Подписав контракт со сборной Казахстана, бывший главный тренер сборной России Валерий Польховский до последнего надеялся вернуться на свою родину. Сам о своих ожиданиях не заявлял, когда я прямо спросила его об этом, тишина в ответ оказалась слишком тяжелой.
Польховский приехал в Москву на короткое время перед началом тренировок нового состава.
– С самого начала я прекрасно понимал, что новый руководитель СБР создаст новый штаб, подберёт людей под свои мысли, свои идеи, – поведал тренер на встрече. – Отчасти, конечно же, ждал каких-то предложений, но сам по этому поводу ни к кому не обращался. А потом прошёл год.
Вы искали для работы другую страну?
Вначале раздумывал о завершении тренерской деятельности. Предложение из Казахстана поступило раньше контракта с текущей командой, но я не был готов его принять. Нелегко после стольких лет работы в родной стране сразу ее сменить. Всегда считался сторонником того, что российский тренер должен трудиться в России.
– Вы трудились в российском биатлоне в разные периоды и встречали различные трудности. В частности, унижения, недооценка собственных усилий, чужую зависть и интриги. Почувствовали всё это на себе полностью. При этом вас всё равно влечёт обратно?
Хороший вопрос, но ведь жизнь не только из этого состояла? Когда президентом СБР был Александр Тихонов, а спонсором команды – компания «Мечел» и ее руководитель Игорь Зюзин, это был самый лучший олимпийский цикл в моей жизни в плане работы, где мне удалось реализовать свои идеи как тренеру.
Когда Тихонов и «Мечел» начали делить власть в российском биатлоне и развязали войну, у вас не было внутреннего раздражения от того, что эта междоусобица уничтожила возможность нормальной работы многим людям?
Было жаль сложившейся ситуации. Система функционировала отлично – Прохорову не потребовалась никакая корректировка. Премии платились вовремя и корректно. В связи с этим атмосфера в коллективе была максимально рабочей.
– Затем Прохоров предложил вам место главного тренера, а руководителем женской команды вы посоветовали СБР Вольфганга Пихлера.
– Нет, это не было моим предложением. Когда я присоединился к команде, вопрос по Пихлеру уже был решен. Разумеется, Вольфганг не был для меня совсем новым человеком, я прекрасно его знал, мы и сейчас продолжаем оставаться в хороших отношениях, просто в работе с российской сборной у него немного не сложилось.
Не получилось повезло ли, или недостаточно навыков?
В спорте у любого тренера всё, как и в футболе: если есть результат, то о квалификации речи нет. У Пихлера были талантливые спортсмены, которые добивались высоких результатов. Поэтому его нельзя назвать «пустышкой». Но я с ним плотно работал всего три месяца, когда он только пришел. Потом меня отстранили. Не знаю, что произошло, но сам Вольфганг сказал мне, что будет отправлять отчеты другому человеку. Я перестал интересоваться его работой и больше в неё не вмешивался.
За всё время совместной работы у вас возникали какие-либо разногласия?
Не было никаких проблем. Мы много общались, делились мнениями. Павел Ростовцев отправлял мне по почте всю тренировочную информацию, поэтому даже находясь на сборе с другими командами, я был в курсе всего, что происходило в группе Пихлера.
* * *
Не возникало ли у вас чувства, что существенно возросшие под руководством Прохорова зарплаты и премии частично развратили коллектив?
В те времена я преимущественно работал с резервной командой. Могу сказать, что ни один мой спортсмен или тренер никогда не давал мне повода упрекнуть их в неподобающем отношении к тренировкам. Все очень хорошо работали и знали, что результат этой работы обязательно будет оплачен. Это правильно, тем более по отношению к спортсменам. Их век ведь очень короток.
Многие российские спортсмены, а не только биатлонисты, словно переменили свои приоритеты: вместо тренировок больше внимания стали уделять бытовым вопросам, вроде выбора места для строительства дома или покупки мебели из-за рубежа.
Результаты во многом зависят от тренера. Конечно, деньги могут быть мотивацией для кого-то. Но существуют и другие причины выступать на соревнованиях. Спортсмен может оставить след в истории, не только свою личную, но и всего биатлона, а также своей страны.
