В Москве состоялась пресс-конференция Виктора Майгурова, члена правления Союза биатлонистов России и претендента на должность руководителя СБР.
В беседе с журналистами объяснил причину недоверия к президенту организации Владимиру Драчеву, обозначил необходимость изменений в структуре союза, подчеркнул важность содействия развитию биатлона в регионах вместо концентрации усилий на обеспечении сборной и пообещал выделение значительных средств в бюджет СБР.
В 2018 году на отчетно-выборной конференции СБР кандидатами на президентский пост были Владимир Драчев и Виктор Майгуров.
Драчев одержал победу, Майгуров вошёл в состав правления. К началу 2020 года конфликт между Драчевым и большинством членов правления достиг такой остроты, что созыв внеочередной конференции стал неизбежен.
В Химках состоится мероприятие 11 июля, на котором определится, будет ли Драчёв руководить биатлонным сообществом дальше или его сменит новый лидер.
На самом деле ситуация отличается от обычных выборов. Первый пункт повестки конференции – вопрос доверия президенту. По правилам СБР, если треть участников выразит президенту доверие, вопрос об избрании кого-либо другого снимается. В противном случае начинаются выборы. Драчев уже заявил о выдвижении своей кандидатуры, но это звучит странно. Какой смысл навязывать себя людям, которые только что его уволили? Впрочем, если регламент не запрещает, то почему бы и нет.
Четко видно: либо Драчев сохранит пост президента СБР ещё два года, либо его место займёт Майгуров. Той самой личности, которая вначале проиграла Драчеву на выборах, затем согласилась работать под его руководством в правлении, а теперь убедился, что совместная деятельность не приносит результатов. Поэтому это интервью нужно трактовать как изложение взглядов Майгурова на то, как нельзя управлять биатлоном, и как правильно им руководить.
В письме членов правления, опубликованном СМИ, Драчеву предъявили множество серьёзных обвинений. Предполагали ли вы, что его действия спровоцируют такое большое количество претензий?
С самого начала не предполагал такого развития событий. У меня были сомнения с первого дня: некоторые предложения игнорировались. Не придавал этому значения, считая Драчева опытным человеком, бывшим главой района и теперь депутатом Государственной думы. Думал, что у него есть свое видение процесса.
С другой стороны, часто не соглашался с решениями правления, которое часто принималось заочно. Писал: «против такого-то решения», «против такого-то решения». Но желал хотя бы обсуждения или комментариев! Мое мнение оставалось без ответа, и я понял, что среди десяти человек — в меньшинстве.
По какому разу вы отправились в правление, если конкурент одержал победу на выборах? Для чего сотрудничать с лицом, которое превзошло вас в соревновании?
Я считаю открытую борьбу нормой. Думаю, после работы и с Михаилом Прохоровым, и с Александром Кравцовым, а также опыта работы с Международным союзом биатлонистов, могу сделать нечто полезное для СБР. После выборной конференции 2018 года предложил Владимиру Петровичу взять на себя организационную работу, даже в должности исполнительного директора, потому что понимал, что у Драчева не так много времени на полноценную работу в СБР. Но предложение не было услышано.
В начале вы составляли меньшинство в руководстве, но со временем ситуация изменилась. Другие члены правления также начали испытывать разочарование деятельностью президента СБР?
Что касается мнений членов правления в отношении президента, то через год взгляды начали меняться. В самом начале те люди, которых лично пригласил Владимир Петрович и поддержала конференция, верили ему: «Если президент предлагает, значит, это верно». Но через год стали делать выводы о том, что не всё так просто. Также заметили, что сначала решения принимаются всем правлением, а потом президент действует по-другому или сообщает совсем другую информацию в СМИ. И не только в СМИ.
В конце 2019 года руководство Валерия Николаевича Польховского призвали для управления всеми сборными командами. Это связано с тем, что Анатолий Николаевич Хованцев, главный тренер, не справился с задачей налаживания связи между командами. Хованцев сосредоточен на мужской сборной, и взаимодействия отсутствовали. Контроль за всем этим у него не получалось: либо ты тренер одной команды, либо ты над всеми в качестве связующего звена между правлением СБР и сборными.
Валерий Николаевич был приглашен на эту должность по результатам голосования, за него проголосовали все, включая Драчева. Решено было, что Владимир Петрович донесет информацию о назначении до команд на январских этапах Кубка мира. Однако этого не сделали, а Польховского представили командам как завхоза. Членам правления это осталось непонятным. Почему принимается одно решение, а президент действует по-другому? Для многих это было неприемлемо, ведь это взрослые люди, занимающие высокие посты и много сделавшие для биатлона в своих регионах. Так появилось недопонимание, неоднократно озвучиваемое на заседаниях правления: «Мы считаем, что вы действуете неправильно, что СБР – не ваша ручная организация».
