Александр Васильевич Привалов — наш первый биатлонист, завоевавший олимпийскую медаль — бронзу на Играх-60 в Скво-Вэлли. Как главный тренер сборной страны прошел четыре Олимпиады (1968, 1972, 1976, 1980), на которых его подопечными было завоевано шесть золотых, две серебряные и три бронзовые награды (при том что в те годы в биатлонной программе поначалу была лишь индивидуальная гонка и лишь затем к ней добавились эстафета и спринт).
Как старший тренер женской команды в Лиллехаммере-94 завоевал золото эстафеты.
Привалов был и остается динамовцем. И продолжает активно работать в биатлоне. Мы разговаривали о современном биатлоне и биатлоне 60-х и, разумеется, о «Динамо», которое в нынешнем году празднует свое 90-летие.
— Когда и как в вашей жизни появилось «Динамо»?
— Еще в детстве я очень любил кататься на лыжах. Это было в военное время, лыж, конечно, не было — бегали на каких-то деревяшках. Со временем нам в школу привезли солдатские лыжи, вот на них уже можно было кататься нормально. Лыжный спорт меня увлек, и когда я переехал в Москву, устроился в школу и начал более или менее серьезно тренироваться. Как только стали расти результаты, пришел в «Динамо». Это было в 1957 году.
— Но почему — «Динамо», ведь в Советском Союзе было много спортивных обществ?
— Наверное, это случилось по велению души. К тому же там были прекрасные тренеры, например, Василий Смирнов, которого я к моменту прихода в Общество уже знал. Плюс, выступая на соревнованиях, видел, какой у динамовцев дружный коллектив.
Именно после прихода в «Динамо» я начал профессионально тренироваться, ведь до того занятия были отнюдь не регулярными. Появились системность, дисциплина. А какая массовость тогда была! Мы базировались в Подрезкове, так на тренировке, когда одни лыжники уже добегали до «Планерной», другие еще только стартовали в Подрезково. Столько было занимающихся! Причем все это были люди, тренировавшиеся регулярно, а не от раза к разу. Очень приятные воспоминания у меня сохранились и о динамовских сборах…
— Можете себя представить членом другого спортивного общества?
— Нет. «Динамо» всегда руководили очень уважаемые люди. Мне приятно, что большое внимание Общество уделяет детям, детскому спорту. Из-за этого «Динамо» дополнительное уважение.
Так вот, именно Василий Смирнов сразу сориентировал меня на занятия биатлоном. Это было интересно, ведь биатлонист должен был не только на лыжах бегать, но и стрелять. А стрельбой я занимался еще в армии.
— Не было страшновато? Все-таки биатлон был тогда совсем новым видом спорта.
— Нет. Прежде всего это вызывало интерес. Помню, на первых же своих соревнованиях я занял второе место. Очень долго стрелял, но зато допустил всего два промаха. Для того времени это было очень здорово. Немногие сейчас знают о том, как раньше стреляли. Поначалу из обыкновенной армейской винтовки Мосина калибра 7,62 — оружия, которое осталось после войны. При выстреле была очень сильная отдача, да и вообще возникало много технических проблем. Это уже потом все изменилось…
— Какие-то еще трудности в те годы, когда биатлон только зарождался, существовали?
— По ходу гонки три раза стреляли из положения лежа, один раз — стоя. Причем условия стрельбы все время менялись — расстояние до мишени было 250, 200, 150 и 100 метров. Плюс, мы не возвращались четырежды на одно и то же стрельбище, все время стреляли на разных. А значит, должны были каждый раз менять настройки винтовки, приспосабливаться к ветру, к изменению освещения. Мишени, кстати, тоже были не такие, как сейчас — самозакрывающиеся, а обычные бумажные, и иногда даже на финише спортсмен не знал, сколько раз промахнулся.
— Биатлон — комплексный лыжно-стрелковый вид спорта. Как находили правильный подход к тренировкам?
— Все приходило с опытом. Поначалу стреляли более спокойно. Если получалось хорошо, увеличивали скорость бега по лыжне — нащупывали. Быстро убедились в том, что при медленном беге идет сильная пульсация, которая мешает стрельбе. На высокой же скорости пульс частый и мелкий, что для стрельбы лучше. Доводили до ума и технику. Результат в биатлоне связан и с оружием, и с лыжами. Со временем менялось и то, и другое. С нами плотно работал главный конструктор Ижевского завода Иван Семеновых, даже выезжал на международные соревнования, где подсматривал, какое оружие у иностранных спортсменов.
— То есть тогда не было унификации, как сейчас?
