Для «Матч ТВ» Всеволод Соловьев и олимпийский чемпион Александр Легков освещали лыжные гонки на Спартакиаде. Всеволод Соловьев – это голос лыжного Кубка мира, велогонок на «Евроспорте» и многочисленных триатлонных соревнований.
В Тюмени ежедневно Легков и Соловьев брали лыжи и отправлялись кататься после небольшого обсуждения. Александр преодолевал около 30 километров, а Всеволод – 20. Уверяю вас, это значительное достижение, особенно учитывая 20-градусный мороз и трассу, соответствующую уровню Кубка мира.
Поделюсь одним фактом: мы уже не первый год знакомы, когда-то вместе тренировались в лыжной сборной МГУ в начале двухтысячных. Вернее, Соловьев занимал призовые места, а я финишировала в конце списка. После этого мы долгое время не поддерживали связь, и за прошедшие годы Всеволод добился значительных успехов.
Как можно комментировать Спартакиаду? Кто является наиболее подходящим напарником?
– Тяжело было комментировать Спартакиаду?
– Сомневаюсь в этом. Я тщательно подготовился: изучил историю Спартакиад народов СССР, пообщался со спортсменами, добивавшимися значительных успехов. Среди них были олимпийские чемпионы: Зимятов, Смирнов, Завьялов, Утробин, Рочев, а также нынешний тренер сборной Юрий Бородавко.
В советское время этот старт считался самым значимым. Спортсмены приезжали на него даже после побед на чемпионате мира. Раньше соревнования по различным видам спорта обычно проводились в одном городе, в отличие от современной практики, когда они проходят в разных населенных пунктах. В 1982 году при открытии Спартакиады в Красноярске произошла давка, в результате которой, согласно различным источникам, скончались несколько десятков человек. Это, безусловно, трагическое событие, однако оно свидетельствует о колоссальном внимании к этим соревнованиям.
На Спартакиаде также было интересно наблюдать. Спортсмены демонстрировали настоящую борьбу, отслеживали очки в командном зачете, чувствовалась высокая интенсивность соревнований. Стадион был отличный, создавалась привлекательная визуальная картина, но хотелось бы увидеть больше команд в различной форме. Когда все одеты в один цвет, это создает определенные трудности для зрителей.
– Тебе приходилось путать спортсменов?
– Безусловно. Особенно, когда вид сверху с коптера показывает четырех спортсменов в красных комбинезонах, а номера не видны. В таком случае я определяю их по манере катания или по моделям лыж.
– Я комментировал вместе с Легковым Кубок мира, а сейчас – Спартакиаду. Сложно ли работать в паре с ним?
– Саша – человек эмоциональный, и особенно это проявляется в решающие моменты, когда ему бывает трудно контролировать себя. Во время соревнований он часто встает с места за пять минут до финиша и больше не садится. Однако именно благодаря своей харизме и эмоциональности Сашу и ценят.
В начале совместной работы над комментариями, которые мы начали во время чемпионата мира в ноябре 2020 года, я испытывал определенные трудности. Ключевым моментом было взаимодополняться, а не конкурировать. Однако, по мере накопления опыта, мы стали лучше понимать друг друга, и сейчас я чувствую себя наиболее комфортно с этим партнером, чем с любым другим. Изначально это было не так просто.
– По передачам складывается впечатление, что между вами прекрасные отношения. Можете ли вы назвать Легкова своим другом?
– Я бы сказал, да. Мы нечасто видимся вне офиса, не планируем совместные поездки и прочие подобные мероприятия, но для меня он – друг. К слову, даже Саша не помнит об этом, но я уверен, что именно я брал у него первое телевизионное интервью.
– Ух ты, расскажи?
– Я снимал сюжет для «НТВ-Плюс». В декабре 2002 года Саше исполнилось 19 лет, и он, будучи юниором, сенсационно выиграл «Красногорскую лыжню». Кроме меня, других тележурналистов на этом соревновании не было.
Более полутора лет назад, спустя ровно 20 лет, я предпринял попытку найти ту запись в архивах. Однако тогда вся информация фиксировалась на кассетах формата BETACAM. Вспоминаешь эти катушки, бобины? К сожалению, единственная найденная мной кассета датировалась 2002 годом и заканчивалась в ноябре. По всей видимости, при переходе архивов в цифровой формат часть новостных выпусков не была сохранена.