Вначале все происходило обычным для нашего спорта образом: президент принимал решения, а правление им соглашалось. Но потом случилось исключение. В первый раз правление решило действовать иначе — проголосовать и посмотреть на итоги. Что же стало причиной такого шага?
В прошлом году во время новогодних праздников Драчев предложил уволить исполнительного директора (Сергея Голикова). Возник конфликт между президентом и исполнительным директором. Чтобы уволить человека, нужно изучить Трудовой кодекс. Нельзя просто сказать «до свидания!». В этой ситуации мы поддержали исполнительного директора, хотя и были вопросы. Предположим, президент собрал бы правление и сказал, что у него большие вопросы к исполнительному директору. Как считаете, это нормально? Мы бы обсудили ситуацию, возможно согласились бы. Пригласили Голикова, задали бы ему вопросы, получили бы ответы и приняли совместное решение. Возможно, в январе расторгли бы трудовой договор. Но так как они тогда поговорили вдвоем, на грани конфликта, и все это опять стало известно СМИ…
Два года казалось бы все было в СБР, не может быть хуже, уже все случилось. Но — раз! Опять повод и мы снова на слуху, все о нас читают, даже друзья из IBU. Мне стыдно за нашу организацию из-за постоянных скандалов. Вот был первый случай. Вспоминаю заседания правления с Прохоровым или Кравцовым. Все вопросы прорабатывались еще до начала. Например, IBU — рассылка всех документов за две недели до заседания. Чтобы ознакомиться, задать вопросы. И после этого заседание проходит отлично!
Бывало так: «Так, завтра правление, надо собраться». Или: «Заочное правление, бюллетени разосланы, давайте проголосуем». Если с чем-то не согласен, возможности обсудить хотя бы свою мысль – нет. Может быть, другие согласятся! Часто у нас не было конструктивного диалога. Так и началась нынешняя ситуация. Продолжалось всё в течение года. Ключевым моментом стало весеннее обсуждение тренерского штаба. Правление уполномочило Польховского предложить кандидатуры. Это не означало, что мы обязательно согласимся. Когда Валерий Николаевич предлагал иностранных специалистов, я его просил подготовить план «В» на случай, если Минспорта не примет план «А». План «В», с которым мы тоже согласимся! И это было сделано. Там был и Шашилов, и Белозеров, только Каминского там не было. Потому что при всем богатстве выбора большой альтернативы нет.
К сожалению, у нас не очень много профессиональных тренеров. Все они, конечно, профессионалы, но нам нужно совершенствоваться. Но как СБР мы ничего не делаем для развития тренерского состава. Это отдельный вопрос – чем должен заниматься СБР. В последние два года вся работа президента была связана со сборными командами, а не с развитием регионов. И даже то, в основном, по ходу сезона. А летом – ну, готовьтесь… А кого брать, кого ставить на первый этап эстафеты, кого на четвертый – это да (улыбается). Хотя, на мой взгляд, это прерогатива тренеров. Мы им дали полномочия, и должны с них спрашивать, вот и всё. В итоге спортсмены в прошедшие два сезона чувствовали разобщенность руководства СБР.
Например, исполнительного директора наделяли огромными полномочиями. Не все получилось. Яркий пример — конфликт прошлого года с договорами между спортсменами и СБР. Сергей Валентинович Голиков разработал проект соглашения и разослал его чуть ли не в марте. Удалось договориться только к августу, благодаря присутствию Владимира Владимировича Якушева на заседании правления. Потому что со спортсменами должны были встречаться и договариваться либо президент Владимир Драчев, либо вице-президент по спорту Сергей Чепиков. Исполнительный директор этим заниматься не должен! Вы сами спортсмены, знаете, как говорить со спортсменами. Приведите какие-то аргументы, уполномочьте меня, в конце концов! Но это было пущено на самотек, скандал опять вылился в СМИ, и все хлопали в ладоши: «Классно, хоть есть, о чем поговорить». А спортсмены видят, что президент говорит одно, исполнительный директор – другое, а по факту конечного итога так и не было. В этом выражалась неправильная структура распределения полномочий в СБР.
