Прошлым осенью решением Высшего спортивного арбитражного суда в Лозанне двухлетняя дисквалификация российских биатлонисток Екатерины Юрьевой и Альбины Ахатовой осталась в силе. Тогда я сильно удивилась, услышав от Кати, что она продолжает тренироваться — готовиться к Олимпийским играм в Ванкувере, ведь понятно было, что этих Игр в карьере спортсменки уже не будет.
В Москве эта неделя совпала с нашей встречей с Юрьевой.
В ноябре, рассказывая о Олимпийских играх, Катя выражала надежду на чудо или это была попытка психологически защититься от сложившейся ситуации?
Это была и вера, и детская надежда, что эта плохая сказка закончится, и всё опять будет хорошо. Все месяцы разбирательства я видела: нет базы для обвинительного вердикта, а имеющиеся факты не сходятся между собой. Казалось, нужно просто подождать, когда разобраться в этом и поймут, что первоначальное решение о дисквалификации было ошибкой.
— А что вам говорил адвокат?
Было несколько адвокатов: и российских, и иностранных. Все были уверены, что дело будет решено в нашу пользу. Я так устала ждать, что хотела только одного: чтобы всё наконец закончилось и наступила ясность. Первый суд был весной в Австрии, помню, в России ещё было холодно, а там уже тепло. Второй суд был осенью в Швейцарии.
Зачем вам и Ахатовой было присутствовать на этих заседаниях?
Нам тоже приходилось давать показания. В зале обоих процессов были отведены места для всех участников — адвокатов, помощников адвокатов, переводчиков… Мы сидели на стульях для обвиняемых. Было неприятно… Я помню: сидела на этом стуле, смотрела по сторонам и думала: «Боже, со мной всё это происходит? Что я здесь делаю?»
Как вы отнеслись к решению о сохранении дисквалификации?
С этим никак смириться не могла. После того как швейцарский суд заслушал все стороны, отправил нас по домам, сказав, что решение вынесет через две недели. На самом деле этого решения не было полтора месяца. В это время я постоянно думала: если бы у суда были весомые основания считать нас виновными, вся эта история не тянулась бы столько времени. Значит, суд не уверен? Значит, все может сложиться и в нашу пользу?
Иногда, правда, глядя на людей, которые принимали решения о нашей судьбе, мне казалось, что слишком сильно стремятся найти хоть какую-то вескую причину для наказания спортсмена.
Катя, честно говоря, вся эта история вызвала у меня чувство полного лицемерия. Похоже, проводилось серьёзное расследование, вроде бы всё поняли, но конкретной информации и имен так и не назвали. А вам удалось понять чьи именно действия привели к вашей дисквалификации?
У меня ещё недостаточно данных для выдвижения обвинений. Я всё же намерена разобраться. Пусть потребуется много времени, но я не успокоюсь, пока не узнаю правду. Это сложно, потому что все говорят по-разному. Иногда совершенно непонятно, кому можно доверять, а кому нет.
— Как вы жили все это время?
Тренировалась самостоятельно. Усердно готовилась к Олимпийским играм. Но когда соревнования уже начались, меня одолели пустота и равнодушие. Единственное желание было — уйти и всплакнуть.
Особо ярко это проявилось, когда я смотрела по телевизору награждение женской эстафеты. Я никому из девочек не завидовала, но при этом понимала, что смотрю со стороны на собственную несбывшуюся мечту. Совершенно реальную и при этом совершенно недостижимую. Мне тогда позвонил знакомый журналист — но не для интервью, а просто так. Я услышала его голос в трубке и поняла, что не могу говорить. Видимо, он тоже почувствовал это. Спросил: мол, наверное, не вовремя? Я как-то выдавила из себя слова: «Да, не вовремя, извини…» И тут же отключила все телефоны на несколько дней. Понимала, что начнутся бесконечные просьбы об интервью, сообщения, соболезнования…
Мне повезло, что вокруг меня были хорошие и преданные люди, поддерживавшие даже тогда, когда смысл моих тренировок казался очевидным всем. Я была готова вообще не возвращаться в спорт. Перспектива другой жизни не пугала, но внутри оставалось убеждение: я должна вернуться. Слишком много было нереализованных сил и амбиций. Мне кажется, что я просто не смогу жить с ощущением того, что могла чего-то добиться, но ничего не сделала ради этого.
