Новый старший тренер женской сборной России в интервью специальному корреспонденту «СЭ» нарисовал психологический портрет своей команды, рассказал о жизни вне российского биатлона и вспомнил поколение Чепикова и Драчева, которых когда-то тренировал.
Сергей Бутов из Эстерсунда:
— Анатолий Николаевич, вы работали с мужской сборной России на Олимпиаде 1998 года. Почему ушли?
— В Нагано у нас была одна бронза. В то время мы еще жили такими мерками, что Россия обязана все выигрывать. В сущности, это неплохие мерки, я и сам по натуре максималист. Но тогда, в Нагано, я допустил принципиальную ошибку, которая повлияла на результат.
— Какую?
— Ошиблись в выборе лыж. В Нагано поначалу постоянно шел снег. Первая гонка была женская, температура воздуха где-то минус 4. Владимир Королькевич, который сейчас имеет отношение к Екатерине Юрьевой, а тогда тренировал Словению, принес нам лыжи своей подопечной Андреа Грасич. Она в той первой гонке на лыжне показала безоговорочно лучший результат, минуты полторы привезла второму месту. Так вот, Королькевич принес ее лыжи, показал их структуру. Мы решили нанести такую же структуру и себе, держа в голове, что по ходу мужского спринта погодные условия не изменятся. Нанести-то нанесли, но одновременно с этим загнали себя в угол, лишившись лыж на любую другую погоду.
— Поставили не на ту лошадь.
— Многие помнят, что мужских спринтов в Нагано было два. В первом из них Владимира Драчева фактически лишили серебряной медали, когда остановили гонку. Тогда, как мы и рассчитывали, был сильный снегопад, причем такой сильный, что в какой-то момент с деревьев посыпался снег, мешавший выполнять стрельбу в стойке.
Перед переигровкой жеребьевку менять не стали, а ночью снегопад прекратился. И утром я про будущую гонку многое понял. Что наверняка на лыжне будет глянец. Что преимущество получат стартующие в третьей и четвертой группах. А у нас Драчев и Сергей Тарасов накануне «дрались» за первую группу. Единственная наша надежда была на Виктора Майгурова, который стартовал в последней группе. Но Виктор накануне Олимпиады серьезно болел, и никаких иллюзий я, если честно, не питал. Майгуров тогда сделал все, что мог, но финишировал четвертым, лишь немного уступив финну Вилле Райкконену, который стартовал следом, и его вели по времени Виктора. А выиграл ту гонку Бьорндален. Кажется, он ушел на старт в самом конце второй группы.
Проблемы с лыжами никуда не делись и в эстафете. Бронзу взять удалось, но на большее рассчитывать мы не могли. Тарасов на финише стоял и матерился: «Анатолий Николаевич, я как стартонул, сразу понял, что все, привет!»
— Как был обставлен ваш уход из сборной?
— Я тогда сам принял решение уйти, считал, что тренер должен нести ответственность за то, что произошло. Другой вопрос, что никто даже не пытался поговорить со спортсменами, не спрашивал у них деталей подготовки. Хотя они как раз в один голос утверждали, что физически команда была готова очень хорошо. Дней через десять после Олимпиады состоялся чемпионат мира в гонке преследования. Перед этим я собрал все наши лыжи, съездил на фабрику Fischer, сделал там структуру. Погода на чемпионате мира была такой же, как Нагано, — выпал свежий снег. В итоге Драчев выиграл спринт у Бьорндалена, секунд семь ему привез, а еще двое наших попали в шестерку. А в преследовании Драчев с Бьорндаленом стреляли одинаково, а на финиш Володя приехал на 14 секунд раньше. Или другой пример. На последнем этапе Кубка мира того сезона, в Хохфильцене, тот же Драчев выиграл в индивидуальной гонке около трех минут у второго места, а Майгуров был третьим. Я к чему это все говорю? Команда была на ходу, это было видно.
— Как получилось, что вам, еще вчера возглавлявшему сборную страны, не нашлось в этой стране работы?