Похоже, Соловьев всерьез увлекался лыжами и побеждал Алексея Петухова
– Я помню, как ты превосходил всех на студенческих стартапах и сражался за призовые места на соревнованиях между вузами, но никогда не подозревала, насколько интенсивно ты тренировался в лыжах в детстве?
– В юности я демонстрировал заметные успехи: в Петрозаводске, моем родном городе, я всегда занимал лидирующие позиции. По году рождения я регулярно входил в тройку лучших на всероссийских турнирах.
Среди моих предшественников на лыжной трассе были Коля Круглов, впоследствии перешедший в биатлон, и Рома Виролайнен, также петрозаводский лыжник, а ныне еще и супруг Даши Виролайнен. Я неизменно завоевывал медали на детском «Празднике Севера», тогдашние победы приносили значительный перевес в минутах над Алексеем Петуховым. Стоит отметить, что Алексей на два года младше меня.
В 1997 году я окончил школу на год раньше запланированного срока, переехал в Москву и поступил на факультет журналистики МГУ. В конце 1990-х годов тренировки здесь были затруднены из-за отсутствия средств и транспорта, студенческая жизнь полностью поглотила меня. В моем спортивном дневнике даже сохранилась запись, сделанная красными чернилами: «В этот воскресенье Вс. Соловьев прекратил свою карьеру в связи с переходом на другую работу».
Я совсем не занимался подготовкой, однако на первом курсе, используя старые дрожжи, все равно выигрывал чемпионат МГУ. Когда дрожжи начали прокисать, я стал уступать соперникам. И только к аспирантуре я вновь вернулся к занятиям спортом. Моей целью было получение спортивной стипендии и возможность уехать в США.
– Это, конечно, глупый вопрос, но я не могу удержаться от него: как тебе, такому высокого роста, вообще удается кататься на лыжах? лыжников такого роста я не встречал!
– Прежде всего, я проживал в Карелии, регионе, где лыжные гонки являются самым популярным видом спорта. Кроме того, мой старший брат занимался лыжами, и я стремился подражать ему. У нас был замечательный детский тренер, Владимир Федорович Захаров, выдающийся педагог. Мы совершали походы и ходили на подледную рыбалку, нас ждало множество увлекательных занятий.
Я обожаю зиму: родился в январе, и даже в младенчестве, по словам родителей, лучше всего засыпал на холоде, на балконе. Поэтому я всей душой люблю кататься на лыжах, хотя и осознаю, что с моими физическими данными вряд ли смог бы достичь значительных результатов в гонках на длинные дистанции. А лыжный спринт появился на рубеже моей школьной и студенческой жизни.
В детстве я также был увлечен множеством занятий: посещал музыкальную школу, играл в футбол и был вратарем (из нашей команды, кстати, впоследствии вышел Владимир Петтай – известный судья), занимался прыжками в высоту и легкоатлетическим многоборьем.
Сейчас, оглядываясь назад, я осознаю, что гребля была бы наиболее подходящим видом спорта для моего телосложения. По всем параметрам я соответствовал бы требованиям к гребцам: мой рост – 2 метра, вес – 100 кг, а также присутствуют необходимые анаэробные способности. Осознание этого пришло ко мне лишь во время Олимпийских игр 2004 года в Афинах, когда мы с Дмитрием Губерниевым прогуливались по причалам и нас воспринимали как спортсменов. Тогда мне было 23 года, я был студентом и работал, поэтому не решился перейти в греблю. Однако я все же попробовал гребной тренажер.
– Губерниев делился со мной, что именно отсутствие возможностей для самореализации в спорте стало источником огромной энергии, которая позволила ему добиться значительных успехов в другой сфере деятельности. Согласишься ли ты с его точкой зрения?
– Откровенно говоря, я не размышлял на эту тему, но в словах есть доля правды. Можно ли это применить ко мне? Действительно, я не успел потерять интерес к спорту, не достиг того, о чем говорят. Однако я не считаю, что стал комментировать исключительно из-за отсутствия значительных достижений. Я здесь, прежде всего, не ради карьеры, а потому что искренне увлечен этим делом.
Наиболее высокооплачиваемый работник среди сотрудников американского университета – это тренер по баскетболу. В чём причина такого положения дел?
– Ты учился в США. Как ты там оказался?
– Неутолимые спортивные амбиции стали решающим фактором. К 2005 году те, с кем я в детстве успешно соревновался, начали входить в состав сборной и даже становились чемпионами мира, как, например, Василий Рочев. Поэтому я и решил вернуться.
