В интервью порталу «Sports.ru» Сергей Курдюков рассказывает о спорте, граничащем с жизнью и смертью, театре, съемках в кино, репетициях «Мастера и Маргариты», детских спектаклях, допинге, биатлоне, Олимпиаде в Сочи и не существующем соперничестве с Губерниевым.
Зачем ты хотел быть профессиональным спортсменом, если этого не случилось?
– Здоровье. В юности организм развивается. Хотелось добиться многого, но не хотелось попасть в армию. Не то чтобы страшно было, просто очень не хотелось прерывать спортивную карьеру. Чтобы этого избежать, нужно было попасть в спортроту, для чего нужен был отличный результат. Пришлось форсировать темпы тренировок. С учетом того, как развивался мой организм – зря. Так я перетренировался и вылетел из спорта на четыре года.
Разлад затрагивал все: от сердца до эндокринной системы. Пришел к врачу с пульсом в покое 120 ударов в минуту, дрожащими руками и подгибающимися ногами. Спросил, когда смогу нормально бегать. Врач ответил: «Знаешь, друг, сейчас у тебя сердце слабее тряпочки, а анализ крови такой, что волосы дыбом. Давай сначала определимся, сколько ты будешь жить, а потом уже будем говорить про спорт». Я моментально замолчал, перестал задавать лишние вопросы и занялся продлением жизни. Через два месяца начал бегать медленно, день за днем увеличивая нагрузку.
— То есть вас просто перегрузили?
Кроме генетических моментов там были и другие сложности. В Соединенных Штатах могли бы из этого сделать целое шоу. Но я, скорее всего, на это не пошел бы, даже если бы получил хорошие деньги. Не хотелось бы снова переживать это. Хотя мой опыт мог быть полезен кому-то другому.
— Как вас после этого занесло в театр?
Белый билет на руках. В армию не годен из-за проблем со здоровьем. Появилось время и почти неограниченная свобода выбора. В школе замечали подвижность моей психики – почему бы не попробовать это использовать, интересно ведь. Получалось неплохо. Одно «но». В спорте есть объективный результат, который ты выдаешь. На сколько едешь, столько и стоишь. В театре, в кино ты можешь быть хорош, но все равно может не сложиться: попал в струю – не попал в струю, заметили – не заметили. Ты можешь получать три копейки и где-то прозябать со своими перспективными данными.
В столице действовало много небольших театров с смешанными труппами, где тех, кто не обладал театральным образованием, обучали работе на сцене. Мне дали полную практическую базу – более двух лет нас вели педагоги ГИТИСа: речь, движение, танец, вокал, этюды. Постановщики были опытными, но со смелыми идеями. То, чему научился тогда, использую до сих пор в разных сферах.
Какие образы вам запомнились больше всего?
Работа в пьесах Вуди Аллена была интересной: безумные, мрачные, но ироничные. В них реалии для того времени были неосвоенные. В отличие от контрреволюционных произведений Булгакова, которые на постперестроечной волне шли почти везде – но там тоже был свой драйв. «Мастера и Маргариту», конечно, репетировали, но до премьеры так и не дошли. В детских спектаклях нравилось работать – играл все подряд, от принцев до чудищ. Аудитория и энергетический обмен потрясающие. Имеешь полную возможность верить в то, что делаешь, растворяться в этом, попадать в сказку целиком и полностью.
— Сколько лет вы занимались театром?
Я увлекался радиоспектаклями и литературными чтениями, снимался в кино, в небольших ролях с текстом на полстраницы. В общей сложности – почти десять лет.
— Как вы попали из театра на спортивное ТВ?