— Была договоренность, что меня возьмут на работу в Ханты-Мансийск. Но где-то в конце апреля Валерий Захаров, главный тренер региона, извинился и сказал, что места для меня у него нет. Это был шок. В федерации мне предлагали работать в сборной менеджером. Но я отказался. У меня все же есть амбиции. К тому же с теми тренерами, которые, как я предполагал, придут в команду, я не хотел работать по этическим соображениям.
— Когда возник вариант с Финляндией?
— Случайно, как это часто бывает. Тогда, в Хохфильцене, сели со шведскими тренерами, работавшими со сборной Финляндии. У них такая традиция — проставляются после завершения цикла. В общем, поставили бочку пива, сидим, тренеры, сервисеры. Главный тренер тогда и сказал, что уходит. У него жена не могла найти в Финляндии работу. Давай, говорит, вместо меня. Короче, посмеялись и забыли. Потом — звонок. Товарищ какой-то на чистейшем русском предлагает работать в Финляндии. Я сначала подумал, что кто-то узнал о нашем разговоре в Хохфильцене и теперь вот разыгрывает меня. Оказалось — правда. Получил предложение. Подумал — согласился. И четыре года возглавлял сборную Финляндии.
— Как вас приняли?
— В первый же год один мой финский помощник пытался организовать оппозицию, чтобы сместить меня, но на мою сторону встали спортсмены. Было очень неприятно, когда мне спортсмены потом рассказывали: им звонили из местной федерации биатлона и расспрашивали об уровне моей тренерской компетенции. А того тренера, кстати, убрали.
— В Финляндии не любят, когда иностранцы занимают рабочие места?
— Националисты есть в любой стране. Меня больше пугало другое: смогу ли я донести до спортсменов с другим менталитетом свою тренерскую философию, привить собственную методику. Когда я только пришел в команду, меня там, как сейчас бы сказали, распиарили. Вот, дескать, такой тренер, столько-то у него медалей. Хотя я нос не задирал и всем отвечал, что медали были с одной командой, а работать придется с другой. На первом же собеседовании схлестнулся с лидером той финской сборной. Веса Хиеталахти его звали. Я ему говорю: «Веса, я считаю, что у вас есть проблемы в специальной силовой подготовке». Знаете, что отвечает?
— Что?
— «А я считаю, что я не оловянный солдатик, чтобы каждый встречный делал со мной все, что хочет». Как вам заявление? Еще работать вместе не начали, а уже такое. Но мне, считаю, повезло. Быстро пришли результаты. Мы два месяца проработали, и ко мне пришли двое лучших спортсменов, как раз Хиеталахти и Пааво Пуронен: «Анатолий, нам надо с тобой поговорить». Сказали, что с сегодняшнего дня будут выполнять все, что я им говорю. Они увидели плоды нашей работы и закончили этот тихий саботаж. И пошло-поехало. Для меня это были очень успешные четыре года. Надеюсь, для финской сборной тоже.
— Домой вернуться не хотелось?
— Очень хотелось! Финны еще перед Олимпиадой в Солт-Лейк-Сити предлагали мне продлить контракт на четыре года, вне зависимости от результатов на самих Играх. Всего три предложения сделали. Я всякий раз тянул время под разными предлогами. До этого мы с Вадимом Мелиховым обсуждали мое возвращение в сборную. Вроде и Тихонов давал свое согласие. Когда в Финляндии, наконец, поняли, что я просто не хочу оставаться, я вернулся домой. Два месяца прождал у моря погоды. А потом Тихонов сказал, что близко меня к команде не подпустит.
— Вы уходили в 1998-м из одной сборной России, а возвращались в 2010-м в совершенно другую. Были к этому готовы?
— Конечно, разница в обеспечении колоссальная, чего уж там. Одна только сервисная группа в каждой из команд состоит из 3 — 4 человек. Вопрос подготовки инвентаря снят с тренерского штаба в принципе, что раньше представить себе было просто невозможно. Те, кто работали тренерами в 1990-х годах, понимают, через какую каторгу тогда пришлось пройти. Когда они заканчивали тренировку, потом до часу ночи «строгали» лыжи, спали два-три часа и возвращались затемно на стадион, чтобы запереться в вакс-кабинах, обкатать лыжи.
