Артема Истомина, ваша методика похожа на норвежскую? И при этом вы пришли к ней параллельно?
— Я потому и заинтересовался. Я-то с норвежской методикой был знаком раньше, но он-то откуда все это взял? А у меня была в свое время эпопея, когда норвежцы приглашали читать лекции по стрельбе для своих тренеров. Смысл семинара был в том, что до меня выступал немецкий специалист, потом я. Они сказали, что пытаются найти лучшее из разных школ. Я им что-то говорил, а они голосовали. «Это берем? Да, берем. А это не берем, не подходит».
Потом я их начал расспрашивать, как они пришли к тому, что у них сейчас сильные лыжники, биатлонисты, двоеборцы. Они объяснили, что потратили около десяти лет, чтобы создать методику функциональной подготовки для этих видов спорта. Начинается с 11-12 лет, и далее по возрастам. У них четко расписано, сколько часов в год нужно тренироваться в каждой возрастной группе, с какой интенсивностью и так далее. Высокая интенсивность вообще не прописана. А у нас сплошь и рядом это практикуется. Когда я начал работать со всеми группами, очень сложно было заставить ребят тренироваться в «первой зоне», то есть на низких пульсовых режимах.
— Почему?
— Потому что у нас считается, что работа в «первой зоне» ничего не дает. У нас привыкли тренироваться во «второй зоне», на более высоком пульсе. Когда мы с Дмитрием Малышко в прошлом году стали работать, он тоже не понимал. Начали в июне, прошел месяц, у нас скоростной работы нет. Он спрашивает: «Анатолий Николаевич, а мы после этого побежим?». Они привыкли тренироваться очень быстро, много работать на высокой интенсивности. А за счет этого происходило выхолащивание, они не могли держать высокую скорость долгое время. И главное «зависание» происходило на финишном круге, когда шел очень большой проигрыш. Так было и в позапрошлом сезоне, и особенно в прошлом.
Скажем, в позапрошлом сезоне мужская команда первые три этапа показывала достаточно хорошие результаты, и скорость была хорошая. Но в паузе после первых трех этапов Кубка мира, вместо того, чтобы дать спортсменам «откататься», восстановить свои анаэробные возможности, тренеры начали проводить скоростную работу. Результаты поехали вниз, и чемпионат мира закончился практически ничем.
«Попробуйте, как Малышко, стоя стрелять»
— Вы сказали, что Дмитрий Малышко в первый год работы с вами не понимал, почему его никто никуда не гонит.
— Доходило даже до того, что на повышенных тонах разговаривал. На последнем сборе в прошлом году мы проводили тренировку «бег с имитацией». А тогда еще и Алексей Слепов готовился со мной. Я всё время обоим напоминал, что в этих тренировках нужна индивидуальная скорость. Первый круг они заканчивают, измеряем лактат. У Слепова около 3-х, потому что он работал в заданном режиме, а у Малышко — 6,7. Совершенно другая работа. Спросил его, почему так вышло, он отвечает: «Я решил от Слепова не отставать и закончить тренировку вместе с ним». Разговор закончился тем, что Дмитрий говорит: «А что, я должен совсем пешком идти?» Я говорю: «Да, ты должен идти пешком, чтобы ни пульс, ни лактат не прыгали. Если ты не можешь бежать, так шагай тогда! Мышечная работа соответствует уровню лактата. Будешь работать в заданном режиме».
Он успокоился, потом спросил: «Когда мы начнем ускоряться?» Я говорю: «Дима, мы ускоряться не будем, потому что у нас впереди соревнования. Вот там мы будем ускоряться». И на летнем чемпионате он выступил довольно-таки хорошо. И даже не то важно, какое место он занял. У него самочувствие было хорошее. Он говорит: «Анатолий Николаевич, я впервые мог бежать финишный отрезок так, чтобы добавлять и добавлять». То распределение интенсивности и скорости, которое мы закладывали в тренировках, сработало.
— То есть сейчас Дмитрий понимает, зачем всё это?
— Сейчас понимает.
— А остальные?
— И остальные начали понимать. Глядя на результаты летнего чемпионата России, я вижу, что финишный отрезок наши ребята проходили очень быстро. Сейчас идет стабилизация достигнутого, думаю, к началу сезона, после еще одного сбора в Рамзау каждый из них выйдет на свой уровень. На тот, к которому мы стремимся.
— И вот я возвращаюсь к первому вопросу. Работы невпроворот. Один не понимает, потому что его всю жизнь учили по-другому. Другой возражает, третий упирается. Со всех сторон умники, которые знают всё лучше, чем Хованцев. Короче, классический российский спорт. Зачем вам это понадобилось? Зачем бросили спокойную жизнь?
