В жизни известного российского лыжника, призера Олимпийских игр в Ванкувере Александра Панжинского произошло важное событие — недавно он стал отцом, но несмотря на загруженный график всё-таки нашел время рассказать нашей коллеге Екатерине Новиковой о том, как он справляется с сыном, об итогах сезона и, конечно, дал оценку собственным выступлениям. «Лыжный спорт» предлагает вашему вниманию текстовую версию репортажа телеканала МатчТВ.
— Максимум, какую оценку я могу себе поставить за этот сезон — удовлетворительно. Главная цель сезона, четырехлетия и, может быть, даже карьеры была — Олимпийские игры в Пхенчхане. Многое не получилось, только 11 место. Ставил перед собой цель быть на ступеньку выше, чем в Ванкувере, стать олимпийским чемпионом, но в тот день я был явно не готов биться за медали и за победу. Сезон в целом тоже оцениваю как не очень удачный: не было призовых мест на этапах Кубка мира, только попадания в десятку. На это есть свои причины: поменял подготовку, перешел к новому тренеру, начало сезона складывалось тяжело в связи с кардинальной сменой подготовки. Но я надеюсь, что в следующем сезоне я смогу переварить эту работу, увеличенные объемы, и это даст свои результаты.
— Вам не обидно, что ваша гонка, которая у вас получается лучше всего, попадает на Олимпийские игры один раз в восемь лет?
— Конечно, обидно, но так сложилась моя судьба и карьера, что лучше всего у меня получается классический спринт. Чувствуешь себя ущемленным не только на Олимпиадах, но и каждый год на этапах Кубка мира — всего три-четыре старта за весь сезон против 20-25 у ребят, которые бегают дистанционные гонки. Но тут нельзя ни на кого обижаться — так распорядилась природа, которая наградила меня такими данными только на спринт. Где-то, может быть, сказалась и моя подготовка в юношеский и юниорский период, но что есть то есть — и надо из этого выжимать максимум и добиваться побед там, где ты можешь.
— Пробовали ли вы стать универсалом?
— Конечно, я пробовал это сделать каждый год. И особенно большой шаг в этом направлении был сделан в прошлом году, когда я перешел в группу к тренеру Маркусу Крамеру. Я тренировался с такими ребятами как Сергей Устюгов, Евгений Белов, Александр Легков — то есть со специалистами дистанционных гонок. Но невозможно за один сезон по щелчку пальцев превратиться из чистого спринтера в универсала-дистанционщика. Наверное, может быть, уже и поздно. Я в прошлом году очень много и усердно работал над тем, чтобы подтянуть дистанционные гонки, но это не принесло плодов и, к сожалению, ничего не получилось и в спринте. Получилось как в той пословице, когда за двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. Может быть, это и сыграло со мной злую шутку на Олимпиаде.
— Как сильно чувствовалась поддержка Елены Вяльбе на трибунах?
— Елена Валерьевна встречалась с нами на нейтральной территории. Ей был запрещен въезд в олимпийскую деревню, и мы встречались с ней на квартире у нашей сервис-бригады. Она приносила тортики, и мы в непринужденной обстановке общались, шутили, беседовали. Она пыталась нас расслабить, настроить на хорошую борьбу, на хорошие гонки. В принципе, это получилось, и я считаю, что это хороший пример для руководителей других федераций, что даже в такой тяжелой ситуации, когда её не допустили на Олимпиаду, она за свой счет взяла билеты и приехала как болельщица. Она осталась с командой, пыталась с ней контактировать, и это воодушевляло многих спортсменов, что за нами кто-то стоит, за нами вся страна!
— Она даже плакала от счастья…
— Да, Елена Валерьевна, как и любая женщина, очень эмоциональный человек. И тут эмоции после последних тяжелых пары лет, всех этих допинговых скандалов выплеснулись наружу.
— Как было принято решение перейти к Маркусу Крамеру, и насколько вы довольны подготовкой и работой с ним?