После восстановления я стал кататься и участвовать в маленьких соревнованиях, что было большим счастьем. Без этого практически невозможно. Как невиртуальный человек, мне нужен реальный стресс, настоящие эмоции, реальные нагрузки. Только тогда я чувствую себя живущим по-настоящему. Ради этого я вернулся к спорту, параллельно заочно учился в институте стран Востока, потому что понимал, что нужно базовое гуманитарное образование и языки для построения интересной и насыщенной жизни. С юности у меня легко получалось писать и формулировать мысли, были первые опыты как пишущего журналиста. Я знал: мне есть, что сказать про спорт. Поработал на радио, в рекламных проектах – озвучивал, играл за кадром – это уже медиа. В кризис одно разваливалось, другое появлялось, и когда родилось «Радио Спорт», меня пригласили. С этого начался спортивный эфир, через год я начал комментировать на «Евроспорте».
Велоспорт
Ваш рекорд беспрерывного комментария поразителен.
Более восьми часов. Раньше работа приходилась по семи с лишним, потому что этапы «Тур де Франс» были короче и ехали медленнее. Но это не самое плохое. Бывало, транслировали соревнования по прыжкам на лыжах с трамплина — больше четырех часов висели в эфире из-за непогоды. Почти ничего не происходило, постоянно показывали общие планы, а из эфира нас не снимали. Чувство как адский марафон.
— Как не надоесть зрителю за 8 часов?
– Так, может, я им надоел.
Чем вы занимаетесь, чтобы сохранять актуальность? Говорят, у современных людей трудности с концентрацией.
Люди привыкли жить в режиме видеоклипов, но им всё равно недостает эпоса. Потому иногда приобретают толстые книги, написанные часто неудачно, и читают их от начала до конца. В итоге смотрят сериалы, многие из которых не стоят своих денег.
Наши сериалы — это серьёзное кино. Это настоящая жизнь.
Если понимать, на что обращать внимание зрителям, заражать их своим зарядом, показывать, что продукт настоящий – его полюбят.
Какие действия допустимы и недопустимы для велокомментатора?
В стабильной гонке нельзя оставаться на одной ноте продолжительное время. Необходимо чередовать железо и технические новшества, бэкграунд, географию. Жизненные истории, странности – каждый гонщик должен быть яркой личностью, отличающейся от других. В игровых видах спорта ситуация постоянно меняется, поэтому не получается подробно описать человека.
В этом случае можно уделить ему внимание, он становится для зрителей осязаемым, как персонаж фильма. Но и на этом нельзя задерживаться. Важно держать ситуацию в гонке, постоянно поддерживать интерес аудитории даже при минимальных событиях, таких как прокол шины. Важна аритмия, что тоже происходит из театральной подготовки. Там говорили: «Если ты всю роль кричишь, то через десять минут от тебя устанут. Так же, как если шепчешь ее под нос. Если ты взлетаешь и опускаешься психологически, живешь неритмично, у тебя выходы на пики и спады, это держит внимание».
Как зрители реагируют на длительные велогонки? Смотрят ли весь трансляцию или лишь отрывки?
Люди весьма разнообразны, их можно разделить на десятки категорий. Велосипедная аудитория сформировалась только за последние 10-15 лет. В традиционных велосипедных странах, таких как Франция и Италия, раньше было так много производителей бытовой техники и продуктов питания потому что домохозяйки пристально следили за рекламой. Им это очень нравилось. На экране полные энергии мужчины, пусть в большинстве своем слишком худые, но мускулистые и боевые. Замечательное зрелище: красивые пейзажи, форма одежды. Не оторваться. Некоторые домохозяйки лучше комментаторов знают все, что происходит во время гонки и вокруг нее.
Другой контингент – люди, увлечённые велоспортом. Таких смотрят иначе. В Европе и Америке огромный рынок дорогой спортивной велосипедной техники. Заможные люди потихоньку покатываются, многие участвуют в любительских соревнованиях. Тысячи людей готовы отдать за модный велосипед с оборудованием текущего сезона больше десяти тысяч евро. Это интересная клиентура для производителей, ради таких делают многое, вглядываясь в каждую мелочь.
