По окончании тренерского совета в Ханты-Мансийске президент Союза биатлонистов России Александр Кравцов дал интервью корреспонденту «Р-Спорт» Елене Соболь, в котором обобщил обсуждения и решения, принятые на совете, а также рассказал о грядущих изменениях в команде после неудачного сезона для сборной, в том числе о судьбе группы подготовки Антона Шипулина, о структуре сборных и проблемах в медицине и методике.
— Хотелось бы более конкретного изложения от тренерских штабов команд, чтобы было понятно, в чем они видят проблемы и пути выхода из этих ситуаций. Результат в сезоне был показан один из худших в истории российского биатлона. Но также на Тренерском совете прозвучало, что тренерский штаб работал, а результат не был показан в силу объективных или субъективных причин. Есть положительный момент, что тренерские штабы обеих команд сделали определенные выводы.
Есть ресурс у мужской команды — это группа Падина. Часть которой вольется в основной состав. Есть, к сожалению, проблемы в женском биатлоне. Эти вопросы нуждаются в категоричном принятии решений. Это касается и специалистов, и спортсменок. Результат обеих команд в сезоне был признан неудовлетворительным, а вот сама работа тренеров — удовлетворительной. Я бы не сказал, что это оксюморон.
У Правления СБР есть все необходимые материалы. Теперь мы соберемся узким кругом, чтобы все детально обсудить. До Олимпиады осталось два года, поэтому нельзя все меня в корне. Лично мое мнение — тренерский штаб женской сборной нужно усиливать.
— Что на тренерском совете вас порадовало и огорчило, исходя из озвученных тренерами докладов и всех обсуждений, которые были после?
— Порадовало то, что те, кто отвечал за подготовку сборной команды, а также тренеры с мест не остались безучастными, как это было ранее, когда задавались формальные и ничего не значащие вопросы, и на этом все успокаивались. Нет, люди пытались понять суть. Также меня очень порадовало то, что люди разделили понятийность между оценками удовлетворительно и неудовлетворительно относительно работы и результата: есть результат, который показали команды, да, он неудовлетворительный, но люди работали. И либо им не хватило профессионализма, чтобы работать, либо они недостаточно точно перед началом сезона оценили свой потенциал и, столкнувшись с проблемами, о которых мы говорили на тренерском совете, не смогли найти выход из ситуации.
Как замечание прозвучало, что тренеры замкнулись в себе внутри команды, не обращались за помощью к тем же личным тренерам. Те, как никто другой, знают потенциал своих спортсменов и даже, может быть, прекрасно понимают, что где-то когда-то на определенном этапе они сами привнесли негатив в этот потенциал. И сообща можно было ситуацию выправить. Когда был задан вопрос «насколько тесно вы общаетесь с личными тренерами?», ответ был как раз неутешительный. По сути — не общаемся. Сборная сама по себе, личные тренеры сами по себе.
Три кита: методика, наука, медицина
— Отсутствие взаимодействия с личными тренерами – это основная проблема, или были озвучены какие-то еще?
— Нет, это не основная проблема. Основная проблема, на мой взгляд, — действительно ли укладываются в систему подготовки три составляющих: методическая, научная, медико-биологическая или фармакологическая поддержка. Я трижды был вынужден заострить на этом внимание. Когда разобрали детально эти вопросы, увидели, что единения между тем, что предлагает тренер и тем, что предлагает врачебный кабинет, нет. Если так пойдет дальше, то можно тогда просто, мягко говоря, опустить руки и ничего не делать, потому что сегодня эта триединая задача «метода, наука и медицина» должна работать на результат вместе. Когда выпадает один из кирпичиков этого, скажем утрировано, фундамента, получается, что идет недоработка. Потому что нет своевременной оценки происходящего, а раз так, значит, будут ошибки, что и показал сезон.
— А что у нас больше всего выпадает? Медицина?
— На сегодняшний момент да.
— А что мы можем сделать, чтобы ситуацию улучшить?
— Сесть за стол переговоров с Федеральным медико-биологическим агентством (ФМБА) и четко поставить перед ним задачи. К сожалению, сегодня не все понимают, что заказчиком обеспечения сборной выступает именно спортивная составляющая, а не ФМБА является заказчиком по отношению к спортсменам. Они должны быть исполнителями того, что им дает тренер: если специалист предоставляет им развернутый план подготовки, они должны на него адекватно реагировать и понимать, какие системы организма страдают от нагрузки, как нужно восстановить спортсмена для того, чтобы продолжить работу дальше. Иначе получается, что топтались на месте.