— Это решение назревало в последние годы моей работы с Юрием Михайловичем Каминским. Мои результаты остановились, перестали расти, я не добивался тех результатов, на которые был настроен, которых хотел я и все болельщики. Я был недоволен, и мы приняли совместное решение, что надо искать что-то новое, какие-то другие тренерские концепции, а взгляд на тренировочный процесс Маркуса Крамера мне очень понравился. Я не пожалел, что перешел к нему. Мне очень понравилась его подготовка в организационном плане, хорошая атмосфера в команде, всё четко и по-немецки пунктуально. Я бы с удовольствием продолжил совместную работу, но, к сожалению, не всё в моих силах.
В этом году меня не включили в состав на централизованную подготовку от Министерства спорта, поэтому я вынужден самостоятельно искать финансирование, а тренировочные сборы у Крамера очень дорогостоящие. Мы с ним общаемся, поддерживаем контакт, он высылает мне планы, и мы пытаемся работать дистанционно, но это, конечно, не совсем то, о чем мечтаешь.
Я сам готов, заряжен, тем более что у меня сейчас такой отличный мотиватор как только что родившийся сын. Это ещё один стимул для меня, наверное, самый важный, чтобы он рос здоровым, сильным, крепким, и папа его радовал. Я старался ещё до его рождения вникать в какие-то моменты ухода за новорожденным и сейчас стараюсь научиться чему-то новому. Я вообще очень люблю учиться и узнавать что-то новое, поэтому я с удовольствием ходил с женой в школу мам и был самым активным слушателем, задавал больше всех вопросов. И сейчас я не боюсь с ним возиться: мою, купаю, меняю памперсы, единственное, что не могу — это кормить. Мне это очень нравится, и я счастлив быть отцом. Надеюсь, я буду хорошим отцом.
— Обычно, когда у выдающихся спортсменов появляются дети, журналисты обязательно спрашивают, пойдет ли ребенок по стопам отца…
— Я думаю, решать ему. Я обязательно научу его кататься на лыжах, приведу в спорт, но будет ли он профессиональным спортсменом, какой вид спорта изберет — это будет его воля, его выбор. Нельзя заставить человека быть профессиональным спортсменом, это должно идти изнутри.
— Правда ли, что вы любите балет, как об этом пишут в Интернете? Если да, то как часто вы ходите на балет?
— Не всему, о чем пишут в Интернете, стоит верить. Эта информация появилась ещё до Ванкувера. Мы тогда один или два раза сходили на балет, и я читал «Преступление и наказание» Достоевского. Всё, с тех пор пошло, что я любитель балета и поклонник Достоевского. Не скажу, что не люблю балет, но после Ванкувера я не ходил на него ни разу. Вообще, я люблю разностороннее развитие, в том числе интеллектуальное, потому что понимаю, что тренировать можно не только тело, но и мозг. Хочется и после спорта быть успешным и востребованным человеком, а для этого надо развиваться в разных направлениях.
— Как вообще изменилась ваша жизнь после Ванкувера?
— Жизнь, которую я хотел и к которой стремился, тогда началась. У меня появилась своя квартира, машина, хорошая зарплата, девушка, которая стала моей женой и матерью моего сына. Олимпиада дала мне многое, и я счастлив, что в моей жизни этот момент был. Особенно сейчас, как сказал мой брат, который приезжал на Олимпиаду в Пхенчхан. Тогда после гонки он сказал мне: «Теперь ты можешь оценить, как хорошо, что такая гонка как в Ванкувере вообще была в твоей жизни!» В 20 лет, когда никто от тебя, ты был на пике, но зато в твоей карьере была олимпийская медаль, и сейчас ты ещё больше ценишь, что у тебя когда-то уже был успех, что ты не зря потратил лучшие годы жизни, жертвовал общением с близкими. Но я не опускаю руки и верю в будущее, смотрю вперед с позитивом, настроен по-боевому и надеюсь, что у меня ещё получится порадовать себя, своих близких и болельщиков.
