Александр Круглов, «Игрок Черноземья»
В последние годы биатлон стремительно набирает популярность, выходя на первые роли среди зимних видов спорта. Российская биатлонная тренерская школа занимает ведущие позиции в мире, а наш земляк Анатолий Хованцев является одним из самых квалифицированных специалистов этого вида спорта в мире. Наш корреспондент во время этапа Кубка мира в финском Лахти встретился с заслуженным наставником.
Досье:
Анатолий Николаевич Хованцев
Родился 30 июня 1949г. в Воронеже. МСМК, ЗТ РСФСР (1989), ЗТ СССР (1992). Многократный призер чемпионатов СССР по биатлону. Выступал за сборные Воронежской обл., ЦС «Локомотив», ВЦСПС (1966-1977). Ст. тренер сборной ЦС «Локомотив» по биатлону (1978-1985), ст. тренер юниорской сборной СССР (1985-1990), ст. тренер молодежной сборной СССР (1990-1992), ст. тренер национальной сборной России (1992-1998), ст. тренер национальных сборных Финляндии, Эстонии и Украины (1998-2006). С 2006 года тренирует биатлонный клуб Контиолахти (Финляндия).
Награжден орденом Дружбы (1994).
НА КОМ ДЕРЖАЛСЯ БИАТЛОН В ВОРОНЕЖЕ
— Анатолий Николаевич, в настоящее время город Воронеж не ассоциируется с биатлоном. Но ваше имя в мире биатлона на слуху. Расскажите, как вы пришли в этот спорт.
— Как и большинство биатлонистов, я начинал с лыжных гонок. И вот на первом курсе учебы в воронежском лесотехническом институте мой тренер Михаил Панищев предложил принять участие в межвузовских соревнованиях по биатлону в Воронеже.
— А где тренировались?
— В летнее время на стрельбище возле Шиловского леса бегали кроссы. Позже начали тренироваться в «Локомотиве», там была сильная команда, многие ребята выступали за сборную ЦС «Локомотив» в первенстве Союза. В сборную ЦС я пробился уже в первый же сезон, потом отобрался в сборную Профсоюзов и стал пятым на чемпионате страны среди юниоров. Через год стал кандидатом в сборную, но на решающие соревнования попасть не мог. В те времена лидерами сборной СССР были Маматов, Тихонов, Ушаков, Бяков, Круглов-старший, Елизаров, Сафин. Пройти отбор при такой конкуренции было крайне сложно.
— В Воронеже вам часто доводилось выступать на лыжных или биатлонных соревнованиях?
— Конечно, когда я находился в Воронеже, не пропускал местные соревнования. У нас были старты по лыжным гонкам в основном локального уровня на базе «Буревестник». Умудрялись проводить соревнования и по биатлону на первенство области, ведь биатлон в Воронежской области не был зарегистрирован официально. Мне кажется, тогда немного не хватило усилий, чтобы сделать нормальное стрельбище, построить базу. Для развития спорта нужны энтузиасты, а у нас получилось так, что в 1973 году Михаил Панищев уехал в Братск, и на этом биатлон в Воронеже закончился.
— Сейчас какие-то связи с Воронежем у вас остались?
— Каждый год приезжаю в Воронеж к своим друзьям, с которыми я всегда рад повидаться. Также у меня там живут два брата.
— Летом вице-президент ОКР Владимир Логинов во время визита в Воронеж рассказал о проекте строительства лыжно-биатлонного комплекса в районе Шиловского леса. Для того чтобы его реализовать, необходимо включить проект в федеральную программу. Как вы считаете, такой проект имеет право на жизнь?
— Профиль в районе Шиловского леса, в принципе, позволяет создать хороший комплекс. Но я считаю, что лучше было бы привязать его к уже существующей лыжной базе «Олимпик», чтобы сделать один лыжно-биатлонный стадион. Такая практика создания совместных стадионов распространена во всем мире — немецкие Оберхоф, Рупольдинг, итальянский Антхольц, который принимал последний Чемпионат мира, здесь в Лахти. В Отепя тоже построили стрельбище на лыжном стадионе. Совместный стадион позволит получать больше доходов от проведения соревнований и экономить массу средств. Если же вернуться к Воронежу, то район «Олимпика» мне представляется очень перспективным местом. Воронеж хорош тем, что у нас не бывает длительного периода с большими морозами, в отличие от Ханты-Мансийска, где есть великолепный стадион, но период для проведения соревнований ограничен одним только мартом. Главное, чтобы в Воронеже нашлись энтузиасты и спонсоры для реализации этого проекта.