— Конечно! А какое значение имела система переноса оружия во время гонки! Поначалу ремни были очень неудобными — подушки делали сами из ваты, чтобы винтовка не набивала голову, спину…
— К Олимпиаде 1960 года, где биатлон был впервые включен в программу Игр, все технические моменты были решены?
— Да. Ведь результаты на Олимпийских играх для Советского Союза имели огромное значение. Для участников делалось все. Специальный институт занимался разработкой патронов для биатлона. В те годы вариант экипировки, произведенной не в СССР, был неприемлем. Тем более что это было связано с оружием!
Мы быстро добились многого и, к примеру, на Олимпийских играх-1964 вместе с Володей Меланиным отстрелялись без промахов, заняв второе и первое места. После Игр со спортсменами встречался Хрущев. Вокруг были великие атлеты, но он захотел пообщаться именно с нами. Дословно помню, что он сказал: «Вы здорово стреляли, а если враг полезет на наши границы — бейте его прямо в лоб!» (Смеется.)
Кстати, забыл упомянуть, что в ранние годы штраф за промах составлял две минуты. Сейчас все пришло к тому, что биатлонисты должны быть отличными лыжниками, тогда они нивелируют промахи на стрельбе. На заре этого вида спорта все было не так — преимущество в биатлоне имел стрелок.
— Вы очень быстро завершили спортивную карьеру, стали тренером. Могли бы еще бегать и бегать…
— В 1966 году мы неудачно выступили на чемпионате мира в Гармиш-Партенкирхене — завоевали всего одну бронзовую медаль. Встал вопрос о смене тренера. Я к тому моменту уже закончил и школу тренеров, и институт. Вот мне и предложили стать тренером сборной. Думал я долго — ведь мог еще продолжать выступать. Однако многое в подготовке биатлонистов меня не устраивало. Став тренером, я изменил эту систему. Раньше мы всегда ездили за лыжниками — как нитка за иголкой. А нам нужна была собственная программа, необходимо было все делать самостоятельно. Именно так я и начал работать.
— Как получалось тренировать спортсменов, с которыми еще вчера вместе выступали?
— Это сложный момент. Но почему у спортсмена появляется доверие к тренеру? Потому что его методика дает результат. Нам были нужны гонщики, нужна была смена поколений…
— И вы взяли в команду Александра Тихонова?
— Да. Правда, на первом своем чемпионате мира он не слишком ярко выступил, хотя вместе с командой и стал серебряным призером.
— Как удавалось так быстро набираться стрелкового опыта?
— Очень много тренировались, стреляли, работали вхолостую.
— В каком смысле вхолостую?
— Когда имитировали гонки, на огневом рубеже работали как положено, но выстрела не делали. Ведь выстрел из винтовки, которая тогда использовалась, это как выстрел из пушки — очень громко и отдача сильная. Все это — большая психологическая нагрузка. Вот перед главными стартами мы и делали перерыв дней в пять, чтобы отдохнуть: работали вхолостую, имитировали. Был даже такой смешной случай: сборная поехала на Игры в Гренобль, а мы забыли патроны (смеется)! Начальник наш меня чуть не убил: как так — Олимпийские игры, а у вас патронов нет?
— Но патроны-то потом подвезли?
— Конечно! Для участия в гонках. Сейчас подобных проблем нет — малый калибр.
— Вы, став тренером, много экспериментировали?
— А чего экспериментировать? Мы просто много работали. Наблюдали, как тренируются успешные скандинавы, и поняли, что результат достигается через большие объемы. В итоге стали выступать здорово — без медалей не обходилось.
Нынешняя проблема в том, что увеличилась интенсивность, то есть объемы тренировок стали меньше, а скорость выше. К сожалению, с такой системой мы уже на протяжении нескольких лет не имеем высокого результата… Мы ушли от своей собственной системы, заблудились.
— Когда вы говорите об объемной работе, какой километраж подразумеваете?
— Мы работали по времени. В сентябре часто тренировались под Ужгородом. Никакой базы там не было, зато был нужный рельеф. И мы там пахали — Маматов не даст соврать. Бегали с палками, делали имитацию. По 30 км по пересеченной местности — то вверх, то вниз. Такую работу не заменить никакой скоростной! В подготовительном периоде такие тренировки создают фундамент липидного обмена, а это главное, что влияет на выработку скоростной выносливости. Если ты хочешь бегать быстро и долго, достичь этого можно только через объемную работу.
— А что делали для того, чтобы продержаться на пике формы на протяжении всей недели чемпионата мира или Олимпийских игр?
— Готовились в среднегорье. Если потом спуститься на равнину, то хорошее выступление начинается где-то с 14-го дня и длится неделю, если же выступать предстоит тоже на высоте, то можно 14 дней и не ждать.