Я очень хорошо помню времена сразу после Альбервилля, когда все окончательно развалилось. Вспоминаю, как сумели провести с командой два сбора в Чайковском только потому, что помогли бывшие биатлонисты, продававшие лес. Если я сегодня скажу команде, что мы едем тренироваться в Чайковский… Даже не знаю, что мне на это ответят.
— Сегодня спортсмены могут наморщить лоб, когда неправильно сварен капучино. Или выразить недовольство опоздавшим на две минуты автобусом. Вы легко находите общий язык с нынешним поколением?
— Легко, нелегко — это вторично. Главное, что мы его находим. И спортсмены понимают, что такое дисциплина. Сравнивать поколения, на мой взгляд, некорректно. Но могу сказать, что классный спортсмен сумеет приспособиться к любым условиям, какими бы скромными они ни были. Надо понимать и другое. Нынешним атлетам дают больше, чем раньше, но и спрос с них за это стал значительно выше.
— Большую часть тренерской карьеры вы работали с мужчинами, а сегодня в вашем подчинении женщины. Как бы охарактеризовали свой стиль управления?
— Я руководствуюсь принципом убеждения. Очень не люблю отдавать приказы. Убежден, что большинство спортсменов по приказу работают неполноценно. Нужно уметь убеждать, показывать им перспективу — это в несколько раз эффективнее, чем просто командовать. Когда я работал еще в юниорской сборной СССР, туда в 1986-м пришел Сергей Чепиков. До него было крайне важно донести свою мысль. Если удавалось — все! Ты находил в Чепикове преданного союзника. За ним даже не надо было присматривать, он все выполнял на сто процентов. Таким же думающим был и Майгуров. Их с Сергеем роднило то, что им требовалась только информация, а выводы из нее они были в состоянии сделать самостоятельно.
С Сергеем Тарасовым было сложнее. Тот более вспыльчивый. На людях воспринимал все указания в штыки — шерсть дыбом. Но для себя-то выводы делал, я это знал. У Тарасова было особое качество — умение отключаться от всего перед гонкой так, что не докричишься. Перед гонкой долго ему что-нибудь объясняешь, а он на финише, когда ничего из намеченного не сделал, спрашивал: «А что, мне кто-то об этом говорил?» Достаточно самоуправляемым, я бы так сказал, был и Владимир Драчев. Воспринимал только то, что ему было нужно. Драчев — очень талантливый спортсмен, которого Россия незаслуженно потеряла перед Олимпиадой-2002. Уверен, что Драчев и Тарасов там картины бы не испортили.
— А что можете сказать о своих нынешних подопечных? Скажем, у Ольги Зайцевой вообще есть слабые места?
— Как и у всех спортсменов. Но я не собираюсь об этом рассказывать. Лучше скажу о том, какой она целеустремленный человек, умеющий ставить цель, и идти к ней. Ольга в этом году пропустила целых два сбора и присоединилась к команде только в августе. Я видел, как ей тогда было тяжело. Но свою цель — вывести себя на один уровень с командой — она в конце сентября выполнила. Сегодня (в среду. — Прим. С.Б.) она показала очень хорошую скорость. Не сомневаюсь, что уже на третьем этапе Кубка мира в Словении она догонит мировых лидеров.
— Светлана Слепцова? Олимпийские игры показали, что ее пока легко вывести из себя. Что-то изменилось?
— Слепцову я знаю очень давно, поскольку сборная Ханты-Мансийска ездила в Финляндию тренироваться летом и зимой. По характеру Света прямой человек. Вы правы, ее пока легко вывести из равновесия, но это пройдет. Она становится женственнее, начинает некоторые вещи оценивать совершенно иначе. Ну а в плане трудолюбия и отношения к делу — никаких претензий. Тренируется она так, что зачастую приходится ее тормозить. Слепцова пытается быть лидером везде, в том числе на тренировках, но это рискованно. Хорошо известно, как могут спортсмены выхолащивать себя в межсезонье.
— Вот уже который год Слепцова выходит на пик формы в декабре, а потом медленно идет на спад. С учетом мартовского чемпионата мира в Ханты-Мансийске будете делать ей два пика?
— Постараемся. Впрочем, речь не только о Слепцовой, но и обо всей команде. Если сформулировать в нескольких фразах задачу на этот сезон, то она состоит в том, чтобы оказаться максимально готовыми к чемпионату мира. При этом показывая хорошие результаты по ходу сезона.