К тому времени я был аспирантом журфака МГУ и работал на «НТВ-Плюс». Моя карьера постепенно продвигалась: у меня стала выходить собственная программа по понедельникам, а затем я получил признание как лучший журналист, освещавший велосипедный спорт…
Начало нулевых оказался непростым периодом. Несмотря на кажущийся успех, в определенный момент у меня не было средств для оплаты жилья, и мне пришлось вернуться в общежитие МГУ. Возможности повышения зарплаты не предвиделось, и тогда я осознал необходимость перемен.
Посмотрел на возможности получения бизнес-образования в США и очень заинтересовался. Но как осуществить эту мечту при отсутствии финансовых средств? Тогда в голову пришла мысль о спортивной стипендии. Это позволило бы решить сразу две задачи: сменить профессиональную сферу, где были бы больше возможностей для развития, и вернуться к активным занятиям спортом, к тренировкам.
– Куда ты в итоге поступил?
– Было непросто, поскольку мне уже исполнилось 24-25 лет, а не 17-18. Американские власти довольно строго относятся к профессиональным спортсменам, и мне пришлось предоставлять подтверждения того, что я никогда не получал дохода от спортивной деятельности.
После того, как мы приняли участие в лыжных гонках американского тура, первые десять призеров получали денежные вознаграждения. И вот ты выигрываешь несколько сотен долларов, а затем на церемонии награждения говоришь: «Нет, я отказываюсь от приза». Другой возможности не было.
В конечном итоге я поступил в Университет Нью-Мексика, расположенный в Альбукерке, городе, который я люблю за его беговые традиции.
– Там разве есть снег?
– В городе, конечно, не бывает снега. По соседству находятся горы, однако и там снега не так много. Поэтому тренировки в основном включали бег по горной местности или катание на роллерах по дорогам, предназначенным для общего пользования. А по выходным мы отправлялись за пределы города, на границу с Колорадо, чтобы покататься на лыжах.
– Чему ты учился?
– Я планировал получить степень MBA в области экономики и бизнеса, поэтому выбирал занятия, связанные с этими дисциплинами: математика, статистика, экономика. Система организована таким образом, что к каждому студенту-спортсмену назначается академический советник. У него заранее имеется расписание тренировок и соревнований, предоставленное тренером. Затем происходит встреча, где вы озвучиваете свои предпочтения, и он помогает разработать оптимальный график.
Лыжную команду нашего университета неформально признавали самой успешной по академической успеваемости: наш средний балл был очень высок, что по нашим стандартам соответствовало высшей отметке. Ситуация с баскетболистами и игроками в американский футбол складывалась куда менее благоприятно. Однако и их не освобождали от учебы, заставляя прикладывать усилия для получения знаний.
Ежедневно требовалось посещать определенную комнату, регистрироваться там по пропуску и оставаться не менее часа. В помещении находились компьютеры, книги и все необходимое для работы. Оказывается, студенты, которых можно было назвать отличниками, за 8-10 долларов в час помогали баскетболистам и футболистам с выполнением домашних заданий. Поскольку у меня не было серьезных проблем с учебой, я беспрепятственно пользовался бесплатным доступом в интернет и писал письма родным.
Важно осознавать, что студенческая команда по баскетболу или американскому футболу формирует имидж учебного заведения. В тех городах, где нет клубов НФЛ или НБА, например, в Альбукерке, всеобщей поддержкой пользуются именно студенческие команды. Это выражается в заполненных трибунах на каждом матче, городской атрибутике и, разумеется, значительных финансовых затратах. К слову, самым высокооплачиваемым сотрудником нашего университета был тренер баскетбольной команды!
– Сколько он зарабатывал?
– Около миллиона долларов в год. В то же время, признанный эксперт, выдающийся ученый может рассчитывать на сто тысяч долларов. Разумеется, профессора выражали свое недовольство, жаловались, однако изменить ситуацию было невозможно. Именно так функционирует экономическая система.
– На что ты там жил?
– Обучение для иностранных студентов обходилось примерно в 15 тысяч долларов за семестр. Спортивные стипендии, предоставляемые футболистам и баскетболистам, покрывали не только плату за обучение, но и расходы на проживание, питание и другие нужды.
Наши лыжники добились значительных успехов, став единственной командой университета, завоевавшей чемпионский титул NCAA. Однако, несмотря на это, команда не приносила коммерческой выгоды, и стипендии покрывали лишь оплату учебы. Поэтому требовались дополнительные усилия.