Чтобы спортсмен рассуждал о подобных вопросах, с ним необходимо вести беседы, освещать некоторые моменты, приучать к размышлениям.
– Об этом я и говорю. Никто ведь не задумывается, почему о той же Ане Богалий, Альбине Ахатовой, Светлане Ишмуратовой, Ольге Пылевой никто и никогда не говорил, что зазнались или «поймали звезду»? Девчонки всегда были очень большими труженицами, добросовестно работали, нашли себя в жизни, завершив карьеру. Их же деньги не развратили? Я до сих пор благодарен судьбе за возможность работать с этой командой.
Анализируя ту работу сейчас, порой думаю, что некоторые вещи можно было бы сделать иначе. Тогда опыта не хватало. Перед Играми в Турине начал пробовать новые методики. 2008 год, чемпионат мира в Остерсунде, достаточно показательный пример. Отстранили от команды в декабре, но основная работа уже была готова. Девочки выступили достойно. Если бы у Ахатовой не сломалось оружие… Состав на том чемпионате был не звездным.
– Говорите о этом с такой теплотой. Не обидно было после ухода из команды читать резкие высказывания в свой адрес от Ишмуратовой?
Приятного было мало. В то время я сказал себе: если Света так действительно думает, значит, нужно принимать её слова как должное. Что я могу поделать, если она так думает? До сих пор помню, например, как в Финляндии у Светы болела нога на сборе, и она совсем не могла спускаться с горы во время тренировок – могла идти только в подъем. Она шла километр в подъем, потом мы по очереди с Николаем Загурским везли её вниз на машине, и она поднималась снова ради того, чтобы выполнить заданную работу. И так восемь раз за тренировку. А ведь отношения складываются из таких деталей тоже. Поэтому та критика стала неожиданной не только для меня, но и для тех, кто на протяжении нескольких лет был в команде и видел, как мы работаем.
– Разве всегда всё шло легко?
В отношении Ахатовой повышение голоса недопустимо. Богалий же дважды довелось привести до слез, чтобы она продемонстрировала свой потенциал и заняла место на пьедестале, а также вошла в состав олимпийской эстафеты. У Ани такой характер: при благоприятном развитии событий расслаблялась, но если удавалось её разозлить, то собиралась со всей силой ни с кем не сравнимой. Понятно, что в подобных ситуациях самому себя считать неприятным человеком приходилось, но результат того стоил.
Характер Ишмуратовой тоже интересен. Света постоянно бегала у нас третьим этапом, а перед Турином я предложил поставить её на второй – более значимый, предварительно обсудив это с девочками. Привёл пример Гали Куклевой, которая раньше бегала третьим этапом, но мы начали ставить ее на второй – с учётом особенностей немецкой команды.
– Поясните.
Немок никогда нельзя было отпускать. Если ушли на 30-40 секунд – все. Главная задача была не дать им уйти. Уве Мюссиганг, работавший тогда с женской сборной Германии, тоже пытался производить замены: ставил на второй этап то Уши Дизль, то Катрин Апель, но я знал, что такого пресса, как тот, что способны создать соперницы Куклевой или Ишмуратовой, не выдержат и они.
* * *
– Как же удалось так долго оставаться друзьями с Мюссигангом, если все эти годы вы боролись друг против друга на трассе?
Сам не знаю. Уве — прекрасный человек, хотя вначале между нами отношения не складывались. Со временем стали много общаться, проводить совместные тренировки, подкалывать друг друга постоянно. Понятно, что секреты все равно были у каждого, но ни он, ни я никогда не совершали по отношению друг к другу ничего предосудительного.
Отъезд Мюссиганга из команды на организационные задачи — это ущерб для немецкого биатлона?
Думаю, это так. Молодым наставникам без сомнения присущи преимущества. Однако необходим этап освоения. Поддержка профессионала в подобных ситуациях оказывается невероятно полезна.
В период работы советником у Прохорова мы неоднократно обсуждали эту тему. К слову, Прохоров обладал глубоким пониманием биатлона, превосходящим общепринятое мнение. Всегда давал адекватные оценки сложившимся ситуациям.