— Есть мнение, что Анна Булыгина до сих пор не восстановилась психологически после Олимпиады в Ванкувере, где она не попала в эстафету. Это так?
— Было бы странно, если бы я сказал, что этой проблемы больше не существует. Процесс идет. Может, не так быстро, как нам бы хотелось, но в конечном счете верю, все у Булыгиной будет хорошо. Аня очень талантливый человек, которому многое дано. Хотя бы потому, что она пишет стихи, чтобы поздравить членов сборной с днем рождения.
Если уйти из плоскости психологии, то функционально Булыгина готова неплохо. Проблема в стрельбе. Вернее, в технически правильном исполнении выстрела. Пока у Анны в момент стрельбы крутится в мозгу: попаду — не попаду. А надо научиться отключать в этот момент голову в принципе, рассматривать стрельбу как сугубо технический процесс. Свести его до уровня рефлекса.
— Если б это было так просто, никто не мазал бы.
— В стойке Булыгина стреляет хорошо. А вот в лежке есть один принципиальный момент. Она привыкла стрелять с «подводки», когда наводишь прицел на мишень, не останавливая движения винтовки. В стойке это приемлемо, в лежке — должно быть исключено. Диаметр мишени в стрельбе лежа — 4,5 см (в стойке этот диаметр значительно больше — 11,5 см. — Прим. С.Б.). Малейшее движение ствола винтовки приводит к тому, что радиус сокращается до такой степени, что стрельба превращается, по сути, в лотерею. Повезло — попал, не повезло — штрафной круг. Или хуже того — штрафная минута. Я думаю, эта проблема у Анны с тех времен, когда у нее было много желающих помочь, частенько к стрельбе профессионального отношения не имеющих.
— Анна Богалий-Титовец?
— Очень общительный человек, поддерживающий контакт не только между спортсменами, но и между спортсменами и тренерами. Трудоголик, очень ответственна. Ее конек — стрельба. Сегодня, правда, случился провал, но я догадываюсь, в чем причина. Мы уже здесь, в Остерсунде, бежали со шведками контрольную тренировку. И Богалий у Зидек и Экхольм эту тренировку выиграла. С нулем.
— А сегодня была на финише 54-й, с 6 промахами.
— Правильно, и это взаимосвязанные вещи. Мы Анну настраивали на то, что надо «сделать ноль», и по тренировке она сама поняла: если не будет промахов, то она может. И это ей как раз навредило, потому что она постоянно об этом думала, зациклилась. Мне это стало видно уже на пристрелке, потому что Анна словно уже «стартовала». Ее шесть промахов, убежден, случайность. Олимпийская чемпионка Кузьмина допустила 10 промахов. Такое бывает с лидерами. Редко, но бывает.
— В Остерсунде не будет эстафетной гонки. Но все же, какой вам сегодня видится эстафетная четверка?
— Давайте повременим с этим. Есть, конечно, позиции, которые мы хотели бы сохранить. Скажем, чтобы «забойщицей», как и прежде, была Слепцова. Она умеет здорово бежать первый этап. Естественно, огромный опыт позволяет рассчитывать на место в команде Зайцевой и Богалий-Титовец. Посмотрим, что в спринте и гонке преследования покажут Аня Булыгина и наши молодые девушки. Не будем забывать и о том, что в Кубке IBU у нас выступают замечательные спортсменки, которые также имеют право претендовать на место в эстафете. Более того, у нас есть желание после завершения вторых этапов Кубков мира и IBU произвести одну рокировку между двумя командами. Правда, только при условии, что на Кубке IBU в Италии будут показаны высочайшие результаты. А это по силам и Ульяне Денисовой, и Наталье Гусевой, и Анастасии Калине.
— А Екатерине Юрьевой?
— И Юрьевой тоже. Посмотрим, как ей дастся возвращение в большой спорт. Могу сказать, что в тренерском штабе насчет Юрьевой сформировалось определенное мнение: если она зарекомендует себя в Италии, ей может открыться дорога в главную сборную. Во всяком случае, никакого предубеждения к ней нет. Все в ее руках.
«Спорт-Экспресс»