У меня был разнообразный опыт подработки. Однажды я направлял посетителей на парковке во время матчей по американскому футболу. Меня всегда удивляло: матч, скажем, в 5 часов вечера, а уже с 9 утра на парковках собираются сотни автомобилей. Люди достают складные стулья, устраивают барбекю, пьют пиво. К началу матча все уже в отличной форме.
Работал также для российской версии сайта «Евроспорт», публиковался в журналах, посвященных американской жизни. Приходилось искать разнообразные подработки, поскольку требовалось оплачивать аренду жилья.
– Где ты поселился?
– Во многих престижных американских университетах действует обязательное условие: студенты должны проживать на территории кампуса в течение первых лет обучения, хотя это часто обходится дороже, чем аренда квартиры в городе. Такая политика направлена на то, чтобы способствовать социализации студентов. В нашем университете подобного требования не было, и примерно через полгода я оказался в так называемом «лыжном доме».
Это был стандартный дом с четырьмя комнатами, арендованный нашей лыжной командой. После отъезда одного из членов команды для меня появилась возможность. Стоимость аренды, по сравнению с другими предложениями в этом районе, была относительно низкой – около 1500 долларов в месяц за весь дом, что делало его доступным для четверых человек.
В студенческом спорте существует ограничение по срокам участия – не более четырех лет. По окончании этого периода, даже если студент продолжает обучение, он не имеет права принимать участие в соревнованиях. Как правило, таких студентов привлекают к работе в качестве помощников тренера. В нашем общежитии, например, место освободилось благодаря немецкому спортсмену, который принимал участие в Кубке мира по лыжероллерам.
– Я в курсе, что ты прожил некоторое время и в Лос-Анджелесе. Расскажи, как тебе удалось туда попасть?
– Жизнь в Альбукерке после Москвы оказалась психологически непростой. Теперь я прекрасно понимаю главного героя сериала Breaking Bad Уолтера Уайта. Расположенные на обширной территории однотипные коричневые дома, отсутствие событий, практически полное отсутствие общественного транспорта – без автомобиля здесь чувствуешь себя оторванным от жизни. Бесконечное уныние.
Я пришел к выводу, что необходимо перебраться в Нью-Йорк или Лос-Анджелес. В Лос-Анджелесе у меня были знакомые, я почти согласовал возможность выступлений за университетскую команду в кроссах по легкой атлетике. Однако в тот момент ко мне в США приехали родители, и моя мать скончалась. Я вернулся домой, провел там месяц, и, как следствие, не смог получить спортивную стипендию.
Поэтому я отказался от занятий спортом и сосредоточился на учебе в Калифорнийском университете. Интерес к триатлону и велоспорту проявился лишь на заключительном курсе обучения. Я создал студенческую команду и по-настоящему увлекся этим видом спорта.
Ежедневно в различных районах Лос-Анджелеса организуются велосипедные соревнования. Они могут быть самыми разными: горные трассы, скоростные гонки, заезды вокруг Rose Bowl (стадиона, где состоялся финал футбольного чемпионата мира 1994 года – Sports.ru). Так, группы из 200-300 велосипедистов регулярно собираются и проезжают 10 кругов вокруг стадиона за час.
Сначала я не справлялся на поворотах и выбивался из группы, ставя перед собой цель проехать хотя бы один круг, затем два. Со временем я стал держаться в основной массе гонщиков, а потом и пытался победить. Призовых мест и титулов там нет, просто люди объединились, чтобы покататься. Но у всех ощущается сильный выброс адреналина!
– Я понял, что ты имеешь в виду велоспорт. Однако для триатлона требуется еще и плавание, что для тебя является новым опытом.
– Да, это оказалось самым сложным. При работе с лыжными дрожжами, вначале наиболее успешным для меня был бег, а наименее удачным – плавание. Хотя в детстве на уроках физкультуры мы занимались в бассейне, и в целом я плавал неплохо. Помню, на тренировочных сборах в Острове я любил переплывать Гороховое озеро, протяженность которого составляла около полутора километра.
В триатлоне же пришлось начинать обучение с нуля. Каждый день я проводил около двух часов в бассейне, а также постепенно набрал дополнительный вес – и плавание, которое раньше было для меня самым сложным, стало одним из лучших.
– При чем тут твой вес?
– Избыточный жир затрудняет бег и не приносит особой пользы при езде на велосипеде, однако в плавании он способствует поддержанию правильного положения тела в воде. Именно это является основной причиной, по которой в плавании женщины реже проигрывают мужчинам по сравнению с другими видами спорта, требующими выносливости. У женщин выше процент жировой ткани и, как следствие, лучше плавучесть.