Я думаю, нужно просто-напросто в очередной раз собрать врачей, которые обеспечивают сборные, причем не только в биатлоне, и поставить перед ними конкретные задачи. А уж они пусть доносят до своего руководства. К сожалению, эта отраслевая составляющая не наша, не спортивная, но пусть доносят. Либо надо выходить на более высокий уровень в части управленческой системы и объяснять, что такой подход, который сегодня существует, нам не нужен.
— По второй из трех названных вами основ — методике — вопросы есть?
— Вопросы есть, да. И у меня, и у ряда специалистов были вопросы, связанные с тем, что как раз без учета той медицинской составляющей состояния здоровья и переносимости нагрузок строилась подготовка на отдельных этапах. Этого нельзя допускать, это уже грубая ошибка, которая ведет не к результату, а к тому, что человек просто-напросто перестает адекватно реагировать на предлагаемый ему метод тренировки и на этом останавливается.
— Это то, что случилось в сезоне с Ольгой Подчуфаровой?
— Ну, если проанализировать выступления Ольги, то это некая системно повторяющаяся у нее ситуация: февраль 2014, 2015, наконец, 2016 года. В декабре Оля выходит на определенный пиковый уровень, в январе она его еще пытается держать и затем сваливается в феврале месяце. Это было и на Олимпиаде, когда ее поставили в Сочи, где она всех удивляла, медленно и плавно двигаясь по дистанции. Там не было гонки, Оля плыла. Это было и в прошлом году, перед Контиолахти, это произошло и в этом году.
— Что-то с этим можно сделать?
— Да, наверное, надо посмотреть внимательно через определенную систему тестов лимитирующие факторы, которые возникают у Оли в процессе подготовки, и либо сдвинуть вот этот вывод на пиковый уровень, либо помочь девочке с помощью науки и медицины избежать того, что на сегодня для нее является лимитирующим фактором.
— Про третью упомянутую вами часть фундамента, науку, что можете сказать? Как у нас сейчас обстоят дела?
— В этом вопросе мы, на мой взгляд, сегодня уже поднялись с колен, потому что все было утрачено, и научное сопровождение команд заключалось только в этапном комплексном обследовании, текущем обследовании, обследовании соревновательной деятельности. Разовые процедуры не давали тренеру масштабного представления о том, что делать дальше. Потому что это было в конкретный момент с конкретным человеком. Сейчас в командах (и опыт перед сочинской Олимпиадой доказал правильность этого) работают ребята, молодые аналитики, которые собирают нагрузочные данные, оценивают состояние спортсмена по биохимическим анализам. Ответ на вопрос, все ли правильно воспринимается спортсменами, тренеры слышат после того, как эта информация поступает в аналитический центр сборных команд и возвращается к ним в плане рекомендаций. Но именно рекомендаций и не более того. Потому что если наука начнет подменять тренерский штаб, то что остается последним?
— Есть какой-то сбой во взаимодействии науки и тренерского штаба?
— Нет, сбоя нет, есть скромное желание обеих сторон как можно быстрее повысить уровневый потенциал и на более правильном обоснованном уровне слышать друг друга. Порой науку приходится просить: «Ребята, говорите проще». Многие тренеры уже имеют определенный возраст и определенный опыт. Сегодня можно только приветствовать то, что было историей советского и российского биатлона, но двигаться дальше, на каждом углу рассказывая, что у нас было так, а вот у вас не получается, это не выход.
— Пожалуй, менталитет надо менять.
— Естественно. Во-первых, изменился формат соревнований, во-вторых, изменился уровневый показатель самих соревнований, в-третьих, изменился весь календарь. Раньше такого количества стартов, а именно — еженедельно по три-четыре гонки на Кубке мира — никто не бегал. Тогда и подход был другой, и система подводки к основному старту была другая. Тогда, в общем-то, многие задачи решались гораздо проще.
90% биатлонистов сборной могут отбегать сезон на уровне. С женщинами намного сложнее
— Как считаете, из того потенциала кадров, который у нас в сборной, есть люди, способные отбегать весь сезон по три гонки в неделю и держать как минимум ровные и достаточно высокие результаты?
