Новичок тренерского штаба сборной России по биатлону, специалист по стрельбе Александр Куделин в эксклюзивном интервью Sports.ru вывел формулу точного выстрела, рассказал о полезности компьютерных тренажеров, фантазиях стрелков, опасностях гипноза и прочитанных книжках по психологии.
— Александр, как вышло, что именно вас пригласили в сборную России консультантом по стрельбе?
– Это длинная история. Я сам стрелок, но окончил Омский институт физкультуры на кафедре биатлона. И давно знаком с Владимиром Барнашовым. Он меня около года назад попросил сделать для омских биатлонистов отстрелочный станок.
— Объясните непросвященным – что это такое?
– Приспособление для проверки кучности стрельбы. Станок закрепляет оружие в неподвижном положении, будто зажимает в тиски: когда стреляешь в одну точку, пули в идеале должны лететь одна в одну. Если же ствол плохой или патроны, то получается большой разброс.
У меня еще в стрелковом спорте было прозвище Самоделкин. Я все время что-то мастерил. Но вот отстрелочный станок для биатлонистов пока не получился. Сейчас третью версию делаю. Главная проблема в том, чтобы он был достаточно легким, килограммов 10-12 – его ведь желательно возить с собой на сборы. Но, думаю, нынешний вариант выйдет удачным. Вот-вот будет готов.
— Вы же участвовали и в разработке электронного стрелкового тренажера СКАТТ, который биатлонисты активно используют?
– Электроникой и программным обеспечением занимались другие. Я в основном железо разрабатывал. Мы его вообще-то для стрелков, то есть для себя, делали, чтобы тренировки были эффективнее.
— Что он собой представляет? Как работает?
– На ствол винтовки закрепляется маленький оптический датчик – условно видеокамера. Он смотрит в электронную мишень, а на компьютере видно с очень высокой точностью, куда спортсмен прицеливается. На экране бежит кривая нескольких цветов: основное время прицеливание она зеленая, за секунду до выстрела становится желтой, а за 0,2 с, когда случается большинство ошибок, – синего цвета.
После выстрела идет автоповтор, то есть всегда можно увидеть ошибки – даже те, которые не заметны глазу. Отсюда и эффект от тренировки повышается. Я много работал тренером по стрельбе и не раз сталкивался с ситуациями, когда категорически не мог понять, почему спортсмен не попадает. Компьютерный анализ помогает это сделать. Биатлонная сборная, кстати, давно со СКАТТом работает. И мы не раз обсуждали его с Николаем Загурским – он в команде главный энтузиаст стрелкового тренажера.
— То есть со сборной вы еще до поездки в Остров были знакомы?
– Были контакты, но не близкие. А тут неожиданно главным тренером назначили Барнашова. Спустя буквально пару дней он позвонил и попросил помочь.
— Вы долго думали над его предложением?
– Не особо. Мне очень интересна тренерская работа. Я успел накопить массу знаний в области стрельбы и продолжаю их собирать. Сейчас я бизнесмен, поэтому не могу быть постоянным тренером, зато могу позволить себе стать бесплатным консультантом.
Мы с Барнашовым вместе на одной машине в Остров ехали: за 7 часов успели многое обсудить. Почти все, о чем я говорил с тренерами и ребятами на сборах, сначала рассказал Владимиру Михайловичу – все-таки сомневался, то ли это, что нужно биатлону. В пулевой стрельбе многое иначе.
— Барнашов вас поддержал?
– Он выслушал и сказал, что все это обязательно нужно донести до команды – каждый спортсмен найдет что-то ценное для себя.
— И как вышло на самом деле?
– Пока сложно сказать – я все-таки очень мало времени провел, всего по 4 дня с мужской и женской сборной. Но мне показалось, что и тренерам, и спортсменам были интересы мои рассказы. В сентябре я собираюсь поехать на сбор в Раубичи и пробыть там подольше. Думаю, к тому времени спортсмены переварят полученную информацию, и появятся вопросы.
— Как тренеры отнеслись к появлению нового человека?
– Нормально. Я же понимаю, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят. К тому же ни на должности, ни на зарплату не претендую. Я не принес с собой ничего революционного и не стал глубоко влезать в процесс; кричать, что все не то и все не так. Я рассказывал то, что знаю, к чему пришел собственным опытом и опытом многих других стрелков. Объяснял принципы стрельбы с точки зрения физиологии, а это научные знания, с ними невозможно спорить.
— То есть конкретные ошибки спортсменов – например, в изготовке – вы не исправляли?
– В сборной работают квалифицированные специалисты, они могут поправить ошибки и без меня. К тому же я давно понял, что «правильной» изготовки попросту не существует: есть близкая к среднему и та, к которой привык конкретный спортсмен.
Я, например, поставил рекорд стрельбы с колена из самой, казалось бы, неправильной изготовки. К тому же изготовка и прочие детали вроде размера мушки и упора щеки в приклад составляют лишь 20-30% точности выстрела. Остальное – концентрация внимания на мышечных ощущениях, работе пальца, прицеливании и прочее. Это очень важно.
