Александр Легков: «Жить обычной жизнью спортсменам тяжело»

С Александром Легковым мы встречаемся на беговой базе Adidas runbase, где он выступил в качестве тренера на первой из еженедельных воскресных пробежек по пересечённой местности. А 16 мая в парке Горького будет приобщать к спорту еще более широкую аудиторию в рамках благотворительного забега Фонда Натальи Водяновой «Бегущие сердца».

Легков — очень приятный и чрезвычайно интересный собеседник. И рассказывает вещи, после которых начинаешь смотреть на профессиональных спортсменов иначе.

— Минувший сезон для вас получился непростым, особенно после олимпийских успехов. А что позитивного вы для себя вынесли?

— Первое — что в спорте мелочей не бывает. Я и раньше так думал, а теперь лишний раз получил подтверждение. Если хоть немного начинаешь думать о чем-то другом и уходишь куда-то в сторону, то результата не будет. Именно поэтому я никогда раньше не давал себе послабления.

— В мире лыжных гонок есть люди, у которых помимо спорта есть масса других обязательств — спонсоры, контракты и т.д. Петтер Нортуг, Дарио Колонья… Вы всех их знаете лучше нашего. Как они совмещают?

— Думаю, что у того же Колоньи все намного проще. Сами понимаете, что такое Швейцария в смысле размера. Наверное, образно можно сравнить с моим Красноармейском. (Улыбается.) Я утрирую, конечно. Даже если его куда-то вызывают, от спорта он отвлекается минимально. Предположим, ему нужно ехать на какую-нибудь премию. Все это проходит в Цюрихе или других центральных городах. Не проблема сесть и за два часа без пробок доехать туда, где это все проходит. У нас с этим намного сложнее.

Кроме того, Колонья живет так, что может выйти из дома в лыжных ботинках, встать на роллеры — и поехать тренироваться. Так же в принципе живет и Нортуг. У нас в стране с этим немножко сложнее.

Только сейчас, после Олимпиады, у меня появилась такая же возможность выходить за порог дома прямо в лыжных ботинках — в моем клубе «Пересвет». А до этого мне приходилось вставать рано, куда-то ехать, возвращаться обратно. А пока доехал, уже нужно собираться на вторую тренировку.

По поводу Нортуга и Колоньи хочу сказать еще вот что. Они звезды лыжного спорта. Но когда я по максимуму отдаю себя тренировкам, то могу с ними бороться. Просто в этом году получилось по-другому.

— Насколько обременительными бывают рекламные обязательства?

— У меня их не так много. По сравнению с Нортугом или Колоньей, считай, их практически нет. И мне они не мешают. Такие встречи, как здесь, считаю за честь, если кто-то хочет побегать со мной или еще что-то. Даже если нет времени, стараюсь его найти. Не ради пиара, чтобы показать, какой я молодец. Просто мне это интересно. Точно так же никогда не отказываю, когда просят автограф или фото.

Но к сезону все это не имеет отношения. Не из-за рекламы, приемов или телевидения я бегал не так, как нужно. Если вы помните, после Олимпиады я не поехал ни машины получать, ни по приемам ходить. Не провел в Москве ни дня, поехал биться за сезон до конца.

Это связано с другим. Во-первых, я добился своей главной победы в 31, а не в 23. Шел к этому очень долго, порядка 15 лет. В карьере было много проблем и сложностей. Но всем нужна пауза.

— Оно стоило того?

— Ну конечно! И я абсолютно не жалею. Но все мы люди. У меня накопилось много бытовых сложностей и хлопот. Они приятные, безусловно. И я хотел их решить. Только это мне и помешало.

Оказалось, что жить обычной жизнью — это реально тяжело. Просто катастрофа. (Смеется.) Уважаю людей, которые так живут. Ведь как обычно складываются твои дни в большом спорте? Покушал, потренировался, пришел на массаж, вышел на вторую тренировку. Все очень просто. А в обычной жизни ничего простого нет. За последний год я очень хорошо это понял.

— Иногда от людей, одержавших такую долгожданную спортивную победу, приходится слышать: выиграл — и наступает какое-то опустошение.

— Согласен. Особенно когда ты к этому о-о-очень долго шел. Ведь ты понимаешь, что до завершения карьеры не так далеко. В этот момент нужно взять себя в руки, как-то искать мотивацию.

