Елена Головина — забытая легенда не только нашего, но и мирового биатлона.
До сих пор востребованы и на виду бывшие с ней в команде Анфиса Резцова, Дмитрий Васильев, Владимир Драчев, Сергей Чепиков, Сергей Тарасов – последние трое вообще в Правлении СБР. Но Головину вы точно не видели и не слышали много лет – наш первый обладатель Кубка мира и 10-кратная чемпионка мира далека от спорта и публичности.
Мы встретились с Головиной в Екатеринбурге, чтобы вспомнить биатлон старой школы и понять, почему карьера после гонок не сложилась.
Головина закончила с гонками в 1994-м – несколько лет спустя босс СБР Александр Тихонов привлек ее к тренерской работе. Головина не задержалась в команде, но даже за несколько месяцев сделала большое дело – научила стрельбе Светлану Ишмуратову, которая потом завоюет два олимпийских золота.
– Последний раз тренировала в 1997-м – перед Олимпиадой в Нагано меня позвали в экспериментальную группу: 4 лыжницы, из которых решили сделать биатлонисток – это идея Тихонова. Тренеры выступали против такой группы, но он настоял.
Я отвечала за стрелковую подготовку, где нужен определенный психологический подход. Предположили, что женщине проще научить женщин, плюс я всего за три года до этого еще соревновалась. А за функциональную подготовку отвечал Валентин Задонский – известный лыжный тренер.
Мы ездили с основой на сборы, но готовились по своей программе, только иногда бегали контрольные вместе. Из этой группы в команду в итоге пробились двое: Наталья Соколова и Света Ишмуратова.
Помню, приехали на сбор в болгарский Бельмекен – нам объявляют, что побежим контрольную со всеми. Ишмуратова и Соколова сразу ко мне: Викторовна, куда нам, какая контрольная, мы же только из тира? А у них до этого ни одной комплексной тренировки не было: если бегали, то без винтовок; если стреляли, то только в тире.
Но я уговорила: Ишмуратова закончила контрольную 3 или 4, Соколова пониже, но бежала очень хорошо. В общем, они поняли, что могут соревноваться наравне со всеми – по крайней мере, бояться не стоит.
Но у нас с Задонским не пошла работа: я из биатлона, он из лыж – как совместить? Да и Задонский – величина, многих воспитал; а я как тренер никто. Позволила себе не соглашаться с заслуженным человеком, хотя можно было пересидеть как мышка. И через несколько месяцев он продавил, чтобы меня убрали. Девчонки тогда звонили: Викторовна, а как мы без тебя? Но осенью я ушла.
Ишмуратова в тот же сезон попала в Нагано, но простыла и не выступила. А потом две Олимпиады подряд с медалями, завоевала личное золото… С моей стороны есть не то чтобы обида, но досада: она никогда не упоминала, что я научила ее стрелять. Причем научила с нуля – человек вообще не умел. Вроде время прошло, но до сих пор сидит эта мушка.
Биатлон 80-х: книга для первого тренера, военизированные старты
Биатлон по-настоящему открылся женщинам только в середине 80-х – для понимания, первый мужской ЧМ состоялся еще в 1958-м. Головина, как и многие, перешла в новый спорт из лыжных гонок, где получалось далеко не все.
– В лыжах мы постоянно соперничали с одной девочкой – ходили где-то под КМС. Потом она через «Трудовые резервы» попала на соревнования по биатлону и сразу выполнила мастера.
Это примерно 1980-й – толком еще не было понятно, что биатлон – женский спорт: чемпионатов мира не проводили, но в СССР девушкам давали награды. И я подумала: ну я же не слабее – а она уже мастер спорта. Это был первый звонок.
Следующий: по радио услышала про международные соревнования по биатлону, которые выиграла наша землячка Татьяна Брылина. Ничего себе! То есть у Союза уже есть команда, которая выступает на международных соревнованиях, а я кисну в лыжах?
Потом узнала, что проходят соревнования среди соцстран: Чехословакия, Польша, Болгария, ГДР, СССР. Называются «Дружба и братство» – военизированные.
Тогда биатлон в стране развивался в системе ДОСААФ: тир и винтовки относились к ним. То есть оружие никогда не принадлежало спортсменам – винтовку можно закрепить за кем-то, но не более. Я неплохо стреляла – знала это по школьному предмету начальная военная подготовка, участвовала в соревнованиях по стрельбе.