— Раздумья были большие, я уже говорил. Владимир Драчев, когда меня уговаривал, упирал на то, что мы сейчас потеряли методику, которая была раньше. Могу подтвердить, что когда он был в команде, что мы были абсолютно «чистые». Мы потеряли методику, которая была тогда. Надо возрождать это дело. Мы же были лидирующей страной и в женском, и в мужском биатлоне. Куда это всё делось? После всех скандалов надо доказать, что если подготовка будет грамотной и подводка к соревнованиям будет точной, можно будет выступать очень хорошо. И выигрывать медали безо всякого риска, который был у спортсменов и тренеров, делавших что-то запрещенное.
— Есть одна проблема. Пахать придется долго, а публика – зверь жестокий. Не дай бог, результаты не понравятся. Не дай бог, наши биатлонисты не будут забегать в медали. Никто не будет смотреть отчет, подготовленный к тренерскому совету. Все будут смотреть телевизор. А в телевизоре могут не появиться результаты.
-Уже сейчас много критики. «Почему Малышко? Почему Волков? Да Бабиков такой-сякой, да Цветков». Но дело в том, что у них есть результаты. Мы проводим тесты. Они же впереди! И это стимул для молодых. Попробуйте, как Малышко, стоя стрелять! Попробуй добиться этого, и ты будешь человеком. Это пример перед глазами.
— А молодые хотят? Рвутся?
— Да. Вот сейчас в команде Томшин и Малиновский. Когда объявили, что спортсмены 97-го года рождения остаются в юниорах, они заявили, что хотят отбираться в команду «по мужикам». Они уже психологически созрели со взрослыми бороться. На летнем чемпионате России спринт им не совсем удался, но уже в эстафете тот же Малиновский проиграл на своем этапе всего две секунды, стреляя два запасных патрона. Томшин стрелял четыре запасных, но проиграл всего 34 секунды. А каждый запасной — это около десяти секунд. У обоих скорость хорошая, а последний отрезок прошли вообще сильнее всех.
— А вы были абсолютно уверены в том, что методика, которую вы уже не раз упоминали, даст именно такой результат?
— Я был уверен, что сдвиг будет. Первые тесты были не очень, а последний тест в Сочи показал именно то, что нужно в идеале. Начало с высокой скоростью, поддержание высокой скорости и увеличение скорости на финишном отрезке. Самые быстрые биатлонисты в мире бегут именно так. Они могут немного проигрывать на стартовых отрезках, даже делают это сознательно для комфортной стрельбы. И остаются силы увеличить скорость на финишном отрезке. Этот год втягивающий, наши ребята будут адаптироваться к этой методике. Дальше будет легче, они будут свободнее.
«Не рассчитываем на то, что приедет Шипулин и все сделает»
На заседании тренерского совета СБР в Тюмени Хованцев довольно долго отчитывался о проделанной работе, демонстрируя многочисленные таблицы и графики. Не будучи специалистом, я смотрел не на экран, а на экспертов. Ведь в зале сидели самые известные биатлонные тренеры России. Некоторые из их и сами работали со сборной страны, да и вообще в этом виде спорта не принято просто так отсиживать свой статус на протокольных мероприятиях. Вопросы к Хованцеву были, в том числе и довольно острые. Но вот с предложенной методикой никто не спорил. Даже после сообщения о том, что объем работы на специальном тренажере для рук увеличен на 70% по сравнению с предыдущим сезоном.
— Над увеличением специальной силовой работы я начал думать, еще когда работал в Советском Союзе с юниорской командой, откуда вышли Чепиков, Драчев, еще несколько талантливых спортсменов. Мы очень много работали на тренажерах, и когда я пришел на основной состав, мы тоже очень много на них работали.
Расскажу один случай. Мы выигрываем эстафету в Норвегии на этапе Кубка мира. Присутствует король, приглашает ребят на чествование, снимает шляпу перед ними. Я спрашиваю у охраны разрешение подойти к Его Величеству, меня пропускают. Фотографирую, вижу, король разговаривает с Майгуровым. Спрашиваю: «О чем он так долго с тобой разговаривал?» Виктор отвечает: «Король, говорит, вчера смотрел спринт по телевизору, и своим дома сказал, что завтра русские выиграют эстафету. — Почему? — Да потому, что русские руками толкаются так сильно, что бегут быстрее всех». В тот период мы действительно были лидерами по скорости. Вот вам пример того, что дает этот тренажер. Для биатлона это очень важно, потому что за спиной винтовка. Ее тяжело нести. Если работаешь одними ногами, если не развит плечевой пояс, какая скорость?
— Это наследие советской школы. А чему вы научились у иностранцев?
