В состав российской команды он впервые попал нынешним летом – в 28 лет. Когда-то почти таким же образом накануне своего 29-го дня рождения свой путь в сборной начинал Дмитрий Ярошенко. Но то было, пожалуй, единственным случаем, что дает основания утверждать: спортивную карьеру Александра Бабчина уже сейчас нельзя считать рядовой.
– Давайте, прежде всего, внесем ясность: вы – БАбчин, или БабчИн?
– Фамилия отца была с ударением на последнем слоге и не склонялась. Но когда они с мамой решили пожениться, мама сказала, что не хочет носить несклоняемую фамилию. И стала Бабчина. В связи с этим ударение перешло на первый слог. Я же отзываюсь на оба варианта, обид нет.
– Вызов в сборную в 29 лет – случай нечастый. Вы сейчас чувствуете себя на своем месте?
– Понятное дело, что в сборную важно не столько попасть, сколько удержаться в ней. Я уже привык к тому, что обо мне говорят «возрастной» спортсмен, хотя могу сказать вам честно, что сам не то чтобы не считаю себя таковым, но только в последние пару лет стал по-спортивному умным. Начал смотреть на многие вещи совершенно иначе. Раньше тренировался, как придется, не сильно расстраивался, если что-то не получается. Сейчас же… Может быть все дело в том, что только сейчас у меня стало что-то получаться?
– У вас богатая биатлонная история, не так ли?
– Скорее длинная. Родом я с Межгорья, выступал после окончания школы за Уфу, тренируясь у Ильгиза Самигуллина, вроде все неплохо получалось, и даже попадал в молодежную команду.
– И там сидели в запасе?
– В том-то и дело, что нет. Меня даже запасным никуда не брали. То визу не успевали сделать, то еще что-нибудь приключалось. С одной стороны, я вроде бы по всем критериям проходил в команду, но не выступил ни на одном первенстве. В мой последний год выступлений по юниорам я не попал на первенство мира, но отбирался на чемпионат Европы – в эстафету. Меня поставили в контрольных соревнованиях на первый этап, я его выиграл с минутным отрывом. Был в полной уверенности, что теперь уже точно в команде. А чуть позже выяснилось, что ребята, которые выступали в первенстве мира, выступили там очень хорошо и эстафету выиграли. И победный состав тренеры решили не менять.
Вот так я снова оказался за бортом. На первенстве России в том же сезоне выиграл три медали, отобрался в молодежную команду, поехал на сбор, но потом случился аппендицит. Еще через сезон меня вроде брали в команду, но предупредили, что берут только запасным. И я задумался: какой смысл вообще куда-то ездить запасным? Ни экипировки не получить, ни тренерского внимания, ничего. Вот и остался дома – тренироваться со своей командой. А потом как-то поехал на сбор в Раубичи.
– И попали в руки к белорусам?
– Предложение поменять спортивное гражданство мне сделали именно там. Я сразу согласия не дал, решил посоветоваться с другом, который одно время сам выступал за Белоруссию. Он выслушал и сказал: «Ни в коем случае!».
– Но почему?
– Друг в свое время уходил туда сильным бегуном, а через год вернулся никем. Вот и я поначалу отказался. Но меня продолжали уговаривать: зарплата, экипировка… В общем, уговорили. Честно вам скажу, уходил не из-за денег. Оставшись в Московской области, за которую тогда выступал, я получал бы больше. Но уж очень хотелось проявить себя, как спортсмен, посмотреть, какова она – настоящая спортивная жизнь.
– Посмотрели?
– В том-то и дело, что нет. Начал тренироваться, выиграл контрольные соревнования, понял, что меня железно берут в команду. А на вкатывании мне сказали, что российская федерация биатлона наложила на меня двухгодичный карантин. Притом что за Россию в официальных соревнованиях я никогда и нигде не выступал. Вот тогда я впервые расстроился по-настоящему.
– Не пытались каким-то образом договориться о снижении этого срока?
– Я не имел ни малейшего понятия о том, как это делается. Не знал даже, куда и к кому обращаться с этим вопросом. Понятно, что никакого желания тренироваться уже не было. Бегал периодически на внутренних соревнованиях в Белоруссии, причем не только по биатлону, но и по лыжам. И за год полностью «сдулся».
– В чем это выражалось?
– Когда карантин закончился, я поехал на первый этап Кубка мира в Остерсунд и в спринте с одним штрафом приехал 37-м. Это был шок. Я ж не знал тогда, что дальше будет только хуже. Что на этапах Кубка мира придется биться за попадание в пасьют, что более-менее пристойно будет получаться только в эстафетах. И то на одну из них я опоздал.
– В каком смысле?