ВЧЕРА — СПОРТСМЕН, СЕГОДНЯ — ТРЕНЕР
— Насколько долог путь от спортсмена к тренеру? Для вас этот переход был сложным?
— Сейчас в биатлоне выступает много возрастных спортсменов, а у нас была программа омоложения состава. В основной состав сборной я не проходил, после сезона 1977/78 руководство спорткомитета попросило меня закончить карьеру и перейти в тренеры. Этот путь я преодолел мгновенно: вчера был спортсменом, а сегодня стал тренером.
— И кого начали тренировать?
— Стал тренером центрального совета «Локомотива». Там я проработал семь лет до того, как стал тренером юниорской сборной СССР. В роль тренера вжился очень быстро, потому что среди спортсменов «Локомотива» у меня был определенный авторитет. Через два года пришли и первые успехи.
— Насколько на ваш взгляд полезно для начала тренерской карьеры поработать в детско-юношеском спорте?
— Считаю, что тренер должен начинать работать со сборной командой, только пройдя через команды младших возрастов. В Союзе была система поэтапного роста, которая сейчас во многом утрачена, и спорт от этого сильно потерял. Одно дело, когда ты работаешь со своим спортсменом, и совсем другое – когда готовишь сборную команду.
— Старший тренер сборной России Валерий Польховский считает высшим достижением в своей тренерской карьере назначение на должность главного тренера сборной. А что в вашем понимании является пиком тренерской карьеры, и когда был у вас этот пик?
— Результат. Если говорить о пике именно моей карьеры, то это Олимпиада в Лиллехамере, чемпионат мира 1996 года в Рупольдинге. Неплохо поработал и в Финляндии: там не было такого выбора спортсменов, как в России, однако три медали на Чемпионатах мира за четыре года я считаю достойным результатом. Класс тренера состоит именно в том, чтобы поднять уровень всей команды или одного спортсмена.
— Сами вы предпочитаете работать с командой или готовить индивидуально?
— До нынешнего сезона я постоянно работал с командами. С этого года профиль моей работы намного поменялся, так как я теперь тружусь в Финляндии в клубе «Контиолахти». Я работаю со спортсменами от девяти лет и с бывшей лыжницей Кайсой Варис, которой 31 год. Как видите, круг моих обязанностей гораздо шире.
ПРОТИВ ДОПИНГА
— В сборную России вы пришли на место легендарного тренера Александра Привалова. Каково было принять эстафету у человека с таким авторитетом?
— Наверное, у меня есть какие-то качества убеждать людей. Я работал с различными сборными младших возрастов, с основным составом, трудился в Финляндии, Эстонии, на Украине, и везде мне удавалось найти общий язык со спортсменами. Они верили, что тот путь, который предлагает Хованцев приведет их к успеху. По этому поводу расскажу несколько историй. В сборной России спортсмены больше общаются с массажистами: в процессе массажа человек расслабляется и становится более откровенным. Таким образом, через массажистов я узнавал, что происходит в команде, кто в каком состоянии находится. Уже через два месяца после начала работы я узнал, что команда мне доверяет, и в планах подготовки у нас с ребятами противоречий нет. Еще был интересный случай в Финляндии. Когда я приехал туда работать, решил начать с собеседования со спортсменами. Доходит очередь до Весы Хеталахти (один из лучших биатлонистов Финляндии – прим. ред.). Ознакомившись с программой, по которой они работали до меня, я заметил, что недостаточно внимания уделяется силовой работе. А он в ответ: «Я не оловянный солдатик, чтобы выполнять все, что ты скажешь!». Месяц отработали, он приходит ко мне с Пааво Пууруненом (чемпион мира-2001 – прим. ред.) и говорит: «Анатолий, мы тебе верим, и готовы выполнять, все, что ты для нас планируешь». Для меня это был очень позитивный момент. Работать с женщинами сложнее: здесь нельзя как с мужчинами давить, нужно тонко разбираться в психологии, искать индивидуальный подход.
— Давайте вернемся к вашему российскому этапу карьеры. Александр Тихонов как-то сказал, что, когда он в 1995 году возглавил Союз биатлонистов России, в биатлоне была полная разруха. Вы с этим утверждением согласны?
— Это неправда. Тихонов пришел в биатлон после Олимпиады в Лиллехамере, где у нас были очень хорошие результаты. Самый трудный период был в 1992 году после Олимпиады в Альбервиле. Как раз в это время я пришел работать в команду. Сборная СНГ свое существование прекратила, а на подготовку сборной России практически не выделяли никаких средств.
— То есть низшая точка падения была раньше?