Не беспокоит вас возможность возникновения фармакологических проблем, если вы вернётесь в спорт?
Есть. Часто вспоминаю об этом. Хорошо осознаю отсутствие гарантий предотвращения повторения ситуации. В таком случае я точно не настроюсь на возвращение в спорт. Бессмысленно.
Теперь, когда можно всё обдумать, не чувствуете вы себя виноватыми за возможную невнимательность? Было бы возможно предотвратить ту позитивную пробу декабря?
Я разобралась в том, что ничего не получается. Единственное важное: надо быть крайне бдительным к происходящему и никому не верить. Жаль.
Много раз думала: почему именно с мною произошло такое событие. Существует мнение, что человек рано или поздно должен заплатить за всё хорошее в своей жизни. Я так радовалась началу сезона, что у меня наладилась стрельба, научилась финишировать, всё получалось… К этому шла много лет. Может быть, дисквалификация и стала расплатой за то, что давалось настолько легко?
В целом, при всех своих минусах то, что со мной случилось – такая философская ситуация, что её можно переосмысливать бесконечно.
* * *
Прошедший год с тех пор, как лишили возможности выступать, — это потерянное время или совсем другая жизнь?
Полтора года я провела, считая каждый день. Поняла, что за этот период можно пережить многое. В спорте время перестает ощущаться — сливается в однородную полосу тренировок, еды и сна. Сейчас появились новые интересы: театр, кино. Я хожу на фильмы и спектакли, знакомлюсь с людьми, впитываю новое. Много путешествую по неведомым ранее местам. Ведь мы обычно видим только спортивные базы и гостиницы.
Была во Вьетнаме, в Камбодже. В Италии на соревнованиях и сборах побывала раз десять, а вот в Рим впервые попала только сейчас. Каждая минута, проведенная в этом городе, была открытием для меня. Помню, смотрела на работы Микеланджело в Ватикане, слушала гида и думала о том, что все наши устремления к медалям, даже к олимпийским — это такая пустяковая вещь… Ну, завоевал ты эту медаль. Через год-два все о ней забыли. А человек создал что-то — и это осталось на века.
Всё ещё мечтаете о Канаде, или Олимпиада в Ванкувере развеяла это желание?
Мечтаю побывать именно на Аляске, а не где-то ещё в Канаде или Америке. Ещё обязательно туда съезжу.
— С девочками из команды поддерживаете отношения?
В этом сезоне подозреваю, не до меня было. Общалась в основном с Ваней Черезовым. Иногда — с Альбиной Ахатовой. Она сейчас дома в Тюмени, сына воспитывает, в садик его водит. Обычные женские заботы. Альбина тоже говорила мне, что ей не так просто адаптироваться к такому образу жизни: всё в новинку. Хотя, если задуматься, это как раз и есть нормальная жизнь. Ребенку прежде всего нужны дом и мама. Таскать его по сборам и соревнованиям неправильно.
Какие у вас с Альбиной планы касательно Игр в Сочи?
Ясности в этом вопросе пока нет. Многие, возможно, не хотят нас там видеть. Понимаю, что скамейка запасных в российском биатлоне к Играм в Сочи может стать ещё короче. Другие страны развиваются слишком быстро.
— В чем именно уходят, на ваш взгляд?
В методиках тренировок, в разработках оружия, в питании — я изучала все эти аспекты. Общалась с представителями разных профессиональных спортивных кругов и могу утверждать: Россию давно не считают серьезным соперником ни потенциальным партнером. Для многих мы скорее враждебный и непонятный фактор. Это положение дел неприемлемо.
* * *
Ваше участие в телеиграх было заметным. Было интересно?
Последние проекты, включая «Жестокие игры», предусматривают реалистичные и весьма сложные испытания.
— Было страшно?
Из-за страха высоты большая часть испытаний представляла для меня проблему, ведь большинство из них проходило на высоте. Единственным утешением была мысль о воде внизу. В одном из испытаний, где требовалось прыгать через движущуюся планку, я продержалась дольше всех не благодаря хорошим прыжкам, а потому что падение казалось мне страшнее всего.