При наблюдении за любыми крупными спортивными соревнованиями заметно, что начинающие спортсменки женского пола демонстрируют более высокие результаты, чем мужчины. Кроме того, более стройные мужчины показывают худшие результаты по плаванию по сравнению с мужчинами, имеющими больший вес.
«Более полутора лет я путешествовал с двумя рюкзаками. Кочевой образ жизни также перестал быть привлекательным»
– Пора возвращаться в Америку. Ты ведь получил образование в Лос-Анджелесе, какие у тебя планы на будущее?
– После получения образования у вас появляется возможность пройти OPT (optional practical training – Sports.ru). Это позволяет законно работать в США в течение года, что является этапом для получения рабочей визы и дальнейшего пребывания в стране.
Так я оказался в местной телекомпании и занимался исследованиями, ориентированными на международный уровень. Работа шла достаточно продуктивно, однако затем у фирмы возникли финансовые трудности. Многие сотрудники были отправлены в неоплачиваемые отпуска, а мне сообщили: «Поскольку у вас действует OPT, мы пока не будем вас увольнять, но и продлевать рабочую визу после окончания программы мы не сможем».
В конечном итоге у меня оставалось два месяца на поиск работы, которая позволила бы получить визу и остаться в США. Однако я решил реализовать давнюю мечту и отправиться в путешествие. Я посетил Аляску, Гавайи и Флориду…
Я не прилагал достаточных усилий в поиске работы, и поэтому результат оказался предсказуемым.
Настал 10 октября, мой последний день в Соединенных Штатах. Я размышлял: вернуться домой или искать работу в другой стране? И неожиданно обнаружил билет в Мехико на 23:59 того же дня. Я посчитал это предзнаменованием, решением продлить мое пребывание в США до самой последней минуты. Похоже, это было угодно судьбе!
В итоге я оказался в Мехико и поступил в их ведущий университет. Мой выбор пал на латиноамериканские исследования, которые включали в себя широкий спектр дисциплин: от испанского языка и знакомства с мексиканской деловой культурой до кино и даже уроков сальсы.
– Ты знаешь испанский?
– Тогда я еще практически не владел языком, но жил в Лос-Анджелесе и работал на неформальных заработках, где знание испанского было необходимостью. Там, кстати, преобладали выходцы из Гватемалы, Гондураса, Никарагуа и Сальвадора, хотя и были мексиканцы. Благодаря этому я довольно скоро освоил основные цифры и нецензурные выражения на испанском.
Представь, что ты пробил колесо на автомобиле. В англоязычном автосервисе тебе, скорее всего, предложат приобрести новое колесо. А в мексиканском за небольшую плату сделают заплатку-жгут, и ты сможешь продолжать движение еще долгое время.
– Что побудило тебя после столь активной жизни принять решение о возвращении в Россию?
– К тридцати годам я осознал необходимость изменений в своей жизни. У меня были накопления, полученные во время работы в Америке, и я решил, что самое время действовать. Так я и отправился в путешествие, которое длилось полтора года!
Сначала я посетил все уголки Мексики, затем мой путь пролег через Гватемалу, Гондурас, Сальвадор, Никарагуа, Коста-Рика. Переправа на небольшом судне через шторм из Панамы в Колумбию стала одним из этапов путешествия. С тех пор мой паспорт заполнен отпечатками печатей, и при въезде в каждую европейскую страну меня допрашивают в специальном помещении.
На деле кочевой образ жизни также утомляет. Полтора года я прожил в хостелах или арендованном жилье. С одной стороны, это прекрасная возможность знакомиться с новыми людьми и менять обстановку. Однако с другой, каждый раз все повторяется с поразительным сходством. Я заметил, что уже использую одни и те же фразы, описывая себя.
Со мной были только два рюкзака, в которые удалось упаковать педали и велотуфли. Покупка обуви – непростая задача, ведь мой размер ноги – 49. Жизнь на побережье океана, серферский образ, когда гардероб ограничивается шортами и шлепанцами, кажется сказочной. Но в определенный момент возникло желание ощутить уют домашнего очага. Поэтому я ни о чем не жалею, что вернулся.
– Почему Москва?
– Я люблю Москву, несмотря на то, что здесь не родился. С точки зрения организации жизни, это один из лучших городов мира. Безусловно, как и в любом другом месте, здесь бывают пробки, но при этом практически все работает без перерывов, а городские службы функционируют на должном уровне.