— Да, в 1992 году мы провели два сбора в Перми за счет средств людей, которые пилили лес, а в Рамзау выехали только благодаря личным связям Александра Привалова и бывшего президента Союза биатлонистов Евгения Петровича Новикова с Паулем Цингерле, основателем биатлонного центра в Антхольце. На Олимпиаде в Лиллехамере мы выиграли три золота, что дало толчок дальнейшему развитию биатлона. Правительство обратило внимание на ставший медальным вид спорта.
— А как вообще складывалась ваша работа с Тихоновым? Говорят, характер у него непростой.
— У нас сложились очень хорошие отношения еще со времен совместных выступлений. Проблем особых не возникало за исключением одной. Александр пытался руководить тренерами в процессе подготовки и при определении состава, а я считаю, что тренер должен работать свободно, без давления сверху. Приняв решение, я меняю его очень редко. Был, правда, один такой случай на Чемпионате мира-1997 в Осрблье. Тогда мы заранее расписали выступление спортсменов по всем дисциплинам. Первые две гонки спринт и преследование мы пробежали согласно заранее намеченному плану. В спринте из-за неудачной стрельбы медалей не взяли, а в преследовании Майгуров стал чемпионом мира, Тарасов занял тогда второе место, а Драчев – четвертое. Функциональное состояние команды было очень хорошее, но по моему плану лидеры Драчев, Майгуров и Тарасов должны были пропустить командную гонку. Однако Тихонов говорил, что нам обязательно нужны медали, и мы должны выступать сильнейшим составом. С ним я еще мог не согласиться, но когда сами спортсмены попросили меня дать им возможность пробежать, мне уже было трудно им противостоять. По плану акклиматизации на командную гонку приходились самые тяжелые дни, в то время как ребята из второго состава, приезжавшие позже были бы в лучшем состоянии. У нас была большая скамейка, и мы могли производить ротацию состава. В итоге, я сдался лишь за 5 минут до подачи заявки, о чем сожалею до сих пор. После этого Чемпионат мира для нас рухнул, потому что, как я и предполагал, на эту гонку пришелся самый трудный период акклиматизации.
Также могу вспомнить такую деталь, в 1998 году на Олимпиаде в Нагано многие команды начали применять эритропоэтин (за применение этого запрещенного препарата в 2001 году будет дисквалифицирована большая часть финской лыжной команды, а в 2002 году российские лыжницы Лариса Лазутина и Ольга Данилова лишатся олимпийских медалей за употребление близкого по составу дарбипоэтина – прим. ред.), но мы в плане фармакологии были абсолютно чистыми. Тогда один из чиновников дал мне почитать бумагу об эффективности использования эритропоэтина. Но я всегда был противником применения допинга и ответил ему: «Если вы хотите это использовать, то увольте меня прямо сейчас и делайте с командой все, что хотите».
С РАДОСТЬЮ ВЕРНУЛСЯ БЫ В РОССИЮ
— К расхожему мнению, что побеждает спортсмен, а проигрывает тренер, как относитесь?
— Это уже стало своеобразной традицией, что успех спортсмена всегда оценивается выше, чем работа тренера, а вот при плохом результате тренер оказывается крайним. Если вернуться к 1998 году, то в целом сезон мы провели неплохо. После Олимпиады Драчев выиграл гонку преследования в рамках Чемпионата мира, обыграв Бьорндалена в остром соперничестве. Хотя конечно из-за неудачи на Олимпиаде настроение у меня было неважное.
— Неудачное выступление команды в Нагано стало сильным ударом по вашей тренерской репутации? Вера в собственные силы не пошатнулась?
— Нет, конечно. Хоть мы выиграли лишь одну бронзовую медаль, показав лучший результат в личной гонке – 4-е место Виктора Майгурова, на это выступление повлияли многие обстоятельства. В частности спринт бежали два раза. В первой гонке Драчев шел на медаль, но ее остановили из-за сильного снегопада. Хотя снег шел с самого начала, и не был такой уж проблемой. Просто на тот момент большая часть спортсменов гонку пробежала, и немцам и австрийцам, чьих представителей было много среди членов жюри, уже точно не светили медали. В один момент с деревьев, находящихся недалеко от мишеней ссыпался снег, и в результате часть стрельбища на время закрыло пургой. В этот момент жюри и приняло решение остановить гонку.
— Доводилось ли вам какое-то время оставаться без работы?
— В 2002 году, когда у меня заканчивался контракт с финнами, один из руководителей федерации предложил мне вернуться. Я стоял тогда перед выбором или продлевать контракт с финнами, или возвращаться в Россию. Я, конечно, согласился вернуться без раздумий, приехал в Россию, но Тихонов по какой-то причине сказал, что для меня нет места. В итоге я два месяца просидел без работы, пока меня не пригласили в Эстонию.