Вы посоветовали пригласить в команду Владимира Королькевича и Николая Лопухова?
– Да. Нужно также перевести Ольгу Вилухину в группу Королькевича.
– А причина?
Я заметил, что Ольге уже два сезона не удаётся достичь успеха. Поэтому переход можно назвать стремлением не рисковать всем одним делом. Это не было командой принятым решением – Ольга сама согласилась с нами, что это верный шаг. Её мнение и стало главным.
После тяжелой болезни я принимал определённые шаги для восстановления Вилухиной. Такие моменты обычно остаются незамеченными.
– Вы, знаю, помогали и Шипулину.
Антон обратился за помощью в сентябре 2013 года – после неудачи на чемпионате России по летнему биатлону, где не смог пробежать двадцатикилометровую дистанцию. В нашей команде, где уже тренировались Иван Черезов и Максим Чудов, Шипулин был физически самым слабым.
Летом я решил пригласить в команду словацкого специалиста Ярослава Гайдыша, сотрудничавшего с Петрой Майдич и консультировавшего Настю Кузьмину. Силовая тренировка и техника лыжного хода – области, где мы отстаем от лидеров сильнее всего. Подготовить своих специалистов занимает время, которого сейчас нет, поэтому единственный выход – пригласить специалиста извне.
С конца сентября 2013 года Антон тесно взаимодействует с Гайдышем, сотрудничество продолжается практически два года.
Сейчас считают, что успех выступлений Шипулина объясняется сотрудничеством с Андреем Крючковым.
Желаю им всего наилучшего. На тренерском совете в Тюмени, когда речь зашла о том, что Шипулину изменили технику бега, я высказал сомнение в необходимости этих изменений. По крайней мере на Олимпийских играх в Сочи Шипулин показал лучший результат именно «ногами» в спринтерской гонке. А на чемпионате мира 2015 года в Холменколлене у него была 12-я скорость в спринте, отставая от лидера на 25 секунд. Как говорится, ничего лично, только факты.
– Кстати о личном. Знаю, что вы всегда высоко оценивали профессионализм Королькевича и уважаете этого тренера. Но такой вопрос: накануне Игр в Сочи сразу две спортсменки Королькевича были дисквалифицированы за использование нелегальной фармакологии. Если бы такое случилось в сборной, которую возглавляете вы, отстранили ли бы вы тренера от работы с командой?
– Полагаю, это прежде всего компетенция СБР. В период работы со сборной различными должностями у нас был лишь один случай допинга – с Олей Пылевой на Играх в Турине. Все осознавали, что это невероятная случайность, но мы сами инициировали расследование, быстро выяснили обстоятельства и приняли необходимые меры. Более того, своим коллегам из-за границы я лично рассказал в Турине о произошедшем. По этой причине возможность возникновения каких-либо домыслов с самого начала была сведена к минимуму. Отметить случаи, которые случились в команде при моём отсутствии, не могу – просто недостаточно информации.
* * *
– Какой конфликт с участием Лопухова удивил вас больше всего в этом олимпийском сезоне среди биатлонистов? Ведь вы, кажется, знакомы с Николаем Петровичем очень давно.
Чтобы не сказать двести. Ведь именно я пригласил его в одну из московских биатлонных школ после того, как он вынужденно завершил тренерскую карьеру в лыжных гонках. Потом по моей рекомендации он стал работать тренером национальной команды, отвечать за функциональную подготовку, потом стал старшим тренером. И вот на этом этапе карьеры я вдруг стал ему мешать.
– Разошлись во взглядах на тренировочный процесс?
Я всегда считал конкуренцию полезной и старался ее создавать. Придя в сборную в 2009 году, я начал строить систему, где конкуренция между командами была главным фактором. Для Николая Петровича такая конкуренция стала препятствием.
Кажется, что по мере продвижения по карьерной лестнице каждый тренер то и дело стремится взять полную власть. После достижения успеха большая часть тренеров начинает искренне верить, что всё, к чему причастны, обретает золочёное качество.