После обильных снегопадов Нью-Йорк часто парализуется, и уборка улиц практически не осуществляется. Однажды, из-за снегопада, в Нью-Йорке вышла из строя система метро, и мне пришлось два часа идти пешком до ближайшей станции, функционирующей в обычном режиме.
В Альбукерке, где снегопады – большая редкость, однажды из-за обильных снегов объявили о трех выходных днях. Просто местные власти не смогли справиться с расчисткой дорог!
Соловьев непрерывно комментировал в течение 28 часов. Возникает вопрос, как он обеспечивал себя питанием, сном и посещением туалета?
– Я регулярно работаю диктором на Ironstar в Сочи. Это тоже требует немалых усилий: необходимо говорить без перерыва в течение 10 часов!
– Фактически, мероприятие длится не 10, а 16–17 часов. Мы начинаем с момента старта и заканчиваем после того, как пересечет финишную черту последний участник. Таким образом, время проведения – примерно с 6 утра до 12 ночи.
Привыкаешь постепенно, однако физические нагрузки все равно ощутимы. Голос со временем ослабевает, а ноги, из-за продолжительного стояния, становятся очень уставшими. Откровенно говоря, мне представляется, что участие в Ironman ради собственного удовольствия оказалось бы более легкой задачей, чем его освещение.
– Как тебе удается совмещать общение в комментариях с приемом пищи, утолением жажды и посещением туалета?
– Я применяю весь опыт спортсменов, специализирующихся на беге на длинные дистанции. В карманах у меня гели, энергетические батончики, и всегда под рукой – кока-кола.
Санитарные перерывы не представляют сложности, если есть коллега. В противном случае приходится проявлять изобретательность. Однажды я освещал для «НТВ-Плюс» чемпионат мира по велоспорту из Канады, групповая гонка длилась 7 часов. Чтобы сделать перерыв и поесть, мне пришлось имитировать потерю связи. Я просто прервал трансляцию и затем быстро вернулся.
– Твой самый экстремальный комментарий?
– Как-то мы с Сашей Скрывлей обсуждали ультра-трейл, который длился 28 часов. Это оказалось очень сложным испытанием, мы почти впали в состояние транса. Я высказал какую-то обычную шутку из фильма «Джентльмены удачи» про шлем в пустыне, и мы оба начали безудержно смеяться. За всё это время я спал всего два раза по часу, а Саша – один.
– А ты сам делал Ironman?
– Нет, только «половинку». Я никогда не был поклонником чрезмерно длинных дистанций. Когда нет возможности тренироваться дважды в день, можно адекватно подготовиться к забегу на десять или пятнадцать километров, но для марафона и более протяженных дистанций требуется значительно более серьезная подготовка.
В целом, покорение «железной дистанции» в формате похода выходного дня не представляет большой сложности. Спортсмены часто шутят, что в соревнованиях на выносливость проигрывают не из-за объема тренировок, а из-за скорости. Преодолеть 226 километров в спокойном темпе – возможно, но бессмысленно. Ведь хочется бороться, выкладываться по максимуму, чтобы достичь предела, довести лактат до высоких значений, а не просто совершить прогулку.
– Поговаривают, что голос, принадлежащий тебе, – лучшее, что способно услышать триатлет. Ты находишься на финише и приветствуешь спортсмена после преодоления дистанции.
– На любительских стартах царит своя атмосфера. Люди нередко подходят, выражают благодарность, проявляют удивление, если я делюсь с ними какие-то личные сведения. Однако они сами предоставляют эти данные, заполняя анкеты при регистрации. Затем я обрабатываю всю информацию, распечатываю ее, распределяю по папкам для оперативного поиска.
Понимаю, как это здорово: ты приехал в другой город, чтобы поддержать маму, папу или брата, и вот он финиширует, а затем рассказывают о его увлечении, о том, какие трудности он преодолел. В этом отношении профессия комментатора очень благодарна.
– Ты долго готовишься к комментариям?
– Если это спринтерская гонка в рамках Кубка мира, проходящая в середине сезона, я могу позволить себе минимальную подготовку. Я и так постоянно занимаюсь этим, отслеживаю все результаты и чувствую себя уверенно.
Обычно подготовка требует больше времени, чем сама трансляция. Я анализирую протоколы, изучаю социальные сети каждого участника, связываюсь со знакомыми экспертами.
– Что тебе больше импонирует: работа в качестве диктора или телекомментатора?