Я у многих ведущих стрелков спрашивал, как они этой концентрации достигают, и услышал массу занятных ответов. Один для повышения устойчивости и координации представляет свое тело Эйфелевой башней, другой воображает, что надевает тугой, высокий корсет, третий мысленно заполняет себя водой, а потом ее замораживает, а четвертый представляет себя другим стрелком. Вот обо всем об этом мы и говорили на двух теоретических занятиях с тренерами и спортсменами.
— Как вы оценили общий уровень стрелковой подготовки биатлонистов?
– Я был восхищен, насколько многие хорошо стреляют. Честно говоря, готовил себя к худшему. Причем у биатлонистов столько осложняющих стрельбу факторов. Стрелки, например, выходят на рубеж в специальном костюме, для дополнительной устойчивости – он около 6 кг весит. Его как скафандр надеваешь. А биатлонисты в тоненьких комбинезонах, на открытом воздухе, да еще и после серьезной физической нагрузки. Я в Острове сам попробовал пробежаться, а потом пострелять – кошмар. Винтовка не останавливалась! Хотя, конечно, я это никогда не тренировал.
— Что вас в биатлоне удивило больше всего?
– Оказалось, у биатлонистов есть какое-то поверье, что перед соревнованиями нельзя чистить оружие. Я был в шоке. Стрелки обязательно чистят оружие до и после стрельбы – вдруг хвоинка какая попала или таракан забежал? Тогда во время выстрела может произойти раздутие ствола. Этого я и боялся, когда взялся осматривать винтовки, но все оказались в нормальном состоянии.
Я вообще много с оружием занимался. Еще несколько удивило, что во время холостого тренажа спортсмены могут делать по 50-70 выстрелов без перерыва. Мне это показалось многовато. Я недавно вернулся с чемпионата Европы по стрельбе, где поговорил с людьми, посоветовался – и все со мной согласились. У нас обычно отрабатывают серии по 5, максимум 10 выстрелов. Ведь важен процесс выстрела целиком: снять винтовку, принять изготовку, прицелиться и так далее. Его нужно довести до автоматизма, тогда и время, проведенное на рубеже, будет меньше.
Кроме того, при длинных сериях утомляется внимание и есть опасность начать тиражировать ошибки. Да, еще я некоторых успокоил насчет тренировок, как говорится, «до последнего». На собственном опыте убедился, что даже полезнее дать себе отдохнуть от стрельбы 3-4 дня перед соревнованиями. Это как вождение автомобиля: что наработано годами, за неделю не потерять.
— А темы психологической подготовки на занятиях не касались? Для некоторых наших биатлонистов это едва ли не самый важный вопрос.
– Я не стал вторгаться в область психологии, хотя и здесь могу помочь. В начале карьеры я был классическим мандражистом. На тренировках – высокие результаты, а на соревнованиях – ниже среднего. Семь лет не мог выполнить норматив мастера спорта. Тогда я начал читать литературу по психологии, всю подряд. Дошло до того, что гипноз освоил. Но потом ушел от этого и другим не советую.
В практике гипноза есть неприятный момент: у спортсмена повышается внушаемость. И его нужно опекать со всех сторон, потому что достаточно косого взгляда – и все испорчено. Потом я много аутогенной тренировкой занимался. Книжку Алексеева «Себя преодолеть» прочел. Но штука в том, что психологическая подготовка – это процесс сугубо индивидуальный. Колхозом это не делается.
— Может, команде необходим психолог, который к каждому найдет свой подход?
– Мне эта идея не нравится. Потому что психолог становится своего рода наркотиком. Спортсмен начинает надеяться на него, как на бога, который берет все его проблемы на себя. Но на рубеже спортсмен все равно остается один на один с мишенью, без психолога. Кроме того, вряд ли кто-то станет возить его по всем соревнованиям. Это нереально.
Психолог нужен на начальном этапе, чтобы обучить самоподготовке, ведь психологическая устойчивость тренируется как любая функция организма. Многие стрелки, я знаю, задолго до Олимпиады начинают программировать себя, представлять, как выйдут на старт, как будут стрелять, а также моделировать различные ситуации, которые могут вывести их из себя. И когда стрелок выходит на старт на Олимпиаде, у него уже нет такой резкой реакции на происходящее. Другой важный момент – умение мобилизоваться перед важным стартом. Без этого никак. И здесь тренер может серьезно помочь.
— У вас уже есть какие-то творческие планы на следующий визит в команду?
– Есть идея попробовать научить спортсменов стрелять с ветром. То есть не вносить поправки на оружии, а прицеливаться с учетом ветра – не в самый центр мишени. Ведь от того момента, как биатлонист получает информацию о поправке от тренера, до его появления на рубеже проходит около минуты – за это время ветер может поменяться. Я вижу, что многие биатлонисты могут освоить эту технику.
Наталия Калинина,
www.sports.ru