Помню, в 1969 году готовились в Болгарии на высоте 1800 метров, а потом спустились в Закопане и всех разорвали: в индивидуальной гонке первое и второе место завоевали динамовцы Тихонов и Ринат Сафин, а эстафету мы выиграли у норвежцев с преимуществом в 6 (!) минут. Представляете?
— Нет.
— Мы уже домой поехали, а они только финишировали. Настолько мы были сильны.
— В эстафетах, имея в запасе патроны, спортсмены ошибаются реже?
— Безусловно. Но бывает, у биатлониста появляется такой мандраж, что никакие запасные патроны не помогут. Так было на чемпионате мира в Нове-Место у Дмитрия Малышко и Евгения Гараничева. Я сам такое хорошо прочувствовал, когда бежал на Играх-64. Был в форме, был лидером, но на последнем рубеже два выстрела сделал, и меня заколотило…
Биатлон — это лыжные гонки плюс стрельба и психология. Бег и стрельбу тренируют все, но надо работать и над психологией. На стрельбище спортсмен должен думать только о том, что и как он делает — об изготовке, произведении выстрела, а не о медалях. Нужно сосредотачиваться на мелких вещах, каждому выстрелу уделять одинаковое внимание, потому что частенько бывает так: четыре попал, а пятый мимо.
— Так называемая проблема последнего выстрела?
— Да. Такое происходит, когда биатлонист еще стреляет, а сам уже думает, как будет винтовку на плечи закидывать, хватать палки и убегать. Пуля еще в стволе, а в мыслях он уже убегает. Иногда это бывает очень заметно. В наше время мы не проигрывали в шести олимпийских эстафетах подряд. Знаете, почему? Мы были сильнее именно психологически.
— В чем еще залог тех успехов?
— Перед стартом нужно отвлечь спортсмена, чтобы он не думал о соревновании. Кроме того, необходимо четко объяснять: на что направлена каждая тренировка, на что она воздействует и что в итоге получится. Спортсмен должен работать осознанно, тогда он будет выполнять все необходимые тяжелые тренировки.
— А какое впечатление на вас произвело выступление нашей команды в Нове-Место, где россиянам ведь каждый раз не хватало буквально крупицы?
— Не крупицы это! Дело в самой подготовке. У Фуркада тоже бывают ошибочки, но он все равно свои медали выигрывает. Случайность может быть одна, а когда кругом одни случайности, это уже говорит о некоторой системе. Проблема в том, что уже с молодых лет спортсменов ведут по интенсивному пути, ведь тренерам нужны результаты. А в первую очередь надо закладывать базу. Антон Шипулин по таланту не уступает ни Фуркаду, ни Свендсену. Выступая по юниорам, он обыгрывал всех!
— В этом году уж как получилось, так получилось. Что-то можно успеть изменить к Олимпиаде? Реально ли ждать в Сочи большего?
— Очень хочется, но у меня возникают сомнения. Когда я работал со спортсменами, знал, что делать. Как сейчас обстоят дела — не знаю. Во время предолимпийского сезона необходимо воспроизвести схему подготовки, которая давала удачные результаты, но получается так, что за последние годы удачной схемы у нас и не было.
— Получается, что при подготовке к Играм снова надо будет экспериментировать?
— В олимпийский год никаких экспериментов уже не должно быть. Должна быть четкая, уже апробированная методика. Мне думается, надо просто вернуться к своим корням — идти к результатам через объемную работу. Это доказано и лыжниками, и биатлонистами. Но все вокруг говорят: какой объем, когда у нас скорости не хватает? Нынешние тренеры считают, что прежняя методика устарела, что они ушли вперед. Только где же результаты?
— За год до Игр вернуться к корням вряд ли получится…
— Естественно. В прошедшем сезоне нужно было делать уклон в объемную работу, а уже в олимпийском добавить к ней интенсивность. За год до Игр можно было заложить то, что помогло бы на Олимпиаде.
— Значит, нам предстоит ждать Игры с пессимизмом?
— Нет. Биатлон полон сюрпризов и неожиданностей. На Олимпиаде в Альбервилле лидеры Сергей Чепиков, Валерий Кириенко и Марк Кирхнер так боролись за первенство, что наошибались, а Евгений Редькин тем временем спокойно работал, стрелял и стал олимпийским чемпионом. Может и так получиться. Хотя подобное бывает довольно редко.
— И рассчитывать только на это не хочется.
— Хочется, чтобы наши спортсмены выигрывали медали сами, а не ждали ошибок других. Пока же получается, что мы берем крошки со стола.
Лина Холина,
«Спорт-Экспресс»