Ушла из лыж в биатлон, попала к Валерию Шитикову (он же работал, например, с Екатериной Глазыриной, скончался 5 лет назад – Sports.ru). А он, как и я, переходил из лыж, динамовский тренер – это внутренние войска, милиция и пожарка. Чтобы за них выступать, надо было туда устроиться. И меня призвали в армию – во внутренние войска. Я пришла в военкомат, как пацаны, прошла медкомиссию – мне выдали билет, устроили в часть. Первое время пришлось походить на службу, закрепиться. Потом постепенно, когда появились результаты, меня включили в состав объединенной команды и стали отпускать на сборы и соревнования.
Вообще, когда мы начинали работу с Шитиковым, я знала про биатлон больше него. У меня даже книга была, которую я отдала Шитикову – что-то про азы, функционалку, подготовку тира, стрельбу. Не вспомню автора – может, Маматов или Привалов, но точно зубры по тем временам.
Первый женский ЧМ провели в 1984-м, на него я еще не попала. Кажется, до 1988-го мужские и женские чемпионаты мира проводили в разных местах – мы бегали вместе с юниорами. А вот в 1989-м чемпионаты объединили в один; в сборной СССР поменяли всех тренеров, тоже соединили команды в одну. Было столько шуточек на половую тему: не женский спорт, чего там бабы могут. Но потом весь скепсис прошел.
– Мои первые поездки за границу – благодаря биатлону. 1985-й – сразу на ЧМ в Швейцарию. В индивидуальной гонке тогда еще было три стрельбы, в эстафете бежали трое.
Стадиончик совсем бутафорский – сборно-разборный; мы остались там на два дня после ЧМ – его разобрали и растащили, даже мишени увезли, осталась одна полянка под стрельбище. Никаких домиков, помещений, никакого табло – на время гонок просто подсоединяли экран, и хватит.
С нами за границу выезжали КГБ-шники; сначала об этом не знала, не догадывалась, но все равно думала: а это кто? Не тренер, не персонал. Ага, приставили человека – особых инструкций на эту тему нам не давали, но было понятно, что с таким контролем не разбежишься.
За границу мы брали икру в качестве валюты: на одного человека допускалось две банки красной, две черной, которая в те времена стоила недорого. Плюс был разрешенный лимит по литражу: две бутылки водки, одна бутылка шампанского. Брали по полной – столько, сколько разрешено.
Некоторые везли шапки, шубы из песца или лисы – это удобнее, чем икра и водка: сумку не набиваешь, просто на себя надел – обратно уже не привозишь.
А за границей уже ищешь варианты. Могут подойти тренеры и сказать: ребята, есть такая тема. Или через местного переводчика, которого приставляли команде. Говоришь ему: есть то и то – а он находит или покупателей, или варианты на обмен. Домой я набирала шампуни, кофе, мыло, крема. Шитикову купила магнитофон Philips – это на суточные, которые нам давали в долларах.
Кто-то подкапливал эти суточные, и если в конце сезона к ним добавлялись призовые и советские премиальные от Спорткомитета, то получалась приличная сумма. У некоторых и на авто хватало.
– Мой Кубок мира – первый для СССР (сезон-1988/89 – Sports.ru): до последнего этапа шли нос в нос с норвежкой. В тот же год мог выиграть и Сергей Чепиков, но проиграл Квальфоссу на последнем этапе – было очень обидно. У Чепикова что-то случилось с патронами на последней или предпоследней стрельбе – и ему их передали не через судью, а напрямую. Санкция за такое – минута, и Серега сразу отлетел назад.
А я выиграла – мне вручили такую конструкцию: каменная площадка на 10-12 см, что-то вроде постамента. На нем 4 лыжи, а в середине металлический шар с параллелями и меридианами. И подпись. Он тяжеленный, сейчас где-то на балконе пылится. Медали, кстати, тоже лежат в мешочке – у меня даже ни одной фотографии с ними нет, как у Тихонова – там вообще иконостас.
За Кубок мира мне в СССР ничего особого не дали; нас, динамовцев, собрали на вечер, подарили какие-то вазы, сувениры. И так каждый год, эти вазы уже девать было некуда. В какой-то момент мы договорились с «Динамо», что принесем все вазы, а нам в конвертике отдадут хотя бы их стоимость.
Еще по линии «Динамо» мне выделили квартиру – за заслуженного мастера спорта. ЗМС тогда присваивали за три золота чемпионата мира (за два – нет). Мне дали однушку, Чепикову – двушку в соседнем подъезде. Он потом съехал, а я так и живу до сих пор, прописана в ней с 1992-го.
– Мы периодически созваниваемся, общаемся, поздравляем друг друга. Анфиса не меняется. Всегда говорит то, что думает – кто-то боится, а она нет. Поэтому у нее возникало много непростых моментов, иногда скандальных. Ее могли бы взять много куда, на хорошие должности, но она не дипломат. Иногда, наверное, надо себя притушить – но она такой человек, что не может.