— Сейчас, если позовут работать на родину, вернетесь?
— Конечно, бы вернулся, ведь душа-то у меня дома. Я здесь родился и вырос и сейчас переживаю за российских спортсменов, как за своих.
— В каком качестве могли бы быть полезны России?
— Прежде всего, я практикующий тренер. Хотя и в другом качестве я мог бы помочь руководству сборной. У меня хорошие отношения со всеми фирмами, работающими в биатлоне, владею иностранными языками. Я мог бы работать менеджером, обеспечивать команду экипировкой.
МОЯ СИСТЕМА ПОДГОТОВКИ РАБОТАЕТ ВЕЗДЕ
— Что побудило вас впервые в жизни уехать за границу?
— Во время завершающего сезон 1997/98 гран-при в Ханты-Мансийске, я сказал ребятам, что, скорее всего после этого сезона закончу работать с командой, хотя решение еще не было принято. Они, конечно, пытались меня переубедить, сказали, что готовы поддержать меня и продолжить работу. Но цепляться за свой пост любой ценой – это не мое. Я просто не смог бы работать под прессом федерации.
— По-фински уже хорошо говорите?
— По-фински я говорю плохо, хотя за четыре года многие вещи научился понимать. Когда я пришел в команду, говорил по-английски еще не важно, но с каждым годом язык совершенствовался, и в дальнейшем со спортсменами я общался на английском.
— Вообще насколько важно говорить на одном языке со своими подопечными?
— Очень важно. Чем лучше ты владеешь языком, тем легче тебе выразить свою мысль, и тем проще спортсмену понять эту мысль.
— Для вас имеет значение, чтобы ваши подопечные боролись за медали или работать с более скромными командами, как Финляндия и Эстония может быть не менее интересно?
— Главное, что я убедился, что моя система подготовки жизнеспособна не только в России, а дает результаты и со спортсменами из других стран. Я не менял систему подготовки переезжая из страны в страну: она приживалась везде. Конечно, хочется бороться за медали с любой командой. В Финляндии у моих подопечных получилось брать медали и даже побеждать на Чемпионате мира. Что касается Эстонии, то мы были близки к медали в эстафете в Ханты-Мансийске. Лишь на последнем этапе мы отвалились, когда Индрек Тобрелутц зашел на штрафной круг. В итоге вместо медали получили 9-е место. Перед решающей стрельбой стоя сохранялись даже шансы на победу, Тобрелутц закрыл четыре мишени сразу, а оставшуюся так и не смог поразить ни пятым выстрелом, ни тремя дополнительными патронами. Вообще для борьбы за высокие места одних возможностей спортсмена недостаточно. Нужна еще и поддержка федерации. Знаете, почему я ушел из Эстонии? Не потому что мне Украина заплатила больше, а потому что в Эстонии не хватало средств на нормальную подготовку спортсменов.
ЧТОБЫ ЗАРАБОТАТЬ НА ПЕНСИЮ, НАЧАЛАТЬ УЧИТЬ ЛЫЖНИЦУ СТРЕЛЯТЬ
— Ваше пребывание в сборной Украины получилось непродолжительным, несмотря на очевидный успех в виде бронзы Лилии Ефремовой? Разрыв был чьей инициативой?
— Моей. На решение покинуть сборную Украины повлияло то, что я уже не молодой человек и хотел получать не столько достойную зарплату, сколько приличные пенсионные начисления, чтобы обеспечить себе будущее. Вот в Финляндии за каждый год работы мне к пенсии прибавляется по 50 евро.
— С вашей нынешней подопечной Кайсой Варис какие задачи преследуете?
— Варис – одна из сильнейших лыжниц, пришедших в биатлон. Я думаю, в следующем сезоне она уже будет бороться за призовые места. С Кайсой мы знакомы еще с Олимпиады в Солт-Лейк-Сити. Это был мой последний год работы в Финляндии. При возвращении домой, я в шутку предложил ей попробовать себя в биатлоне. Она сначала согласилась, но затем получилось так, что я ушел, и к нашей идее мы вернулись только прошлым летом. Она без раздумий согласилась тренироваться под моим руководством.
— Сколько времени требуется, чтобы поставить стрельбу бывшей лыжнице?
— Год.
— От чего зависит ваше дальнейшее пребывание в Контиолахти?
— На мое пребывание там может повлиять только приглашение работать в Россию. Клуб мне полностью доверяет, и сразу предложил контракт на 6 лет. Я же попросил контракт по схеме 1+3 и после этого сезона намерен его продлить.
Лахти — Воронеж
Источник: Официальный сайт Союза Биатлонистов России