– В прямом. Разминался в стартовом городке в Оберхофе, потом нагнулся, стал чистить ботинки, и тот, кто должен был передавать мне эстафету, просто проехал мимо, не заметив, что я стою в стороне. Встретились только когда он развернулся и обратно пошел.
Собственно, я уже тогда хотел возвращаться в Россию, но в белорусскую сборную пришел Рафаэль Пуаре. И я решил остаться еще на год.
– Работа с Пуаре оказалась эффективной?
– В тот год я решил, что все стало только хуже. Но потом понял, что так судить было неправильно. Ни один тренер в мире не сможет сделать результат сразу. Должно пройти какое-то время, прежде чем результаты начнут проявляться. Сейчас могу точно сказать: работа с Пуаре дала мне очень многое. Некоторыми вещами я даже стараюсь делиться с молодыми ребятами, когда приезжаю в Уфу.
– Почему вы все-таки вернулись?
– Понял, что нет смысла продолжать. Тренировки уже не приносили никакого удовольствия, а в этом случае работать бесполезно. Хотя каждую тренировку я отрабатывал очень добросовестно – притом, что ходил на них, как на каторгу. И сам себе в итоге сказал, что моя спортивная жизнь прошла, и с этим нужно просто смириться.
А вернувшись, внезапно понял, что мне снова нравится тренироваться.
– Очередные два года карантина не пугали?
– Карантина не было. Белорусы отпустили меня без проблем – дали официальную бумагу, что не требуют моего отлучения от соревнований. Другое дело, что первый российский сезон все равно начался с неприятностей – я сломал ключицу. Тренировался на роллерах перед чемпионатом Башкирии, и на одном из участков трассы мне навстречу выехала 15-летняя девочка. Вот я и упал на асфальт, чтобы ее не сбить. Я ж мужик здоровый, покалечить мог.
– Чем же вы прогневили судьбу, что она так долго над вами издевалась?
– Почему издевалась? В моей жизни всегда было немало хорошего и интересного. Главное – есть друзья.
– А семья?
– Пока нет. Но очень хотелось бы иметь.
– Когда вы выиграли Кубок России и попали в команду, считали это удачей, или закономерностью?
– Даже не знаю. В принципе я понимал, что могу бороться за высокие места. Хотя цели выиграть во что бы то ни стало перед собой на тех соревнованиях не ставил.
– И не станете расстраиваться, если в сборной у вас ничего не получится?
– Как это – не получится? Я знаю, что получится. Даже сейчас на любой контрольной гонке я понимаю, что умею собираться, умею выступать, несмотря на свой преклонный по спортивным меркам возраст. И если кто-то считает меня слабым – пусть. Мне это только на руку. Раньше я постоянно пытался кому-то что-то доказать. На каждой тренировке лез из кожи вон. Сейчас я знаю, к чему иду, и знаю, как для этого работать.
– Каково это – впервые оказаться в сборной в 28 лет?
– Не могу сказать, что в новинку. Всех ребят знаю очень хорошо, никаких проблем в отношениях у нас нет. В плане тренировок стало намного проще. В сборной Башкирии у нас, например, никогда не было массажиста. Все проблемы приходилось решать самостоятельно, вплоть до того, что приносить «трубу» и коврик на рубеж. Сейчас же все мысли сводятся только к тому, как лучше провести тренировку.
– Кто из ребят является для вас наиболее сильным раздражителем?
– Я вообще в этом плане не смотрю по сторонам. Но обращаю внимание на тех, у кого какие-то упражнения получаются лучше, чем у меня. Хотел бы пострелять в паре с Димой Малышко, например.
– Почему именно с ним?
– От него на рубеже исходит какая-то сумасшедшая уверенность. Смотришь на него со стороны и знаешь, что он сейчас будет стрелять хорошо. И сам пропитываешься этой уверенностью.
– А кто в сборной быстрее всех бегает?
– Кроссы – Леша Слепов, Евгений Гараничев, Петя Пащенко. Не знаю, как мы будем выглядеть на пересеченной местности, но на стадионе они сильнее меня. А вот на роллерах я могу побороться с любым.
– Это правда, что Пащенко привели в биатлон вы?
– Петьку я знаю с детского возраста. Мы оба с Межгорья, ходили несколько раз в лыжные 50-километровые переходы по весне, правда Петька младше меня на пять лет и был мне тогда по пояс. А потом мы встретились спустя несколько лет. И на Пащенко неожиданно обратил внимание Самигуллин. Попросил меня узнать, не хочет ли Петька перейти из лыж в биатлон. Тот согласился сразу. Сказал, что давно об этом мечтал, но никто его никуда не звал. Вот так все и получилось.
– Если начнет выигрывать, вы получите полное право брать с него агентские проценты.
– Ну что вы, какие проценты… Мы ж – друзья!
Елена Вайцеховская, «Спорт-Экспресс»