В спорте она трудяга, очень надежная, никогда не подводила. В команде была намного быстрее всех – молотила как швейная машинка. А тогда еще проводили командные гонки, и тренер мне говорил: Лен, вставай вперед, а Анфиса пусть сзади, иначе она вас с первого круга загонит, вы потом не добежите.
Жаль, стрельба у нее не получалась. Анфиса – лыжница, и при переходе в биатлон у нее было слишком много учителей: муж Леня, Привалов, тренеры в команде – ее просто задавили информацией. Хотя оставь ее в покое, она бы сама все прочувствовала через какое-то время.
На самом деле переключение с дистанции на стрельбу – не сложное; та же Ишмуратова очень легко поймала стрельбу стоя.
Но Анфиса из лыж принесла эту установку: если быстрее – значит, лучше. Я ей говорила: Анатольевна, ты несешься на трассе, но остановись в стрельбе. Тебе нужно на несколько секунд остановиться на коврике, не стреляя. Это сейчас биатлон шагнул вперед: многие способны стрелять на высоком пульсе, ловить момент, не затягивать выстрел. А в те времена пауза на 5-7 секунд помогла бы Анфисе – с такой-то скоростью: она если делала один промах в спринте – точно выигрывала.
Ее проблемы с режимом? Бывало. Не мне об этом вспоминать – она сама кое-что рассказывала в интервью. Вообще, перед выходным на сборе или на соревнованиях нам разрешали немного пива. После соревнований за победу даже шампанское не возбранялось. Анатольевна, может, иногда перебирала. Тренеры это знали, но в принципе Анфисе многое прощали, заглаживали эти моменты. К тому же она спокойно могла послать – того же Гурьева, например.
На Олимпиаде-1992 вообще послала президента ОКР Виталия Смирнова. Мы пришли на хоккей, он сделал Анфисе замечание, что она как-то не так болеет, не то кричит. Так она развернулась и его послала далеко-далеко.
– Не скажу, что с точки зрения отношений распад СССР нас сильно потряс. Допустим, в команде была Кайя Парве – ушла еще в 1989-м; Надю Белову убрали еще до распада – просто по техсовету. А кроме них в команде не было никого из республик – то есть сборная не ослабла, не развалилась.
Вообще, долгое время чувствовалось, что распад назревает – республики потихоньку выставляли свои команды; а когда Берлинскую стену разрушили, стало ясно, что мы вот-вот разбежимся. Это было не то что удивительно, но необычно: эти люди – теперь другая страна, у нас уже новые границы, новые паспорта.
Наш биатлон пострадал. Россия сразу потеряла несколько баз: Раубичи, Бакуриани, Цахкадзор, Отепя, Сухуми. Когда Грузия начала битву с Абхазией, сухумская база попала под шквал: стояла как раз на берегу реки, которая протекала по границе. Базу просто разворотили; гостиницу, где мы жили, тоже расстреляли.
Но надо признаться: беда в стране почти не коснулась нас – мы подолгу находились за границей, накормлены, одеты. Помню, ужинаем за столом – вбегает Привалов: все, ребята, остаемся в эмиграции – в России перемена власти, гражданская война, танки по Москве. Мы сразу по комнатам смотреть «Евроньюс».
Единственное, что всерьез нас затронуло – денежная реформа: у некоторых сгорели большие накопления. Кто-то, как услышал новости, сразу давай домой звонить: скорее доставайте заначку из гаража!
– Примерно за год до Олимпиады мы узнали, что в программу впервые включен женский биатлон.
А я была предельно уставшая после сезона-1990/91. Вот как Шипулин после одной из последних гонок сказал: все, я устал. У меня было то же чувство.
Плюс перед выездом в Альбервилль мы пересидели на высоте в Антхольце: должны были спуститься раньше, но руководство не купило билеты – на 10 дней задержались. Еще и тренеры устроили нам контрольные старты, хотя по составам не возникало вопросов – то есть отборы не были нужны.
На тот момент я была лидером сборной и могла сказать: не побегу никакие контрольные, я и так отобралась – до свидания. Сейчас, с этим опытом я бы так сделала, но тогда не смогла. Потому что тренеру доверяла от и до. Приехали в Альбервилль – а это опять высота. Спринт получился ни о чем: ощущение, что пыль столбом, а на самом деле скорости вообще нет. Следом эстафета.