Эти проекты расширили круг общения, принесли новые темы и мысли. Прошедший год показал мне, что о нормальной жизни я не имею ни малейшего представления. Многие вещи стали для меня открытиями. Я также значительно улучшила знание английского языка — занималась с преподавателем.
Теперь вы желаете оставить всё это и вернуться к прежнему размеренному образу жизни, ограничиваясь лишь спортом?
Я уже говорила о том, почему хочу вернуться. Теперь я знаю, что будет после окончания карьеры. Не думаю, что буду так же потеряна, как год назад, когда внезапно оказалась в ситуации без плана.
— Личный тренер у вас сейчас существует?
С некоторым человеком я сотрудничаю время от времени. Его услуги оплачиваю лично, и пока не могу сказать точно, хватит ли у меня средств продолжать это делать в таком же масштабе.
— На что вы жили, кстати, все это время?
Вместо заработанных раньше денег вернула часть после дисквалификации, но всё же имела средства. Почти ничего не тратила во время тренировок и выступлений. Иногда друзья помогают с оплатой крупных расходов. Одиночная тренировка очень трудна. Нужны новые идеи, мысли. Даже свежий взгляд со стороны. Не имею права находиться там, где готовится сборная – основная, юниорская, юношеская или клубная команда. Стадионов с условиями для нормальных тренировок немного в стране и мире. Пользуюсь любой возможностью, куда можно приткнуться. Оплачиваю стрелковые установки, сама готовлю мишени…
— А время засекать как удается?
Больше об этом говорить не буду. В стрельбе полагаюсь на интуицию, в беге — на пульсометр. Многое приходится делать незаметно. На собственном опыте убедилась: как только кто-то узнает о моих планах, тут же начинаются неприятности. Например, собиралась тренироваться в Болгарии, долго подбирала сроки, чтобы «отдалиться» от молодежной команды, но когда всё вроде бы устроилось, возникли трудности с разрешением на вывоз оружия. Потом разрешение дали, но оказалось, что оно оформлено неверно.
Не найдется ли в мире биатлонистов того, кто позвонит и скажет: «Катя, приезжай. Будем помогать»?
Есть такие люди, но им часто не хватает возможностей для работы, которая мне необходима. Я же стремлюсь не просто вернуться к прежнему уровню, а достичь большего. Планы на ближайшее время составлены. Остается найти средства для их реализации. Ведь первое, с чем столкнулась после дисквалификации, — необходимость тратиться на каждый шаг. Жизнь, оказывается, очень затратна…
* * *
— Как вы представляете себе возвращение в команду?
Мне бы хотелось участвовать хотя бы в этапах Кубка Европы. Для этого к декабрю нужно быть в форме. Но для этого нужны деньги. Ни одно государственное учреждение, ни одна спортивная школа не имеет права финансировать дисквалифицированного человека. Альбина приглашает меня в Тюмень. Но мне там слишком холодно. Я, как оказалось, страшно не люблю некомфортные условия. Даже в машину зимой сажусь только после того, как салон хорошо прогреется. Иногда думаю: как же меня угораздило попасть в такой вид спорта, где есть много вещей, которые я не люблю: мерзнуть, терпеть, выворачиваться наизнанку…
На каком основании вы считаете, что сможете вернуться в спорт и вновь стать той же Катериной Юрьевой, которую знал мир?
Вернуться очень хочется. Это и самое главное.
Я хорошо знаю, какими испытаниями придется столкнуться. Проходила все это неоднократно: и изматывающую работу, и бессонницу, и недостаток питания, и стрессы… Работа меня не пугает. Вдобавок, когда я перестала тренироваться, у меня случилась настоящая ломка — организму так сильно не хватало физической нагрузки, что порой я просыпалась ночью, будила друзей и шла с ними в кино, чтобы двигаться, а не лежать в кровати.
В минувшем году произошли несколько положительных случаев в биатлоне и лыжном спорте. Какие эмоции вызывает это у вас?
Если мне неизвестна вся правда даже относительно моего исключения, то как могу судить других?
Елена Вайцеховская,
«Спорт-Экспресс»