Для себя я понял, что моя профессиональная жизнь, если хочу продолжать чего-то добиваться, должна строиться так: проснулся, позавтракал, потренировался, пообедал, поспал, вторая тренировка, вечером массаж и отдых. Можно вечером до отбоя в кино сходить. Только в таком режиме. По-другому результата не будет.

— Есть спортсмены, которые ведут несколько более свободный образ жизни. Те же норвежцы, например, имеют репутацию веселых парней. Но все равно показывают результат. За счет чего?

— (Улыбается.) Меня они всегда удивляли. Мы с Женей Дементьевым (олимпийский чемпион Турина в лыжных гонках. — «Газета.Ru») всегда смотрели на них и не понимали. Мы зациклены на спорте, все время ходим такие угрюмые, сосредоточенные. В голове только цель номер один. А у тех же норвежцев этого нет. Они относятся к этому ровно, спокойно, расслабленно. Могут и погулять. А на следующий день у них все отлично: свежие и выспавшиеся, продолжают тренироваться.

У меня есть теория. Может быть, дело в том, что в Европе у людей более уверенная жизнь. И если не получится в спорте, они найдут себя в другом деле. У нас в России с этим посложнее. Особенно у спортсменов. Представьте, человек тренируется 10–15 лет. Не дай бог, не получится что-то завоевать. Как птенец, выброшенный на улицу. Жизнь и так жестокая штука, я сейчас отчетливо это понимаю. Без разницы, чемпион ты или нет.

Даже у меня, после победы на Олимпийских играх, есть страх за будущее. Конечно, мне и легче, и проще. И имя играет роль, и есть знакомые. Но в жизни все равно приходится рассчитывать только на себя. Скажу честно, если бы не было клуба «Пересвет», никакой уверенности в завтрашнем дне у меня бы не было. И не важно, что у меня есть медаль.

Наверное, в этом есть и моя вина. Нужно было учиться. Есть же ребята, которые совмещают. Я не смог. Нужно было больше книжек читать. Но я был одержим спортом, только тренировался и отдыхал, тренировался и отдыхал. После тренировок иногда было и лень подучить тот же самый английский язык, например.

Друзья, а я всегда их выслушиваю, после Олимпиады мне говорили: не лучше ли уйти на пике? И начать заниматься каким-то другим делом и учиться. Ты просто оттягиваешь время. Ведь неизвестно, какие у тебя будут результаты после такого триумфа. Но я пока не могу бросить спорт. Это мое, я еще не набегался.

Может быть, поэтому спортсмены у нас такие угрюмые. А иностранцы позитивные, веселые и смотрят на жизнь проще. Хотя Колонья тоже трудоголик. У него тоже только одно в голове — спорт. Больше он никуда не смотрит. У Нортуга чуть иначе.

Но у этих ребят есть менеджеры, которые берут на себя часть вопросов. У иностранцев в этом плане все более профессионально выстроено. Мне же все звонят напрямую. Такого человека, который брал бы это на себя, у меня пока нет. Но я работаю над тем, чтобы появился.

— Вы рады, что выиграли Олимпиаду в 31, а не в 23?

— Думал об этом. Плюс в том, что у меня никогда не будет звездной болезни. Когда успех приходит к тебе в 31 год, после падений, жестоких разочарований, не будешь ходить грудь колесом. Если бы я выиграл Олимпиаду в 20, кто бы знал, как все сложилось бы. Я не знаю. Может быть, поймал бы звезду, летал бы в эйфории в розовых очках. Для меня главное значение этой медали в том, что душа спокойна: я не зря провел треть жизни в спорте. И эту войну с самим собой я выиграл.

— Вы поэтому отдали золотую медаль Сочи в музей при своем клубе, а не оставили дома?

— А зачем она дома-то нужна? Ну лежала бы она на полке, пылилась. Дай бог раз в год я бы на нее смотрел. А то и реже. Я знаю людей, тоже олимпийских чемпионов, которые говорят: медаль — это мое, личное. Просто у меня не так. Лучше пусть на нее дети смотрят. Для меня это был бы стимул. Раньше, когда смотрел на такие награды, у меня, фигурально выражаясь, прямо слюна текла. Так хотел выиграть такую же.

— Еще одна ваша фраза: «Молодежь-то у нас сейчас немножко другая». Вы чувствуете себя ближе к этому поколению или все-таки нет?

