Большунов в Пекине — на абсолютном позитиве. Само по себе согласие в выходной день дать интервью в Олимпийской деревне чего стоит. Будь у Александра хоть что-то не так на душе — точно бы предпочел побыть один на один с собой. А так, улыбка двукратного олимпийского чемпиона чувствуется даже через маску. Кстати, маска у него не такая, как у всех, а электронная — с особой очисткой воздуха.
— Олимпийские игры — это реально большой праздник, — говорит Большунов. — Да, болельщиков сильно не хватает, но все равно праздник чувствуется.
Вся подготовка была скомкана — о чем говорить
— День после эстафеты — ваш первый выходной тут?
— Я здесь вообще по другой системе живу. Делаю так, как просит организм.
— Когда вы научились слушать его так хорошо?
— Насколько хорошо — увидим в следующих гонках. Но практика показывает, что, когда я не слушаю и строго выполняю план, всплывают ошибки и даже провальчики. Поэтому решил, что, если организм что-то требует, вплоть до иной тренировочной работы, — надо это делать.
— Много поправок пришлось вносить в план?
— Миллион! Все пошло с начала сезона, и это было что-то нереальное. Через столько пришлось пройти, чтобы сидеть сейчас здесь, — мало кто представляет.
— Как вы это переживали?
— С первого сбора пошло. Я, как обычно, хотел делать большие объемы. И на пятый день не выдержал ахилл. С мая по июль не мог полноценно тренироваться. Залечил один, но потом дал о себе знать другой — и все по новой. Только думал, что все нормально, — другая проблема. Потом зубы… Вроде бы разобрался, но в сентябре — еще хуже. Воспаление, температура. Отпустило, но на следующем сборе в Австрии вообще приехали. Получается, я не тренировался весь подготовительный период. 15 октября мне сделали операцию. После этого нужно было ждать минимум две недели, но я выдержал только 10 дней.
— Вы тонко чувствуете свой организм. Что он вам говорил в тот момент?
— Я был никакой. Вся подготовка скомканная — о чем говорить. Приходилось реально очень сложно. Первые скоростные — там совсем… Скорость не та, движения тоже.
— Сильно бесились?
— Конечно, переживал. Видишь, что до старта Олимпийских игр осталось 100 дней, а ты на самом-самом дне. Мне один знакомый в тот момент сказал: «Да все нормально, у тебя теперь только один путь — наверх. Все должно получиться».
— А у вас прям счетчик в голове? 100 дней до скиатлона, 90…
— Мы с Крюковым (олимпийский чемпион 2010 года Никита Крюков. — Прим. «СЭ») как-то раз созванивались, и он сказал, что осталось 90 с чем-то дней. Я посчитал: от операции до золота прошло 113 дней.
— Взлететь со дна до олимпийской вершины за такой срок — чудо?
— Видимо, так должно было быть. Не пройдя этот путь, наверное, ничего бы не получилось.
Должен нести флаг на закрытии Олимпиады? Я никому ничего не должен, впереди еще пять дней Игр
— Вам теперь не кажется, что можно меньше тренироваться — и при этом все равно побеждать? Или если бы тогда в тренировках удалось сделать все запланированное, сейчас было бы еще круче?
— Не знаю, как было бы. Но, значит, так нужно было. Я сделал все, чтобы почувствовать тяжесть этой медали и насколько она реально была сложной.
— Вы говорили, что после «Тур де Ски» ниже падать уже некуда. Разве второе место — это прямо дно?
— Всегда настраиваешься на победу. Второе место, конечно, это офигенно. Но после операции мысли были всякие, не знал, получится ли полноценно подготовиться к Олимпийским играм. Не очень хорошие выступления в начале сезона меня как-то подстегнули. После «Тур де Ски» я пару дней отдохнул, а потом включился на полную. Ставил будильник, чтобы встать на зарядку, на 7 утра, а просыпался в 6 или в 6.30. Ну, значит, так надо — раз организм требует. Делал зарядку, выходил на тренировку пораньше…
— Уже в Пекине вы почувствовали, что вернули свою лучшую форму?
— За три дня до скиатлона у меня по плану была проработка. Самочувствие было такое, что я катаюсь быстрее, чем делаю работу. Когда ускорялся, это было почти до слез. Я понимал, что просто «мертвый», мои движения вообще никакие. Леха Червоткин пролетает меня, а я ничего сделать не могу. Вроде стараюсь за кем-то идти, но понимаю, что отстаю. Ту тренировку я даже не доделал. Вернулся в деревню отдыхать.