Сначала всё решал президент, а правление было маломощным. Теперь же появилась парламентская республика, где власть принадлежит правлению. Но зачем тогда нужен президент, будь то Драчев, Майгуров или любой другой человек? В уставе СБР записано: статья 19 гласит, что президент является единственным исполнительным органом СБР, а статья 20 утверждает, что правление является коллегиальным исполнительным органом. Так кто же является истинным исполнительным органом?
Ответ готов. Два года назад на конференции заявили: «Устав несовершенен! Создаем комиссию! В течение полугода внесем изменения». Что сделано? Ничего. «Будет попечительский совет, прописанный в уставе». Что сделано? Ничего. Ответ на ваш вопрос — устав нуждается в серьезной доработке. Команда Прохорова, его юристы внесли многие изменения, но со временем они потеряли актуальность, и нужны новые. Если выберут меня президентом СБР, гарантирую, что за год соберем внеочередную конференцию для утверждения поправок, не влияющих на текущую деятельность. К следующей конференции через два года придем с уставом, по которому можно спокойно работать.
В IBU после конгресса 2018 года год был отведен на доработку, а в 2019 году внесены изменения в конституцию. Это нормальный принцип работы. Представителей региональных федераций целесообразно пригласить в рабочую группу: им гораздо больше чем другим членам правления отработано в биатлоне. Жизненный и профессиональный опыт пригодился бы в формировании нового устава. К тому же в условиях коронавируса отработан формат онлайн-конференций, так что спокойно можно проработать внесение изменений с учетом опыта из регионов.
Какие изменения необходимы? В текущей ситуации Драчев – единственный голос, годами остающийся в меньшинстве. Следует ли изменить систему полномочий президента?
Президент Международной федерации биатлона решений не принимает самостоятельно.
Если управляет коллегиальный орган, то необходимость в президенте становится непонятной.
Президент СБР должен занимать пост на полный рабочий день. Остальные члены правления, имеющие другую основную работу, должны быть экспертами, выбранными конференцией для принятия общих управленческих решений. В данной структуре требуются президент и три-четыре вице-президента, ежедневно посещающие работу и занимающиеся всеми текущими вопросами. Правление утверждает годовой бюджет, штатное расписание, составы команд. Правление устанавливает критерии отбора, чтобы исключить личную предвзятость и не допустить принятия решений президентом одним росчерком пера.
В таком случае президент разбирает текущие дела, а совет готовится вмешаться при необходимости.
С одной стороны – нужно принимать решения, чтобы дать по рукам. А с другой – необходимо распределить ответственность. Принять часть на себя, показывая, что решение принадлежит не только президенту, но и всему правлению. Это касается стратегических решений, в том числе финансовых. Все должны понимать, как тратятся деньги. Опять же приведу аналогию с IBU. Там очень подробный и открытый бюджет, строгое его исполнение и ежегодный аудит, которого в СБР уже два года не было.
Необходимо финансирование. Финансовое положение биатлона удивительно. Биатлон в России очень популярен, но у СБР немногих спонсоров. Бюджет СБР — 128 миллионов рублей, меньше годовой зарплаты Кокорина. В чём причина? Только ли из-за неспособности Драчева привлечь богатых спонсоров?
Даже названные цифры можно разделить пополам. Такой был план, но дотаций от IBU нет, есть долги перед Международным союзом биатлонистов. По привлечению внебюджетных средств два года назад многие делегаты конференции проголосовали за Владимира Петровича именно из-за его обещаний о поступлении немалых денег в вид спорта. К сожалению, этого не произошло. Кроме «Газпрома», оставшегося по наследству, у нас нет крупных спонсоров потому что этим нужно заниматься: формировать предложения, общаться с людьми, уметь заинтересовать покупателя в данном продукте. Алексей Викторович Нуждов или Сергей Валентинович Голиков, о нём как угодно говорили, часто своими деньгами затыкали бюджетные дыры. Потратили не один миллион рублей собственных средств, ничего взамен не требуя. «Я люблю биатлон, я член правления СБР, у меня есть ответственность, и я этот вопрос решу». Это достойно, но по сути так быть не должно.
Драчев обещал финансовую поддержку биатлону, но этого не случилось. Начнётся конференция, и мы все знаем, кто туда придёт. Эти люди будут высказывать свои мысли вслух. И тут крик из зала: «Витя, откуда ты возьмёшь деньги? Володя-то не смог!». Так откуда вы их возьмёте?