— Если будет решена та триединая задача, о которой я говорил — «наука, методика и медицина», то да. Уверен, что где-то 90% мужского состава способны решать поставленную задачу. Практика группы Андрея Падина показала это. С женским составом посложнее, намного посложнее. Там помимо проблемных вопросов, которые возникли в процессе подготовки… Как говорят, существует некая степень обучаемости и недоученности — когда степень недоученности в отдельных случаях превалировала, иными словами, затмевала то, что было достигнуто. Сегодня в биатлоне при его конкуренции никоим образом мелочей не может быть: любая мелочь выбивает из соревновательного ритма, а дальше уже начинает работать психология: не получилось сегодня, не получилось завтра… И надо быть либо очень стрессоустойчивым, либо волеизъявление должно быть таким сильным, чтобы человек, несмотря на неудачи, продолжал двигаться вперед. Не всем это удается. Это было видно и по женской команде, когда она, скажем, развалилась на чемпионате мира.
— В этом смысле характер можно закалить? Или просто так случилось, что у нас девочки не умеют держать удар, и ничего с этим не поделаешь?
— В спорте не бывает «девочек» и «мальчиков». Так или иначе, но ты — спортсмен, и ты отчетливо должен понимать, ради чего ты вообще готовишься, тратишь свое время и время специалистов, которые с тобой работают. Надо уметь держать удар.
— Это не все умеют. Что с этим делать?
— К сожалению, да. Будем работать.
Если нужна «нянька»
— Для этого какая-то психологическая помощь нужна?
— Да нет, я бы не сказал. Лучший психолог — это спортсмен в самом себе. Любой психолог, даже обладающий экстраспособностями, все равно в глубину не залезет. Он может поправить, скоординировать что-то, настроить, убедить, но это не значит, что он решит проблему. Если проблема глубоко внутри, то спортсмен, который понимает, что он профессионал, должен с ней справиться сам.
— А вы вообще «за» психолога или «против»?
— Я никогда не отказывался от услуг психолога, тем более, если он еще и понимает в спорте.
— Хотели бы вы, чтобы в сборной появился такой человек, или на данном этапе в этом нет необходимости?
— Во-первых, сейчас будем смотреть. Понятие стрессоустойчивости легко определяется определенными тестами. И если мы увидим, что они нуждаются в том, что им нужна некая «нянька» в хорошем смысле этого слова, которая сумеет их перед стартом настроить на результат, значит, будем привлекать. У нас нет выхода. Мы уже знаем по отдельным спортсменам, но не будем их указывать, потому что это конфиденциальная составляющая.
Формирование команд и тренерского штаба
— Какой вы видите структуру команды на следующий сезон?
— Надо минимизировать количество занятых на централизованной подготовке спортсменов с четко поставленными задачами тренерскому штабу по каждому мероприятию — от Кубка мира до чемпионата мира, плюс предолимпийская неделя в Пхенчхане. Это последний год, где можно сформировать модельную составляющую, чтобы двигаться на Олимпиаду. Во-первых, времени больше не будет, во-вторых, за оставшихся полгода до Олимпиады уже ничего не успеешь сделать.
— Как было озвучено после тренерского совета, планируется, что объединенной женской команды не будет, а состав разделят на основу и резерв. Я так понимаю, что то же самое будет и в мужской сборной?
— Команды ведь формируются исходя из того, какие задачи стоят, какой календарь дает нам Международный союз биатлонистов (IBU). Если есть основной турнир — Кубок мира, где выступают основные составы, — понятно, что будет и основная команда. Есть Кубки IBU, где выступает резерв, значит, это будет вариант для того, чтобы обкатать резерв и приобрести крайне необходимый опыт.
Опыт внутрироссийских соревнований, как правило, не позволяет прогрессировать. У нас люди выигрывают Ижевскую винтовку, какие-то отборы… Мы вообще никак не можем уйти от этого демонического принципа, у нас в головах сидит одно – «отобраться». А когда мы уже отобрались, соревноваться бесполезно, все, главное — отбор пройден. Поэтому я думаю, что немножечко поменяется система подготовки, мы больше дадим работать личным тренерам, опять-таки, с учетом ситуации в регионах. Не все смогут потянуть подготовку своих спортсменов, значит, будем подходить дифференцированно. Естественно это будут основные составы, резервные, юниорские составы.