— Вы не задавали вопросов тренеру Юрию Бородавко, почему так происходит?
— Он звонил. По идее должно было быть хорошее состояние, но его не было. Зато оно пришло, когда было нужно!
— Показалось, что после золота в скиатлоне вас уже морально отпустило?
— Конечно, давно отпустило. Когда уже есть золотая медаль, дальше спокойно делаешь свое дело и радуешься, что получается.
— В эстафете вы тоже были максимально заряжены на победу?
— У нас собралась хорошая команда, понимающая. Мужики каждый отработал свой этап на полную. По идее так всегда нужно бегать. Кто выдержит — тот выдержит.
— Как отнеслись к решению тренеров поставить на финишный этап именно Сергея Устюгова?
— Мне вообще совершенно не важно, кто какой этап бежит. Расстановка у нас была правильной: Леха Червоткин привез 24 секунды, я довел отрыв до минуты. Этого хватило для победы. Клэбо на четвертом этапе попробовал догнать, 16 секунд отыграл, но потом понял, что это все. Если было бы 30 секунд отрыва, было бы очень напряжно, там была бы борьба до конца.
— Клэбо очень достойно проигрывает — вас поздравил, на пьедестале казался радостным…
— Вообще, когда проигрываешь, хочется просто уйти и ни с кем не разговаривать. Но мы тоже растем и делаем правильные выводы.
— Вы к поражениям ведь до сих пор спокойно не умеете относиться?
— Ха! Если бы я спокойно относился к поражениям, то, думаю, золотой медали у меня бы не было.
— Вся страна считает, что вы должны нести флаг на церемонии закрытия Олимпиады.
— Пока я ничего никому не должен, потому что еще есть пять дней Игр и есть соревнования, которые нужно провести достойно.
Норвежский журналист стоял метрах в двух от меня, а я сказал, чтобы отошел на сто
— Как вы принимали решение, что нужно пропустить спринт?
— Это лично мое решение. Я взвесил, где я могу бороться за победу, а где — за тройку. И решил, что все-таки нужно бороться там, где есть 100 — 110 процентов успеха, чем бороться там, где есть 80 процентов.
— Можно сказать, что это приобретенная мудрость? Год-другой назад вы бежали бы все подряд и ничего не хотели пропускать.
— Бежал бы, наверное, не знаю.
— Вы единственный из всей нашей сборной, кто носит электронную маску. Настолько пытаетесь себя обезопасить от любой потенциальной возможности заболеть?
— Конечно, здесь ошибки будут стоить очень дорого. Четыре года мы ждали этого шанса, чтобы выступить, а тут всего каких-то 20 дней, из которых осталось только пять. Расслабляться нельзя, в отношении здоровья особенно. Хоть здесь и самое безопасное место, мы каждый день сдаем тесты, но все же есть спортсмены, которые сдают положительные тесты. А это — «до свидания». Здоровье на первом месте.
— Правда, что перед Играми вы гоняли норвежских журналистов со своих тренировок?
— Это преувеличено, конечно. Я пошутил над журналистом NRK: он стоял метрах в двух от меня, а я сказал, чтобы на сто отошел. Да и не отгонял я его, просто так махнул, для украшения истории.
— Елена Вяльбе на этой Олимпиаде отогнала норвежских журналистов капитально, объявив бойкот. Вы слышали об этой истории?
— Да, слышал, но в подробности не вдавался.
— Норвежцы, которым вы даете интервью, ведут себя корректно?
— Да, все нормально.
— Можно сказать, что сейчас вы больше раскроетесь и начнете чаще общаться с журналистами, ходить на какие-то шоу?
— Я и до этого старался ходить и общаться, хоть и не на максимуме это делал. Сейчас опасно ходить по шоу, но у меня есть хорошая маска, так что можно будет походить.
— Мы правильно заметили, что на каждой пресс-конференции вы включаете видеосвязь с супругой Аней?
— Да, включаю. Она записывает на всякий случай (смеется).
— Она выложила в Instagram пост с огромным букетом в День влюбленных…
— Да я сам в шоке, откуда у нее этот букет. Увидимся — поговорим (смеется).