На прошлой конференции я говорил о реальных цифрах, а не о миллиардах. Сегодня моя цель — сформировать бюджет в 200 миллионов рублей ежегодно. Возникает вопрос: откуда их взять? Безусловно, было бы наивно идти на выборы без представления о источниках финансирования. Бюджет «выживания» в размере 70-80 миллионов рублей можно было бы собрать без особых затруднений. Но такой бюджет сейчас никому не нужен, прежде всего регионам. Работа СБР должна быть направлена именно на регионы, а не на сборную. Сборная в порядке: Минспорт и ЦСП всё обеспечивают. Мы выбираем для неё тренеров, и всё хорошо. Ребята, тренируйтесь! Главное — смотреть, что у нас за спиной, кого и где мы растим.
В пример можно привести нынешнего члена правления СБР Владимира Якушева, который в бытность губернатором Тюменской области много сделал для развития биатлона в своём регионе.
Два года назад и сейчас он поддерживает меня, предлагая создать попечительский совет, записанный в уставе, но существующий только на бумаге. Якушев готов возглавить этот совет и пригласить туда несколько губернаторов, которые активно развивают биатлон в своих регионах. С их помощью можно будет формировать нормальный бюджет СБР. Кроме того, нужно пригласить двух-трех крупных потенциальных спонсоров, чтобы они понимали направление расходования средств. Возможно, они даже скажут: «Давайте добавим!».
В зале конференции вновь раздался крик: «Виктор, это кто? Какие потенциальные спонсоры могут дать большие деньги?»
Не совсем этично сейчас давать им наименование. Как минимум нужно продолжить сотрудничество с «Газпромом», потому что я лично переписывался с ответственным лицом от этой компании, и на сегодняшний день сотрудничество приостановлено до стабилизации ситуации в СБР. Будут для себя делать выводы. Но уже сегодня есть предварительные договоренности с двумя-тремя другими компаниями. И речь идет не о 5 миллионах, а о суммах в 30-50 миллионов.
— Из зала конференции раздаётся голос: «Два года назад мы уже поверили пустым обещаниям. Назовите конкретные компании». Вы сможете это сделать на этой конференции, если не сейчас?
Нет, я сейчас не буду называть имена, поскольку соглашение предполагает мою избрание, а дальнейший разговор состоится после этого.
Вы имеете в виду доверие к мне?
Через полгода-год проверьте мои обещания. Если не выполню, сам уйду. Не буду удерживаться за кресло с невыполненными обязательствами. Таково моё отношение к обещаниям. Если на предстоящей конференции действующему президенту СБР будет выражено доверие, то точно не выдвинусь в правление. Это будет бессмысленно и нелогично. Какой смысл работать с человеком, которому нельзя доверять?
Сто двадцать миллионов – хороший бюджет? Достаточный или просто приемлемый?
Такой бюджет позволит оказать поддержку регионам и одному дополнительному направлению развития, которое мне важно. В России есть компании, которые пытаются изобрести новые лекарства, протезы и подобное. Я бы хотел поддержать компании, работающие в области новых технологий. Всё, что соберется сверх этой суммы, будет направлено преимущественно в регионы. У нас разные регионы: кому-то нужны крупные соревнования, а кому-то пары лыж. В нашей базе данных есть регион, где один тренер и один спортсмен имеют такое же право голоса на конференции. Им тоже нужна помощь.
Крупные регионы уже сформировали своё мнение о последних двух годах. А тем регионам, где биатлон находится в зачаточном состоянии, достаточно легко убедить их поддержать нынешнее руководство СБР. Так делалось и раньше. Но я говорю о том, что регионам нужна реальная помощь, а не пустые обещания.
В чём главная цель работы СБР? В уставе сказано, что задача – развитие биатлона в России. Но что значит «развитие»?
Это десять золотых медалей на Олимпиаде? Двадцать тысяч занимающихся, или же двадцать тысяч реально тренирующихся? Или может быть, наоборот — две тысячи людей, которые серьезно занимаются спортом? Как вы понимаете развитие биатлона? Какие цели ставите перед собой?
Моей главной целью является развитие биатлона в регионах нашей страны. Без работы с каждым регионом нам не удастся добиться успеха. Если мы создадим систему подготовки юных спортсменов на региональном уровне, которую СБР будет координировать и направлять, то медали станут для нас естественным результатом.
В России насчитывается 20 тысяч официальных биатлонистов и 2 тысячи тренеров по этому виду спорта. Где еще возможно развитие? Что не устраивает существующую систему?
При таких показателях в российском чемпионате по биатлону принимают участие 80 мужчин и 60 женщин. Где же находятся остальные двадцать тысяч российских биатлонистов?