Есть люди, приходящие с работы уставшими. Любят велосипед, но тяжелый день заставляет смотреть только развязку. Множество комментаторов, в том числе когда-то я, допускают ошибку: много интересного выкладывают на старте репортажа, а потом сомневаются, стоит ли повторять. Аудитория явно изменилась, пришли люди, которые ничего не слышали раньше.
Коментируя гонки на велосипедах, вы обслуживаете несколько тысяч зрителей?
Подтвержденная аудитория за последнее время значительно увеличилась не только в России. Русскоязычный сигнал «Евроспорта» ведется на Казахстан, страны Балтии, Украину и даже Израиль. В целом это сотни тысяч людей. Достаточно.
Наносит ли профессиональный велоспорт вред здоровью?
Велосипедный спорт представляет собой опасность травм: можно получить серьезные повреждения или навсегда остаться с ограниченными возможностями. Однако многого достигается при правильной и осмысленной подготовке. Здоровый подход к питанию, профессиональный выбор тренировочной программы, качественная посадка, подходящее седло, расположение шипов на велотуфлях – все это позволит прожить долго в этом виде спорта.
Значит, большинство профессиональных велогонщиков завершают карьеру как здоровые люди?
Большой профессиональный спорт по своей сути не предполагает здоровья. Травмы. Невыносимые нагрузки. Часто необходимо решать задачи постепенно, но время не ждёт, работодатели не ждут, карьера короткая. Логика «давай попробуем, может выживем». Многие сознательно идут на риск, портят здоровье. Но это свойственно не только велоспорту, убить себя можно везде и за пределами спорта. Если есть голова на плечах и задача – спортивное долголетие, то это вполне достижимо. Другое дело, что в спорте много людей, которые полностью отдают себя во власть специалистов, снимая с себя ответственность за самого себя.
— В велоспорте все употребляют допинг, ведь так?
Проблема стала значительно менее актуальной по сравнению с ситуацией десяти лет назад. Усилено контроль. Пришлось ввести серьезные санкции, в Европе даже уголовную ответственность. Если гонки проводятся без надзора организационных структур, туда могут прийти непрофессионалы и обыграть опытного гонщика. В профессиональных гонках постоянный контроль.
Нет жизненной необходимости в допинге. Говорят: «Как можно ехать двести с лишним километров?» Готовиться, правильно питаться – и ехать. Человеческий организм удивительный. Я пресс-атташе в «РусВело», не профессиональный гонщик, но на зимнем сборе мы с коллегами ездили по 200 с лишним километров за тренировку, сносно терпел, нормально восстанавливался. Даже не элита, обычный человек способен на удивительные вещи с помощью разрешенных методов. Только это большая работа, кропотливый труд, часто – большие денежные затраты. Проще что-то проглотить и получить недостающие 10-15 процентов.
Во времена громких допинговых скандалов в велоспорте этот вид спорта казался одним из самых коррумпированных.
Велоспорт сам создал себе негативный имидж из-за множества противоборствующих сторон, привыкших обнародовать свои разногласия. Другие виды спорта более сдержанны: их конфликты остаются в тени, о них никто не узнает. Велоспорту же свойственен выпуск скандалов, это сложилось исторически. И ранее там не крутились такие огромные суммы, которые заставляли бы скрывать неприятности. Возникает ощущение, что более высокооплачиваемые виды спорта могут купить молчание. В отечественном велосипедном сегменте сейчас специально не ищут грязное белье.
Каково ваше мнение о истории Лэнса Армстронга?
Мне очень грустно, что всё так. Человек с порога смерти ушёл к выдающимся достижениям, но вот таким способом. Если называть вещи своими именами, то его команда – проект, который использовал то, что использовало подавляющее большинство, только всё было организовано профессиональнее. Никогда не забуду: его второй «Тур де Франс», плохая погода, Пиренеи, первые серьезные горы. Кубический, мускулистый человек, не сушеный горнячок. Поднимается из седла, на всех оглядывается, и больше уже не садится в седло, в финальную гору выезжает как мотоцикл. Я комментировал, и мне было всё понятно. Люди, которые работали со мной в смене, думаю, не дадут соврать, хотя прошло больше десяти лет. Я сказал: «Если сейчас его не остановят, он теперь будет выигрывать все. Потому что тут явно дополнительная передача».