– Гораздо важнее комментировать, особенно когда речь идет о ключевых соревнованиях, таких как Олимпийские игры или чемпионаты мира. Я не веду развлекательную программу, иногда не хватает экспрессии, юмора, даже силы голоса. К восьмому-десятому часу этим связкам неизбежно приходит конец.
– Как быстро восстановить голос?
– Певец рассказал мне об экстракте алоэ в ампулах. Он посоветовал заливать его в горло во время работы, чтобы смягчить связки. Однако, когда я был на трейле Эльбруса, даже это не помогло. Голос пропал, и пришлось использовать более серьезные средства. Небулайзер с дексаметазоном, несколько ингаляций – и через четыре часа я снова мог говорить без проблем.
С тех пор я регулярно применяю это в качестве профилактики. Особенно это актуально, когда необходимо длительное время работать без перерывов.
– В чём отличие от большинства коллег, и почему вы практически не занимаетесь саморекламой? Телеграм-канал, к примеру, появился совсем недавно.
– Я не стремлюсь к славе. Вспоминается прозвище Петтера Нортуга в социальных сетях, связанное с Jantelov. Jante – это понятие, уходящее корнями в протестантскую этику, подразумевающее необходимость трудолюбия и сдержанности, нежелание привлекать к себе внимание. Я родом из северо-западного региона нашей страны, и наш менталитет во многом схож со скандинавским.
Я также осознаю, что мне не хватает определенной привлекательности и артистизма для решения ряда задач. Кроме того, я не намерен вести такой образ жизни, как у Димы Губерниева, который иногда совершает до трех перелетов в день. У меня также есть основная работа в одной из спортивных компаний, занимающихся производством, а еще комментирование и поездки на спортивные мероприятия. Я даже специально подсчитал, что с середины декабря и до сегодняшнего дня у меня был всего один выходной – 8 января.
У меня давно зреет мысль о создании видеоблога на YouTube, посвященного лыжному спорту в зимнее время и велотриатлону в летний период. Однако, как выяснилось, я поступил верно, отказавшись от этой затеи. Она потребовала бы значительных затрат сил и времени, а перспектив монетизации в ближайшее время я не наблюдаю.
В России наблюдается резкий рост популярности бега и триатлона. Однако, почему до сих пор не появилось выдающихся спортсменов в этих дисциплинах?
– Почему в России появилось значительное количество творческих состязаний, ориентированных на непрофессионалов, в то время как турниры для профессионалов продолжают проводиться таким образом, что привлекают внимание преимущественно самих профессионалов? Что не позволяет, например, на чемпионате России пригласить известного комментатора или организовать развлекательные мероприятия для зрителей?
– На мой взгляд, коренная причина заключается в том, что наш спорт – это не развлекательное зрелище, созданное ради прибыли, как это наблюдается в Соединенных Штатах или даже в ряде европейских стран. Это, скорее, упорный труд, направленный на завоевание медалей. В результате формируется иная система финансирования, где средства, получаемые от фанатов, не имеют существенного значения. Для некоторых спортивных федераций организация соревнований в условиях отсутствия зрителей и без лишней суеты может оказаться более предпочтительным вариантом.
Похоже, что у нас практически исчезла привычная атмосфера поддержки. Даже при занятиях спортом, где обычно присутствует множество болельщиков, их не так много, а уж на лыжных соревнованиях – и вовсе. Хотя раньше на лыжные гонки и биатлон приходили целые толпы, достаточно вспомнить «Красногорскую гонку» или чемпионат мира по биатлону в Раубичах (Беларусь) в 1980-е годы.
– Еще одна заметная тенденция: за последние годы любительский триатлон приобрел в нашей стране огромную популярность. В то же время, уровень результатов профессиональных триатлетов по-прежнему остается невысоким на мировой арене. Возникает вопрос: существует ли какая-либо взаимосвязь между любительским и профессиональным триатлоном?
– Прежде всего, для оценки необходим больший промежуток времени. Очевидно, что увлечение не превратится в профессионализм, потребуется как минимум 10–20 лет, чтобы выросло новое поколение. Кроме того, я не уверен, что нынешний всплеск интереса приведет к существенным результатам. Он сконцентрирован главным образом в Москве и Санкт-Петербурге, где подрастающее поколение сталкивается с множеством отвлекающих факторов.
В Соединенных Штатах, как показывает практика, наиболее успешными в достижении результатов оказываются дети, чьи родители принадлежат к низшему слою среднего класса. Это означает, что у таких семей есть финансовые ресурсы, которые они готовы инвестировать в спортивное развитие ребенка, однако ребенок вырос не в условиях изобилия и стремится к улучшению своего будущего. В России подобных людей не так много.