В чём заключается необходимость развития регионов, особенно там, где есть лишь один тренер и один спортсмен?
Необходимо внедрять современные методики подготовки спортсменов. У нас отсутствует специальное образование для тренеров по биатлону, направленное на повышение квалификации. Францию могу привести в пример. Пусть это маленькая страна в плане биатлона, но у неё 20 или 30 мужчин участвуют в национальном чемпионате! При этом какие достижения! Потому что два раза в год на большом французском тренерском совете планируют методику подготовки всех, от юношей до сборной. Тренеры сборной знают, что делают юноши, юниоры, с чем придут в сборную и какие объемы тренировок им можно давать. У нас же полный хаос: каждый сам по себе. Я считаю, что каждый тренер должен иметь свой индивидуальный стиль. Но предложить что-то обязательно нужно, и никто не откажется.
Проект «На лыжи» Александра Пак, по моему мнению, очень удачный. Несмотря на охваченность всего несколькими регионами, за три-четыре года проект предоставил тренерам много информации, провел множество соревнований и получил признание за это.
Следует двигаться подобным путем. У нас 50 региональных федераций, но реально активных – около двадцати. Есть федерации юга России с небольшим количеством снега, но если у них желание развиваться, то можно предложить различные варианты. Не нужно просто открывать номинальные федерации в Крыму или создавать новые, а оказывать помощь действующим. Например, считаю, что необходимо привлекать к тренерской работе спортсменов, завершающих карьеру. Если работать с каждым регионом, то все получится.
Нужен постоянный диалог с регионами. И тогда у нас будет нормальный СБР и хороший биатлон.
«С Владимиром Драчёвым нам нечего делить»
Какие задачи в IBU были вам поручены?
В качестве первого вице-президента отвечал за все вопросы, без ограничений полномочиями. В последние полгода работы в IBU, после отстранения Андерса Бессеберга, фактически возглавлял организацию, готовил проведение конгресса, проводил заседания Исполкома, рассматривал документы. Хотел привнести этот опыт в деятельность Союза биатлонистов России, предложил это избранному в 2018 году президенту СБР. Но предложение не было принято решения использовать накопленный опыт.
Связано ли это с личными отношениями Владимира Драчева и Виктора Майгурова?
Что касается нашего личного отношения, то считаю, что друг к другу у нас нет претензий, нечего делить. Наши разногласия сегодня связаны с системой управления в организации.
В период работы в IBU происходили скандалы с участием российских спортсменов из различных дисциплин. Как руководитель Международного союза биатлонистов, вы могли защищать их позиции?
Члены Исполкома избираются для развития биатлона, но у меня была возможность сообщить другим членам Исполкома информацию по вопросам, касающимся российских атлетов. Мы неоднократно приглашали на заседания тогдашнего президента СБР Александра Михайловича Кравцова, который участвовал в них и рассказывал о ситуации вокруг некоторых биатлонистов.
Заключительный этап чемпионата мира прошёл в России весной 2018-го. У западных экспертов по этому поводу было немало возражений. Вопрос о проведении турнира в Тюмени оказался непростым для решения.
Решения были трудными, но Андерс Бессеберг руководствовался правилами соревнований, а не чувствами. Я с уважением говорю о нем, потому что он принципиальный человек. Бессеберг – за здравый смысл, а не за команды. Если условия в Тюмени лучше для этапа Кубка мира, чем в других местах, то этап должен остаться там. Кто бы сейчас ни говорил, но Бессеберг всегда действовал в интересах спортсменов и тренеров.
Есть ли понимание того, какие действия необходимы для налаживания продуктивного диалога с IBU?
В Исполкоме международного Союза к нам относятся нормально. Я полтора года в рабочей группе по восстановлению России в IBU, из двенадцати критериев осталось четыре невыполненных. Главный вопрос, тормозящий все – спор между РУСАДА и ВАДА, рассматриваемый только в ноябре. Поэтому говорить о скорейшем восстановлении СБР преждевременно. Диалог со всеми членами Исполкома IBU налажен, в нынешнем составе достаточно здравомыслящих людей. Вопрос полноправного членства будет решаться на конгрессе. Наша задача – выполнить те критерии, с которыми согласились, тогда не будет препятствий к нормальной деятельности СБР на международной арене.
Мне пришлось изучить немецкий и английский язык.