В теме разбирающийся легко замечает нечто особенное. Иногда всё напоминает высмеивание, соперники превращаются в фоновую группу. Но публике нужно шоу, сверхчеловек, тогда она заплатит деньги. Нужно лицо, которое выиграет десяток медалей, привезёт целый бассейн на ста метрах, перетянет на центнер больше. Или сядет на велосипед и улетит за облака.
Биатлон
— Русский биатлон здоров или болен?
В этом периоде я не занимался биатлоном ни на Олимпиаде, ни до неё. Этот сезон для меня фактически без биатлона. С лыжами и прыжками всё нормально, а биатлоном занимался очень мало.
Каково ваше отношение к работе Прохорова на посту руководителя СБР?
– К успехам – положительно, к неудачам – с грустью. Но у нас принято преувеличивать роль руководителей, вспомним многолетние споры вокруг президентского поста лыжной гоночной федерации. Мне кажется, он не так принципиален, как это представляется.
— Вы следите за выборами президента СБР?
— Прямо скажем, я освещаю «Джиро Д’Италия» и занимаюсь связями с общественностью в «РусВело». Сейчас у меня нет возможности следить за чем-то ещё. Ближе к зиме снова займусь этим.
Упало ли качество биатлона из-за победы Бьорндалена на Олимпиаде?
Мне не нравятся готовые формулировки, краткие ответы, цифры. Выступление в Сочи мне очень понравилось, на эмоциональном уровне. Я больше предпочитаю чувствовать, чем анализировать, и я ощущаю, что это здорово. Важно ли это отражать или нет – для меня вторично. Это крутая история: человеческая, театрализованная, готовый сюжет для романа. Всё это замечательно для спорта.
В чём причина столь масштабного распространения допинга в российском биатлоне? Доверяете ли вы версии о заговоре WADA и иностранных СМИ против российских спортсменов этого вида?
Я никогда не был настоящим сторонником теорий заговора. Правда, предвзятость иногда проявляется. Проблема с допингом в биатлоне — часть общей проблемы допинга в видах спорта на выносливость. Это касается не только России.
В российской сборной больше скандалов, чем в других сильнейших биатлонных командах.
Я повторяю, я не ведётся учета. Последние десять лет взрывы происходили в видах спорта на выносливость и в других местах. В зимних видах — в Австрии, Финляндии, к примеру.
Вы не видите особых проблем с допингом в российской сборной по биатлону?
– Не думаю, что это системная проблема. Для постановки диагноза нужно долго и глубоко изучать проблему, этим я не занимался. Опытный глаз всегда определит – «здесь что-то есть». Возможно, что-то новое, пока не ловимое или даже не входящее в список запрещенных препаратов, просто потому, что ещё не успело туда попасть. С точки зрения юриспруденции я не имею права обвинять человека без улик. Вот и возникает вечный конфликт. Как же быть с Армстронгом? Я вижу, как он летает, понимаю, что чем-то себе помог. Но у меня нет фактов. Если выйду на площадь и скажу это, могут подать в суд. Обычная юридическая практика, распространяющаяся и на спорт. Очень многие идут на то, что у него есть домыслы, значит, можно их опубликовать, выдать в эфир и знать, что ничего не будет. Это странно.
— Вам хотелось бы, чтобы Пихлер остался?
– Что значит «мне бы хотелось»? По идее, хочется пожелать девчонкам, которые льют пот и кровь, того тренера, который доведёт их до максимума, будет им устраивать. Это главное. Пихлер, Михлер – кто угодно – главное, чтобы был человек, который реально с ними продуктивно работал, чтобы они, надрываясь, не упирались в стену.