А наша сборная не проигрывала эстафету 8 лет – только золото. И вот расклад в Альбервилле перед эстафетой: Анфиса – уже чемпионка, Лена Белова с медалью. А я – лидер, и у меня такой пшик. Это просто шок. Тренерам надо выбрать тройку на эстафету.
Голев вызвал: Лен, ты как? Я: Андреич, я не побегу – к ногам как будто по гире повесили. А моим всегда был первый этап: я не струсила – подспудно понимала, что даже если завалюсь, то Анфиса выручит. Но сдуру попросила тренеров, чтобы не ставили меня.
Голеву бы в ответ сказать: Ленка, выбрось все из башки, впереди еще день – восстановишься. Но он спросил: хорошо, тогда кого ставим вместо тебя? В принципе, Голева можно понять – на нем ответственность, и после моих слов он в меня не поверил.
Начали думать. Я говорю: по Анфисе вопросов нет. Печерская? Она просилась в состав очень напористо, мне это не понравилось: неуверенность – плохо, но чрезмерная уверенность – еще хуже. Я предложила Мельникову, Белову и Резцову – Анфису именно на последний этап, там она кого угодно догонит и порвет. Если кто впереди бежал, Анатольевна заводилась.
Но Анфису поставили на второй этап, Белову на первый, Мельникову на третий – короче, всех не туда, куда я предполагала. И впервые мы проиграли эстафету – только серебро.
После того сезона я закончила: 29-30 лет – посчитала, что набегалась. Закончила, если честно, сгоряча. Да и на тот момент не знала, что до следующей Олимпиады всего два года. Поймите, я не была худшей в команде – просто не получился один старт. Психанула, и жаль, что никто не отговаривал, никто не сказал: Ленка, не дури.
В Альбервилле биатлонная команда чудом избежала трагедии: один из лидеров сборной Сергей Тарасов впал в кому из-за манипуляций с кровью – его экстренно увезли домой. Разумеется, в той истории не нашли виновных (хотя они очевидны).
Тарасов, переживший клиническую смерть, всего через год взял медали ЧМ. Через два – личное золото Олимпиады. Через четыре – личное золото ЧМ. Головина вспоминает тот инцидент на Олимпиаде.
– Тогда говорить на эту тему было нельзя – табу; но да, попытки похулиганить были.
Ситуация с Сергеем Тарасовым развивалась на моих глазах: человека чуть не убили переливанием крови. Кто-то говорит, что это его кровь, которую неправильно хранили несколько месяцев. Я не знаю… Ты сдал кровь, ее хранят; потом вливают, происходит биологический обмен – и это дает какую-то энергию.
Насколько я поняла, все случилось по причине какой-то путаницы: Тарасову залили не его кровь. Организм ответил отторжением – в результате клиническая смерть.
Естественно, команда потрясена, тренеры бледно-зеленые. Спортсмен чуть не умер: как открывать причину? Момент был обалденный – вся делегация просто в шоке ждала, что теперь будет. Но Сергея откачали – не знаю, к чему это отнесли с точки зрения медицины, но как-то замяли тему.
Недавно был фильм, где Тарасов рассказал о случившемся с ним – уже не скрывая подробности.
***
Вот что Сергей Тарасов рассказывал в интервью Sports.ru: «Ехал на Олимпиаду лидером сборной, а в итоге кое-как жив остался, перенес клиническую смерть. Наверное, останется на совести врачей. В принципе о причинах можно догадаться, я скажу так: ни одного старта в жизни я не бежал на допинге. Абсолютно чистый, пусть все знают.
Эта история продемонстрировала отношение чиновников к спортсменам. Меня по-тихому отправили домой, чтобы заглушить ажиотаж. Никто в Новосибирск не позвонил даже. Корреспонденты с ума сходили: что там у Тарасова стряслось?
Скорая возле подъезда дежурила постоянно. Семья вытаскивала, ну и еще несколько человек откармливали, отпаивали. Боженька спас, функциями наградил. На мониторе в реанимации мой пульс четверо суток держался на уровне 160 ударов. Кошмарная нагрузка на сердце – а оно выдержало, выжил».
Возвращаемся к Елене Головиной.
***
– Мне никто ничего такого не предлагал – я просто боялась этих препаратов, потому что не знала, как отреагирует организм. Если кто-то чем-то баловался, я не интересовалась. Были слухи, что что-то делают лыжники, легкоатлеты.
Я не приветствую эти вещи, но на одном здоровье много не побегаешь. Какие-то препараты все равно должны помогать, поддерживать организм. Другой вопрос – как разграничить, что нельзя, а что можно. Два года назад это было можно, а теперь нет.