Даже в Норвегии тренеры начали отмечать дефицит возможностей для отбора талантливых игроков. Это связано с тем, что у детей, проживающих в отдаленных районах, отсутствует возможность использовать качественное оборудование, из-за чего они уступают спортсменам из городов, детям известных спортивных семей, и в конечном итоге отказываются от занятий. Хотя, несомненно, и там есть перспективные спортсмены.
«Участие российских спортсменов в лыжном Кубке мира не внесло бы существенных изменений в его результаты»
– По твоему мнению, отсутствие российских спортсменов негативно сказалось на интересности лыжного Кубка мира?
– Я категорически с этим не согласен. Да, в этом сезоне почти все мужские гонки выиграли норвежцы, однако это были разные спортсмены. В восьми стартовых гонках семь раз побеждали разные гонщики. Кроме того, побеждали представители Франции, на подиуме оказывались чех и австриец… Таким образом, разнообразие вполне ощутимо.
Даже если бы наши спортсмены выступали, я не думаю, что произошли бы значительные перемены. Возможно, в число восьми сильнейших вошли бы семь норвежцев и Большунов. Александр также не смог бы одерживать победы во всех гонках на европейском быстром снегу. Спринтерские гонки, вероятно, по-прежнему выигрывал бы Клэбо, а в гонках на длинные дистанции Саша, скорее всего, побеждал бы примерно в половине. Безусловно, нашим поклонникам было бы интереснее. Но действительно ли это кардинально изменило бы характер соревнований?
– Как ты оцениваешь перспективы Вероники Степановой в борьбе за призовые места на чемпионате мира?
– Было бы весьма любопытно увидеть её в деле. Уровень Вероники на взрослом этапе пока недостаточен для полноценной оценки, поэтому сложно делать однозначные выводы. Однако, я уверен, что Степанова, вероятно, поборолась бы за призовые места, особенно в тех видах, которые являются её сильными сторонами. Хотя, конечно, нельзя с уверенностью сказать, что она смогла бы обойти Джессику Диггинс, поскольку американка также предпочитает короткие дистанции вольным стилем. Но, безусловно, смогла бы составить ей достойную конкуренцию.
– Что ты думаешь о предложении Степановой прекратить взаимодействие с журналистами, пишущими статьи, поскольку она считает это устаревшим подходом»?
– У Вероники сформирована команда специалистов с опытом работы в медиа. Она стремится развивать собственные медиа-каналы, которые можно будет монетизировать и продвигать, используя политический капитал, вместо того чтобы рассеивать аудиторию по различным платформам. Иногда это непросто понять, и взгляды на такой подход могут различаться, но, вероятно, он имеет право на существование.
Современные социальные сети, безусловно, стали конкурентами традиционных средств массовой информации и теперь являются одним из ключевых источников новостей.
И главное, что вся эта активность не мешает ей на лыжне.
– Как долго российские лыжники смогут продолжать выступления в условиях изоляции? Ведь очевидно, что со временем их результаты начнут ухудшаться.
– Определить это непросто, поскольку результат зависит от ряда факторов. Если календарь соревнований останется таким же плотным, а призовые выплаты и внимание средств массовой информации – сохранятся на текущем уровне, то восстановление потребует значительного времени. На данный момент именно спортсмены понесли финансовые потери, если рассматривать ситуацию в реальности. Остальные, напротив, получили выгоду, и развитие отечественного спорта, безусловно, оказалось в положительном положении.
На мой взгляд, уровень подготовки наших лыжников практически не изменился по сравнению с тем, что был до Олимпийских игр в Пекине. Не зафиксировано ухудшения в коммуникации.
– Твой любимый комментатор?
– Я давно восхищаюсь творчеством Василия Уткина. У нас был совместный опыт работы: на Олимпийских играх 2002 года в Солт-Лейк-Сити я был его редактором в одной из программ. Его умение работать со словом и творческий подход заслуживают самых высоких похвал.
При оценке наших регулярных программ, мне всегда импонировал Сергей Курдюков. Он, пожалуй, обладает главным достоинством для любого спортивного комментатора – он отличный рассказчик. Не так уж важно, насколько глубоко вы разбираетесь в спорте или как часто ошибаетесь, но если вы умеете излагать информацию так, что слушатели будут внимательно слушать, большинство зрителей вам все простит.