Биатлон – слишком специфичный вид спорта, чтобы тренер мог позволить себе подобные мысли. Можно быть гениальным специалистом, гениально вывести спортсмена на пик формы, но существуют лыжи, смазка, структура, погода, ветер, стрельба, соперник, случайно наступивший на лыжу или толкнувший на спуске, и каждая из этих составляющих способна свести на нет все усилия. Поэтому лично у меня никогда не было состояния самоуспокоения. Напротив, был азарт. Выиграли две медали – значит, надо три. Выиграли три – значит, надо четыре. Что интересного в том, чтобы жить, эксплуатируя старый багаж?
– Что стало официальной причиной вашего исключения из состава сборной?
– Чем я мешал работе Лопухова? Позвонили и сказали, чтобы я не появлялся в мужской команде. Уходя, предупредил руководство о возможных ошибках Николая Петровича. Его и совершил.
Нельзя утверждать, что именно Антон Шипулин спас нашу «золотую» эстафету. Эстафета – результат работы всех четырех спортсменов. В сочинской ситуации Шипулин мог финишировать шестым, но стал первым. Все понимали, что к Играм спортсмена подводил не Лопухов, а другие лица.
Работа, помогая каждому спортсмену, постепенно изматывает. Всё это остаётся за кадром. По этой причине я принял решение уехать. Зная, что, добившись результата в Казахстане, всё будет моим достижением, и если не смогу – это будет моей ответственностью.
Американский специалист по плаванию, отвечая на вопрос о работе с иностранными спортсменами, сказал: «Я не стремлюсь воспитывать соперников для атлетов из моей страны, я лишь раскрываю свои способности тренера».
– Совершенно верно. В течение всех лет работы в России я верил, что обязан действовать в ее интересах без исключений.
* * *
Как вы оцениваете предложение четырёхкратного олимпийского чемпиона Рикко Гроссу включиться в мужской состав сборной России?
– Честно?
– Хотелось бы.
Следует развивать молодых отечественных тренеров. Всегда выступал против приглашения иностранцев на руководящие посты в российском биатлоне. Зарубежных специалистов целесообразно привлекать в областях, где у нас имеются слабые места. Руководить процессом должен тренер из России, с рядом более молодых специалистов. Только так тренеры будут совершенствоваться, и система – функционировать эффективно.
По отношению к самому Гроссу у меня нет никаких претензий. Его хорошо знаю, следил за карьерой во время выступлений. Просто большой тренерской истории у него не сложилась. Хотелось бы, чтобы её было. Чтобы с большей уверенностью отдавать ему команду. Ведь собран состав Гросса/Брагина (за исключением единичного случая) из всего лучшего, что есть в мужском российском биатлоне.
Вы когда-то говорили, что любой конфликт обычно долго зреет, прежде чем стать очевидным. Что чаще всего становится причиной разногласий между спортсменами и тренерами?
Взаимоотношения могут нарушиться, а тренер может не понять, где потерял связь с спортсменом. Ощущение этой связи дано не всем. Если тренер всегда шагает чуть впереди спортсмена, конфликты исключены.
Бывают случаи, когда спортсмен развивается быстрее наставника и перерастает его. Поиск более опытного специалиста в такой ситуации – нормальное явление, и обижаться на это не стоит. Есть мастера высочайшего класса, работающие прекрасно с детьми, но не способные работать с юниорами и взрослыми.
Это не говорит о том, что они плохие тренеры, просто работа разная. Важно понимать это и относиться к этому нормально.
По поводу работы второго тренера и первого мне неоднократно говорили, что это две совершенно разные профессии.
Верно, но далеко не все различают их. Первый — в первую очередь личность, которая ведет остальных во всех сферах.
– Таких, как здесь, встречаете вы в российской сборной по биатлону?
По правде сказать, нет. Виноваты в этом тренеры. Нужно обладать собственной позицией и отстаивать ее решительно. Вне зависимости от того, состоится ли это на чемпионате мира, Олимпиаде или других соревнованиях, тебя всё равно поставят перед фактом. С самого начала нужно понимать это и никогда не бояться последствий.
Елена Вайцеховская, «Спорт-Экспресс»