— Сколько будет старших тренеров?
— У нас будет старший тренер у женщин, старший у мужчин. Дальше у нас будет старший тренер по резерву, туда входят как раз юниоры, юноши и, назовем условно, «группа Кубка IBU».
— Что скажете по персоналиям тренеров, есть ли те, кто вас однозначно не устраивают?
— Я выскажу только свою точку зрения, а решать 100% не мне, решать будет естественно правление СБР коллегиально. Мы сейчас сидели, пытались дискутировать — что нам помогло, чего нам не хватило. Нет, у меня нет неприятия к специалистам, нет такого, что «вот эта группа — специалистов, а вот эта группа – неспециалистов». Так нельзя говорить. Я же предложил на тренерском совете залу: «Встаньте те, кто готов сегодня возглавить команду, и сказать, что он приведет к результату».
— Дайте угадаю: ни один не встал.
— Да нет, конечно! Кричать с места всем легко. Просто я подчеркну, хотите вы этого или нет. Задали вопросы тренерам: всем ли была обеспечена сборная команда в период подготовки и участия? Ответ: «Да, на 100%». Как у Райкина, «пуговицы это я пришила», то есть я со своей стороны, несмотря на определенные трудности со спонсорами и прочее, обеспечил команду всем. Если я ее начну еще и тренировать, вспомнив прошлое, тогда зачем мне держать тренеров? Лучше я сам на себя буду брать ответственность. А так получается, что если здорово, то это мы, а если плохо, то у нас есть Кравцов.
— Ваше мнение: нам ждать каких-то серьезных перемен по итогам заседания правления СБР?
— Особо серьезных — нет, но перемены будут, судя по настроению членов правления. Потому что мы еще соберемся, выработаем какое-то единое мнение. Пока оно разобщено.
— Когда будет основное заседание правления?
— Мы планировали на Гонке чемпионов в апреле — это знаковое мероприятие, и (член правления СБР, губернатор Тюменской области) Владимир Якушев пригласил. Скорее всего, соберемся в Тюмени, потому что мы 25 апреля должны выходить на экспертный совет в министерство спорта уже с готовым решением. Дата забита — 25 апреля, по крайней мере, мы такое предложение внесли, нам сидеть больше некогда.
В группе Шипулина появятся новые специалисты?
— Что будет с группой подготовки Антона Шипулина, который готовился с Алексеем Волковым под руководством специалиста ЦСП Андрея Крючкова? Будет ли тренер по стрельбе для Антона, о котором говорил главный тренер Александр Касперович?
— Мы с Антоном договорились, что он в апреле подъедет в Москву и попытается изложить мне, чего он хочет. Пойду ли я полностью на то, чтобы удовлетворить его, или не пойду, вопрос сложный. Сложный, потому что рисковать лидером команды, лишний раз наблюдать, в каком состоянии он оказался, я бы очень не хотел. Это вопрос очень серьезный.
Антон — молодец, он не побоялся честно сказать, что раньше времени нацепил на себя все медали и взял в руки Хрустальный глобус. Я уже говорил, что самое смешное… Никогда не нужно говорить вслух, потому что сказанное вслух не материализуется, а иногда мысли вслух воплощаются так, как мы этого не хотим. Но вот когда они заявили, что они пришли брать (Кубок мира), меня это насторожило. В спорте нужно не «брать», в спорте нужно достигать, завоевывать, но никак не брать. Берут то, что плохо лежит…
— Вы вообще довольны тем, как Андрей Крючков работает с Шипулиным?
— Андрей Сергеевич — грамотный парень. Я был бы на 100% доволен, если бы они повторили прошлогодний результат. Но даже в том сезоне уже был виден в феврале некоторый спад. Антон тогда оправился от него, но это было только потому, что была причинно-следственная связь. А именно: Антон был на хорошей базовой работе, которая была проведена до этого, и не надо думать, что затем пришел некий всезнающий, всемогущий, святая мессия.