— Конечно нет. Я воспитан немножко по-другому. Ну какие у нас были компьютеры или телефоны? Мое детство прошло на улице: в это время года берешь ножичек, кораблики — и погнал. В банки играли. Сейчас такого нет. Да и родители боятся отпускать детей. А раньше выйдешь во двор — и все друзья.  

— Расскажите подробнее про свой лыжный клуб. Что это за история?

— Про «Пересвет» готов говорить круглыми сутками. Потому что таких клубов очень мало. Есть такой человек, Андрей Анатольевич Волынец из компании «Промфинстрой». Мы познакомились в 2013 году. Он сам активный любитель лыжных гонок. И предложил мне построить клуб и назвать его моим именем. Я согласился. Для меня это было как сказка: в нашей стране не так легко найти людей, которые готовы на подобное.

Сейчас я каждый день просыпаюсь, думаю об этом и благодарю за то, что так случилось.

Сейчас там много разного спорта: и лыжные гонки, и плавание, и биатлон, и волейбол, и хоккей, и футбол. Будет зона релакса, спа. Гостиница — и эконом, и хорошие номера. И чтобы все близко и под боком.

— По окончании карьеры видите себя менеджером этого проекта?

— Этому все равно надо учиться. Пока я все делаю по наитию, на словах.

— Когда вам посвящают песни, делают клипы, вы комфортно себя чувствуете?

— Да, я адекватно к этому отношусь. Мне просто очень приятно. Спасибо всем этим людям огромное. Хотел бы однажды собрать их всех в одном месте за чаепитием, пообщаться.

— Кино любите?

— Да. Кстати, есть огромное желание сделать фильм. То, что снимают про биатлон или лыжные виды, получается настолько коряво… Мне говорят: ну ты же профессионал! А обычным людям без разницы, как там палку ставят, как стреляют. Но я на это отвечаю, что все равно везде должно быть как надо. Если показывают тренировки, то они должны быть адекватными. А не подтягивания на батарее и прочий цирк. Отсюда желание поучаствовать в таком проекте. Не обязательно сниматься самому, может быть, подсказывать. Я готов.

— А если придут и скажут: Саша, снимаем фильм про тебя?..

— Классно!

— Кого бы выбрали на главную роль?

— Я хочу сам сыграть! Если придут не через двадцать лет, конечно, а в течение пяти-шести. (Смеется.) С удовольствием научусь. Думаю, у меня получится. Моя спортивная история, если оглянуться назад, достаточно интересная.

— У вас есть любимые мужские игрушки? Часы или машины, например?

— Дорогих часов у меня не было, пока не выиграл Олимпийские игры. Были средненькие. А после Сочи друзья подарили много хороших. Например, на этих часах на обороте написаны посвящение и дата, когда я выиграл. Такие иметь приятно. Конечно, они мне нравятся. Но к дорогим брендам я не привык. Что касается мужских игрушек и хобби, их не так много. Обожаю машины. Ну и охота-рыбалка.

— Знаю, что последний год вы много занимались собственным домом. Какой он?

— Ну, аппетит приходит во время еды. Как-то раз, еще до Олимпиады, приехал к другу в гости в коттеджный поселок. Гулял там и думал про себя: «Как же здорово было бы купить в таком месте дом». Спросив, сколько это стоит, понял, что в тот момент для меня это было нереально. Но это стало мечтой.

А потом появилась возможность ее осуществить. Сейчас я смотрю на этот дом и понимаю, что можно еще лучше. Хотя там прекрасное место, очень хорошая инфраструктура. Но дом моей мечты, наверно, будет ближе к «Пересвету». Чтобы как у Нортуга и Колоньи: надел лыжные ботинки, вышел с крыльца и поехал. Чтобы детей было не страшно отпустить на улицу, чтобы они могли заниматься спортом. Смогут выбрать любой, не обязательно лыжи.

— Когда вы слышите про большие заработки футболистов и хоккеистов, о чем думаете?

— Ни о чем. Я не считаю чужие деньги. Для меня это как издержки профессии: у них так, у нас по-другому. Многие, знаю, их критикуют. Но я не считаю, что имею на это право. Потому что я сам спортсмен. На это есть критики, тренеры, семьи, которые могут на эту тему общаться. А я просто смотрю со стороны и по-человечески болею. Поругать, если проигрывают, в глубине души могу. Но критиковать не буду.