— Пихлер такой человек?
Я у Пихлера не занимался, но многим кажется, что ему не очень подходят многие.
— А для вас?
– А как мне это сделать? Я же не из сборной?
Вы занимаетесь биатлоном, поэтому у вас непременно сложилось собственное представление об этом виде спорта.
Я – комментатор, но в первую очередь мне важны интересы спортсмена. В любой ситуации я рассматриваю ее глазами атлета, а не эксперта, судьи или аналитика.
Телевидение, комментирование
Вы полагаете, что российские комментаторы излишне эксплуатируют возможность высказывать свое мнение?
— Не страшно, главное, чтобы публика довольна была. Ты делаешь продукт для неё. Если ей интересно, нравится, то можешь всё делать в рамках приличия. Экспериментировать с формами можно по-разному. Пусть всё разнообразно, если все будут одинаковы, мне как зрителю будет скучно.
— Но вам такой подход не близок?
– Что подразумевается под собственным мнением? У меня к любой ситуации есть свой взгляд. Но если речь о стремлении выпендриться, быть оригинальным ради оригинальности, поднять градус… Один комментатор говорил: «Сознательно скажи глупости и поставь всех в неловкое положение. Пусть все поссорятся». Это мне не подходит. Мои собственные суждения редко бывают радикальными, потому что я чувствую суть тех видов, которые комментирую, более-менее понимаю, что происходит с людьми, поэтому ничего такого дикого сказать просто не могу.
Сдерживаете себя и молчите из страха задеть чьи-то чувства?
– «Боюсь» неверное слово. Мне часто не хочется причинять боль людям, которые отдали жизнь и здоровье, а у них почему-то ничего не вышло. К этому я отношусь очень осторожно. Об этом я уже неоднократно говорил. Произнести между делом: «Да, этот уже слабак, отработанный материал!» Ты понимаешь, что его друзья, родственники слушают?! Хорошо, если человек просто рассердится, а если психологически сломается из-за этого? На твоей совести это будет. А кто ты такой вообще?
Есть большой спортивный спектакль, фильм. Вот «Семнадцать мгновений весны». Ты голос за кадром, сопровождающий Штирлица. Ты не Штирлиц. Создаешь атмосферу, сопровождаешь сюжет, помогаешь сопереживать, вникнуть. Но кто ты – верховный судья, арбитр? Да ни разу. Можешь высказать мнение, но высказываться так, будто почти уже Господь Бог, будто выше всего… Не судить надо, а постараться понять. Главные люди – те, которые находятся на арене. Те, кто всего себя отдает в коротенький период времени, зачастую не думая – и зря – о том, что будет после. Часто вся жизнь на этом отрезке, потом – выпивка, прострация, депрессия. К этому скатыванию можешь быть причастен ты.
Может ли комментатор навредить карьере спортсмена своими словами?
В худшем случае – да. Комментатор может поддержать человека в трудной ситуации, помочь ему двигаться вперед, как в спорте, так и за его пределами. Это важно, ведь мотивация – один из ключевых факторов.
— Вы считаете, что комментируете лучше Губерниева?
Обсуждения «лучше-хуже» – развлечение для болельщиков. С Димой мы друзья, между нами нет соперничества. В основном делаем одно и то же, только по-разному. С точки зрения эмоциональной составляющей, из чего строится репортаж, у нас общая основа. У него есть удачи, у меня тоже. Аудитория различается – по количеству, по составу – это правда. Но и что? Я редко меняю свое отношение к людям, Диму воспринимаю практически так же, как и в начале нашей работы. Как был другом из «Евроспорта», так и остался. И странно при таком раскладе что-то измерять.
— Случай с Губерниевым и Ростовцевым – это хорошо?
Подобные истории – это всё шоубиз. Без деталей – а я, как вы понимаете, их не имею – судить рано. Впрочем, все распри между мужчинами должны решаться между ними.
Не жалуете современные медиа?