В школе Виктор Майгуров изучал немецкий язык, но, как и большинство сверстников, считал его ненужным для себя. Поэтому отношение к предмету было несерьёзным, а знания ограничивались несколькими фразами. Но потом обстоятельства потребовали говорить на немецком.
В сборных СССР, Белоруссии и России в 1990-е годы не было переводчиков, но были проблемы с инвентарём, формой, лыжами. Мы общались с представителями фирм из Германии и Австрии. Так постепенно выучил немецкий.
Не раз вам приходилось произносить речи на немецком языке на торжественных мероприятиях в Германии, Австрии и итальянском Антхольце, где преимущественно говорят по-немецки. Но вас удивило несколько лет назад, когда вы в французском Анси поздравляли собравшихся на хорошем английском.
Начал серьёзно изучать английский, став членом технического комитета IBU, затем первым вице-президентом. Ведь на всех заседаниях в IBU говорят только по-английски. Представьте такую ситуацию: идёт совещание с утра до вечера, а вы с трудом понимаете, о чём речь. Тут поневоле заставите себя заниматься. Сейчас мне, пожалуй, даже проще общаться на английском, чем на немецком.
Вы учились английскому с преподавателем или самостоятельно?
Он и сам обучался, и по видеосвязи работал с преподавателем. В конце прошлого года прошел курсы МГИМО по инициативе Олимпийского комитета России. Сейчас участвует в онлайн-курсе МГИМО по глобальному международному спортивному сотрудничеству. Считает необходимым владеть этими вопросами для свободного общения с коллегами во всем мире.
«ЗЗанимать пятое-десятое место в моём времени не было особым достижением. »
Единственной отмененной гонкой в истории Олимпиад стал мужской спринт на Играх 1998 года в Нагано. Судьи остановили его, когда финишировали более половины участников. В тот день в Нагано был сильный снегопад, который усугубился густым туманом. Спринт провели через сутки.
Мне в некоторой степени повезло: я стартовал предпоследним под 72 номером. Я ещё не закончил первый круг, когда гонку прекратили. Это решение было обидным для Александра Попова, который явно претендовал на медаль. Его время долгое время было лучшим, и только Уле-Эйнар Бьорндален опережал его. Но эти промежуточные результаты аннулировали. На следующий день все снова вышли на старт под теми же номерами. К чести Бьорндалена он стал первым, а вот Попов через сутки уже не смог повторить свое достижение.
Я финишировал четвёртым. Последний на трассу вышел финн Вилле Ряйккёнен, которому сообщили о моём результате. В конечном счёте финн завоевал бронзу.
Это самый печальный результат в Вашей спортивной биографии?
Вероятно, да. У меня было несколько бронзовых медалей, а на Олимпиаде любая награда почётна и имеет большее значение, чем на чемпионатах мира.
Какая медаль, полученная вами на международных соревнованиях, вам кажется самой ценной?
В 1997 году на чемпионате мира в Осрбли Пасьют выиграл золото в гонке преследования, став первым чемпионом в этой дисциплине. Счет 20-мишеней Майгурова позволил опередить Сергея Тарасова и Бьорндалена.
В 2002 году в Солт-Лейк-Сити вы завоевали бронзу в индивидуальной гонке, потерпев лишь один промах. Эта медаль стала единственной на Олимпиаде для мужчин-биатлонистов нашей сборной. Любили ли вы выступать именно в этой дисциплине?
Контактные гонки, как масс-старт, пасьют, мне всё же нравились больше. С возрастом и опытом у меня стала стабильной стрельба, и я чаще добивался хороших результатов в гонках с четырьмя огневыми рубежами.
В контактных гонках точный выстрел – результат не только мастерства, но и устойчивости под давлением. На огневом рубеже часто приходится стрелять вблизи главных соперников.
У меня была стабильная психика и хорошая выдержка. Потому тренеры в эстафетах всегда поручали мне первый этап, где особенно важно было уверенно стрелять.
Когда осознали необходимость завершить спортивную деятельность?
Можно было закончить после Олимпиады 2002 года, но ближайший чемпионат мира проходил в Ханты-Мансийске. С тренерами приняли решение завершить карьеру на мировом форуме в Югре. К тому моменту редко оказывался на подиуме, а пятые-десятые места не считались достижением.
— В Ханты-Мансийске вас целенаправленно готовили к эстафете?
Установка отсутствовала. В спринте занял девятое место, став лучшим россиянином, поэтому по эстафете вопросов к наставникам сборной не возникало. Пробежал свой этап, может быть, не блестяще, но наша четверка выиграла серебро, уступив немцам 7 секунд.