Если спорт – это работа на износ, то давайте либо все разрешим, любо все запретим. Пусть люди работают только на своем здоровье – и тогда мы посмотрим, кто дотянет до 42 лет. Это нереально, даже если пропускаешь тренировки, старты. Я бегала на своем здоровье, и оно закончилось в 29-30 лет.
– Весной-1992 побегала в России за регион. А летом выяснилось, что Олимпиаду проведут уже в 1994-м – и я примчалась к Шитикову: Алексеич, может, снова начнем? Прошло всего 4-5 месяцев, как я закончила. Но Шитиков посмотрел так, будто я сказала, что завтра лечу в космос. Со второго уговора согласился, хотя в итоге все получилось невнятно.
Мне на тот момент уже не требовался человек, который расскажет, как тренироваться. Скорее, нужен был тот, кто верит – это из-за спины всегда внушает. А Шитиков мне начинает объяснять: тренировки бывают тяжелыми, погода плохой, трудно терпеть. Я слушаю и думаю: о чем он мне говорит?
Короче, повздорили мы с ним очень круто и разминулись на время. Я готовилась с другой группой – сами организовывали сборы, местный Спорткомитет помогал.
Помню, приехала на сбор национальной команды в Раубичи – это была песня. Пришла я на завтрак, и Валера Медведцев так удивился моему появлению – долго провожал взглядом. Я ему: Валера, аккуратно, сейчас из-за стола выпадешь. Блин, и смешно, и грустно: свято место пусто не бывает – меня забыли, место заняли, хотя и полгода не прошло.
Конечно, по результатам ни в какую сборную не попала – все жизнь на здоровье не пробегаешь. Мое кончилось, как ни печально это признавать: тебя обгоняют, а ты ничего не можешь сделать.
В 1994-м уже после Олимпиады меня позвали в Беларусь – оттуда как раз ушел Майгуров. Я согласилась, меня включили в состав, даже подобрали винтовку – готовимся к сбору в Австрии. Приезжаю и думаю: Головина Елена, Беларусь – прозвучала эта фраза в голове, и меня так покоробило. Всю жизнь была за СССР и Россию, а теперь – Беларусь…
Пришла утром к тренерам: ребята, я лучше домой поеду, пардон. Они мне: Ленка, ты че, сдурела? Но я уже все решила и не жалею. Хотя все могло пойти хорошо, даже осталась бы там тренером – но патриотизм победил. Сейчас я уже не такая патриотка, как тогда – осталась маленькая толика.
Кому-то будет смешно, но мы в самом деле гордились, что выступаем за СССР, Россию. Если есть медаль, то она не только твоя и тренера, но и страны – так мы считали. Мне кажется, многие иностранцы сейчас так же бегают – не за деньги, а за идею, за любовь к спорту. Они рады любому выступлению, хоть двадцатому месту, с которого даже ничего не заработаешь.
С другой стороны, я рада, что современный биатлон приносит хороший доход. Люди зарабатывают своим здоровьем и временем – это лучшие годы жизни, когда ты плодотворен. И когда это поколение закончит, у них за душой хоть что-то будет – не только вымпелы и хрустальные вазы, как у нас.
– Я закончила в 1994-1995-м. Вначале заглядывала в Спорткомитет, заикалась насчет того, чтобы тренировать – но не взяли. Второй раз проситься не стала. Было обидно, но потом все прошло: начинаешь другую жизнь, переключаешься.
Я ушла из команды добровольно – потеряла многое, от чего редко кто сам отказывается… Хотя можно было оставаться, упереться всеми лапками. Многие функционеры так и делают – сами никогда не уходят. Это не назвать мафией, но это некая сообщность, которая отторгает ненужных. Меня не то что забыли – просто отсекли, как будто меня не было никогда.
В 90-е из биатлона кто-то уходил в бизнес, кто-то в бандиты. Я была устроена во внутренних войсках «Динамо», поэтому позвали начальником склада вооружения. По сути, охрана объекта, учет боезапаса. На этой работе год шел за полтора, и быстро набежали 20 лет с момента моего призыва – это позволяло выйти на военную пенсию.
Сейчас работаю в управляющей компании, у которой торговые центры, аквапарк, другие площади под аренду. Я водитель-курьер: на мне отправление и получение почты, поездки по банкам, развоз документов, ценных бумаг. Мне нравится; это, по крайней мере, не политика – для меня не очень понятно, зачем биатлонисты идут туда.
Вот Чепиков столько лет в Госдуме, имеет такие ресурсы – так почему бы не привлечь внимание к своему спорту? Для биатлона в Екатеринбурге Сергей особо ничего не сделал. Может, хоть Шипулин сделает?