– По многим направлениям мне непонравилось то, что происходит. Это своего рода развлечение.
— И вас не смущает, что вы работаете на медиа?
– Нет, это меня не беспокоит. Я выполняю свою работу так, как считаю нужным, и мне разрешают это делать. Мне задают вопрос: «Тебя не смущает то, что ты работаешь в спорте, где много допинга?» Но я же этого допинга не употребляю. Это моё осознанное решение. Каждый сам решает по совести.
Допустимо ли, что комментаторы становятся знамениты настолько же сильно, как и сами виды спорта?
Это особенность телевизионных трансляций и крупных событий. Смена поколений спортсменов не меняет положение ведущих спортивных программ, которые долгое время остаются на виду и часто становятся более знаменитыми своих подопечных. Приятно получать признание, но я к этому отношусь спокойно.
— Значит, вам не хочется славы?
Трудиться ради ее роста — безразлично. Жизнь полна интересных реальных вещей. Представь: гонка с тремя тысячами соперников, восхитительные локации, адреналин, впечатления, удивительные возможности организма. От этого кровь закипает. Но выстрадать ещё кусок славы — нет престижа в этом.
Полагаю, вам больше хотелось бы заниматься спортом вместо комментариев, если бы у вас была такая возможность.
– Возможно, нет. Я об этом думал. Надо успевать все. У меня есть возможность работать пресс-атташе, делать материалы про страны и путешествия, кататься на горных лыжах, лазить по горам, участвовать в любительских гонках, в промежутках – наслаждаться воздухом и видами. Но довольно много людей говорят: «Не бросай микрофон». Поклонники, люди из видов спорта, которые я комментирую. Значит, это кому-нибудь нужно. И как ни странно, мне это еще не надоело. Часов в сутках не хватает, а бросать ничего не хочется.
Чем отличается работа на «Евроспорте» от работы на Первом канале?
На Олимпиаде практически никто ничего не говорил под руку. Мною просили заранее кое-что объяснять поподробнее, потому что на «Евроспорте» лыжные гонки смотрят этапами десятками.
Руководство вроде бы устроило все так, что я спокойно делал свою работу и получил колоссальное удовольствие от Олимпиады. Она была действительно крутой. Одно из самых запоминающихся событий в моей жизни.
Вы часто взаимодействуете с аудиторией в Twitter. Появилась новость о возможном отключении платформы в России.
Не уверен, насколько это возможно. Для меня это важный способ общения с публикой, необходимый мне, это не бесполезная вещь. Хотелось бы избежать такого исхода.
Действительно ли на «Евроспорте» самые популярные передачи — это соревнования по прыжкам с трамплина?
В зимних видах спорта популярность по Европе разная. Биатлон занимает второе место, но во многих странах лидирует, а в целом уступает прыжкам. Там люди совершают невероятные прыжки, их показывают крупным планом надолго, у каждого есть свой момент для выступления. Динамику биатлона многие не воспринимают: много мишеней, комментатор быстро комментирует, зрители не успевают за происходящим. За прыжками сможет следить человек любого возраста и темперамента.
— Телевидение сейчас и 15 лет назад отличается?
Телевидение отражает изменения в обществе. Мир стал прагматичным, циничным, сосредоточенным на достижении успеха. Это как благотворно, так и порождает ужасные события. Неизвестно, куда телевидение придёт с развитием техники. На «Евроспорте» произошли лишь эволюционные изменения, а не радикальные.
Редактор спортивной секции сайта Sports.ru спросил, почему мои репортажи столь серьёзны.
В самом деле? Меня часто благодарят за веселье. Ирония – хорошая штука, позитивная всегда наготове. Но бывает, не каждый день настроение подкалывать всё и вся. Нужно отражать ситуацию, а не устраивать стендап отдельно от того, что происходит в кадре. Если позволяет ситуация – улыбнемся и посмеемся вместе.
Роман Мун
www.sports.ru