Спортсмен в национальной команде — уже есть результат работы множества людей. И когда он выигрывает, становится лидером, то это речь идет всего-навсего о некой ювелирной работе, главный принцип которой: не навреди, не испорть то, что было сделано до тебя. А когда люди умудряются испортить, я сейчас не про Андрея Крючкова, а вообще. Второй вопрос: все-таки я не умаляю достоинств Андрея Сергеевича, он отличный научный специалист, и поэтому сегодня его присутствие в тренерской практике помимо удовлетворения вызывает еще и вопросы.
— Какие?
— Ну, как какие? Если они в 29 лет решили менять спортсмену некую систему двигательных навыков, о чем он заявил, то я бы к этому отнесся осторожно. Андрей Сергеевич — прекрасный научный работник, кандидат наук, грамотный специалист, великолепно разбирающийся в биохимии, в том, как осуществляется чередование тренировок, но практики работы-то не было.
— Вы хотите сказать, что в теории он большой специалист, а в практике ему пока не хватает опыта?
— Не всегда теория на практике реализуется так, как ты того хотел. Я просто вспоминаю спринтерскую гонку Антона в Холменколлене на чемпионате мира. Помните, как я спросил: «А кто это побежал первый?». Мне ответили: «Да это же Шипулин». Что я тогда ответил, помните? «Это не Шипулин, вы что?!» Там совершенно другое побежало что-то. Антон это признает.
— Приветствуете ли вы привлечение для Шипулина стрелкового специалиста?
— Чтобы не было ни одного вопроса, что в плане его подготовки были какие-то прорехи, мы уже подумали обеспечить его стрелком, массажистом и, естественно, тренером, который мог бы помочь реализовать все, что ими намечено.
Окончательная точка в этом вердикте будет поставлена, у меня есть предложение к Антону, чтобы организационно он находился рядом со сборной. То есть чтобы дорожная карта, по крайней мере три-четыре раза, сохраняла для него то, что называется команда, перед стартом сезона. Очень тяжело удаленно работать, еще тяжелее, когда тебе не с кем сравниться, ты тренируешься сам с собой.
— А Алексей Волков?
— Ну, если Антон считает, что ему нужен такой спарринг-партнер, пусть тренируется.
Подготовка Юрловой и Подчуфаровой
— Что касается прошлогодней чемпионки мира Екатерины Юрловой, то она продолжит работать по индивидуальному плану под руководством Анатолия Хованцева?
— Да, нас это устраивает. И если ее и ее личного тренера это тоже устраивает, то какие проблемы?
— Она будет летом по своей программе работать, а ближе к сезону присоединяться к команде?
— Да, дальше, как и было в этом году, с первых этапов перейдет под юрисдикцию сборной. И продолжит, как и в этом году в сборной, работу по своему плану.
— А Ольга Подчуфарова? Шел разговор о том, что у нее тоже будет индивидуальная программа.
— По Оле мы еще не разговаривали с ее личным тренером, поэтому сказать ничего конкретного не могу. Хочу послушать, что скажет мне личный тренер, хочу посмотреть Олю в плане диагностики, что она из себя представляет.
— Но каково ваше мнение, Олю надо вести отдельно, учитывая то, что произошло со спортсменкой?
— Да я бы не сказал… просто так же, как и перед Антоном Шипулиным, не надо ставить перед ней завышенные задачи.
— Вы считаете, что ее в некотором смысле тоже переоценили?
— Я не просто считаю, даже не то что бы переоценили… как говорится, если человеку 34 раза сказать, что он свинья, то он точно захрюкает, понимая, что у него безвыходная ситуация. А здесь с самого начала журналистская братия решила одному и второму привесить ярлыки «лидер команды!» Лидер относительно чего и кого?
— А что делать? Может, просто запретить читать все, что пишут? Это же не для спортсменов пишут…
— Это бесполезно. Но я, например, когда читаю какую-то статью, никогда не читаю комментарии под ней, этому меня научили ваши коллеги. Но иногда же интересно…
— В заключение, говоря в целом о сезоне, что бы вы хотели добавить? Возможно, обобщить?
— Выступление сборной команды в сезоне, именно результаты, — неудовлетворительное. И надо это признать. Что делать дальше? На тренерском совете из разных источников — от тренеров с регионов, членов правления, тренерского штаба сборной — прозвучали пути выхода из создавшейся ситуации, они намечены. Главное теперь — не ошибиться.
— Но вы видите светлое будущее?
— Безусловно, свет всегда должен быть в конце тоннеля.
Елена Соболь, «Р-Спорт»