— Я у них почерпнул методику определения интенсивности тренировок по лактату. Даже научился сам брать лактат. Сейчас, правда, запретили, только врач может брать. Не знаю, почему. Если тренер надевает перчатки, в этом ничего сложного нет. Следующий важный момент — организация тренировок. Там намного четче выполняется… как это… timetable.
— Расписание.
— Да, расписание. Если тренировка в 9:00, то в 9:00 все на тренировке. Я сейчас требую того же самого. Без разгильдяйства. А то бывает, приходит кто-нибудь, начинает заряжать обоймы. Все ждут. Я говорю: «Пожалуйста, все ждут». Перестали опаздывать. Еще мне интересно было, как иностранцы трактуют зоны интенсивности тренировок. Участвовал в интересных экспериментах, которые проводили ученые. Например, тренировки с кислородными масками, очень эффективные в среднегорье. Ну и работа с элитными спортсменами, той же Кайсой Мякяряйнен, была полезна в смысле их менталитета.
— Вот все говорят «менталитет». Но ведь те же люди?
— Они не получают такие деньги за спорт. Кайса зарабатывает, только если находится в десятке зачета Кубка мира и занимает призовые места. У них нет стипендий и всего такого. Вопрос: а ради чего они тренируются? Прежде всего, ради того, чтобы вырастить себя. Завоевать медали. У нас же тоже не платили. Драчев, Тарасов за что бегали? За свой результат и честь страны.
— А что скажете о нынешних лидерах? Как сейчас работает Екатерина Юрлова-Перхт? Определилась ли она окончательно со своим будущим?
— Этим летом она тренировалась под руководством своего отца, но по нашему плану. Она выполняла те же нагрузки, что и основная команда. Последний контрольный старт в Петербурге она выиграла и очень хотела поехать на летний чемпионат в Тюмень, но заболела. Менять гражданство не собирается и очень хочет выступить на Олимпиаде.
— Это же не проблема, что Юрлова тренировалась вне команды? Она ведь из тех спортсменок, которых контролировать и не надо?
— Она очень самоорганизована, и у нее очень высокая мотивация.
— Антон Шипулин тоже не в команде. Заходишь в его Instagram, он то с сыном играет, то на роллерах тренируется. Выглядит довольным жизнью, но молчит по поводу своих планов. Вы как старший тренер мужской команды имеете в виду лидера сборной? Или без Антона строите перспективу?
— Мы имеем в виду Антона. И опыт такой был. В 92-м Сергей Тарасов начал подготовку только в конце августа. Он был настроен пропустить тот сезон, и, хотя выступил в конце декабря на «Ижевской винтовке», в команду не попадал. Я настоял на тренерском совете, чтобы Тарасова включили в команду, и уговорил его ехать на чемпионат мира. Сергей поехал и вернулся с тремя медалями. Был второй и третий в личных гонках, а в эстафете мы выиграли. Но, к сожалению, нас минутой штрафа наградили за невыложенный патрон, был такой случай. В итоге проиграли итальянцам 5 секунд. Было обидно до слез, как говорится.
Здесь, в Тюмени, я общался с родителями Антона, они просили меня пока сына не дергать, чтобы он сам принял решение (о том, пропустит ли сезон – ред.) Я не знаю, какое решение он примет. Но мы и не рассчитываем на то, что вот приедет Антон и всё сделает. Мы готовим команду. Если придет, будем смотреть, в каком он состоянии и когда возможен для него старт. Сегодня об этом говорить рано, потому что в любом случае Антону нужно сделать определенную работу.
Итак, у Анатолия Хованцева на повестке дня разработка методики сразу для нескольких команд; переучивание спортсменов, в том числе и опытных, на непривычный для них тренировочный процесс; не слишком радужные ожидания болельщиков и высокая вероятность брани с их стороны; отсутствие ясности в отношении признанных лидеров мужской и женской сборных. Плюс ничуть не уменьшившаяся подозрительность со стороны иностранцев. И всё это ради желания доказать, что российский биатлон может быть чистым и эффективным?
— Это честолюбие? Желание доказать спустя семь лет, что тогдашний менеджмент был неправ? Или вам, говоря словами киногероя, «за державу обидно»?
— Это есть, конечно. И, безусловно, обида была, когда меня уволили. Но вообще я просто очень переживаю за результаты, которые мы потеряли. Старая система меня приучила к тому, что мы должны только побеждать. При СССР если мы не выигрывали золото, это было не выступление! Если говорить о том, что меня подтолкнуло вернуться, то…. Да, какая-то доля тщеславия есть. И какие-то меркантильные соображения есть. Но важнее всего осознание, что надо что-то переделать. Надо попробовать перестроить систему развития биатлона, чтобы она работала в правильном направлении.
— То есть вам просто хочется, чтобы русский биатлон жил правильно?
— Да. И имел хорошие результаты.
