В одной из предыдущих новостейБыли изложены главные моменты текущего судебного разбирательства и этапы упадка финского лыжного спорта. В последующих публикациях будет представлен текст — монолог бывшего главного тренера сборной Финляндии по лыжным гонкам Кари-Пекки Кюрё, ставший основой для возобновления в 2009 году судебного преследования, что и привело к нынешнему суду.
Добавлена вторая часть 05.04.2011 14:35
В 1998 году после новости о скандале со СТТ Пекка Вяхясёуринки позвонил мне и сказал, что находится в затруднительном положении. Он отвечал за развитие лыжного спорта в федерации, а я был тренером женской сборной. Вяхясёуринки спросил, может ли он приехать ко мне. Пришёл и принёс на хранение гормон роста и ЭПО. Тогда у меня не было опыта их использования, я не знал этих веществ и не совсем понимал, в чём дело. Сейчас я понимаю, что принесённое им количество лекарств было небольшим, это не был фармакологический резерв сборной. Мне принесли ровно столько, чтобы дать понять: «парень с нами и сидит тихо».
Несколько месяцев спустя после этих событий меня назначили главным тренером лыжной сборной. История с СТТ произошла в январе 1998 года. Это было настолько рискованное время, что федерация лыжных гонок хотела видеть на посту главного тренера абсолютно не запятнанного парня. Лишь задним числом я осознал, в чём был вопрос. После выбора на пост тренера у старших членов Лыжной Федерации день и ночь были ко мне дела. На меня обрушился поток информации. Казалось, каждый считал своим долгом сказать о том, сколько он всего знает и куда я теперь попал. Контактов было и от других помимо Вяхясёуринки. Не буду здесь ворошить имена, однако это были те, кто стояли во главе тренерского штаба Лыжной Федерации и благодаря кому был обеспечен успех в лыжных гонках в 80-е, 90-е годы.
Вспоминаю случай, который, наверно, лучше всего показывает положение вещей. Мой давний друг, работавший в сборной на другой должности, был немного наивен. Постепенно и ему удалось привыкнуть к деятельности. Где-то в 1999 году, когда я только начинал работать главным тренером, мы сидели вечером вдвоём. Спортсмены уже спали или где-то были. Друг сказал: «Эх, чёрт побери, так вот оно какое!» На что я ответил: «Ну да, типа того».
Кюрё достиг наивысшего уровня в национальном спорте, его самым значительным результатом стала бронза на дистанции 50 км в 1987 году. В 1984 году Кюрё начал обучение на факультете физической культуры и спортивной науки Университета Ювяскюля.
В 1992 году я начал работать тренером команды резерва лыжной федерации. На этом уровне нет места допингу, хотя сам лыжный спорт несёт определённые риски для здоровья. В этом смысле деятельность проходила на здоровой почве, как и во многих других странах. Именно с этого уровня талантливые спортсмены могут пробиться в основную сборную благодаря упорству и качественной работе. Это тот порог, который показывает, насколько велики возможности каждого. Потом несколько лет приходится бороться за место в основной сборной, чтобы стать готовым к серьёзным соревнованиям или понять свои границы.
За свою лыжную карьеру я не использовал допинг. Не знаю, повлияло ли то, что никто мне этого не предлагал. Я не верю, что дело в моральном выборе, ни относительно себя, ни относительно кого-либо другого. Дело не в этом. Применение допинга начинается тогда, когда достаточно долго бьёшься головой об стенку и осознаешь: желание есть, одарённости хватает, а возможностей нет. Всё начинается с жажды и необходимости стартовать на равных с той же стартовой прямой.
В 1995 году я стал тренером женской сборной и работал в ней до 1998 года. На момент разбирательства в СТТ я всё ещё тренировал женщин, и положение было безнадёжным. В женской сборной Финляндии жили чистым спортом. При мне команда не выиграла ни одного турнира и не заняла призового места. Хорошо помню слова одной лыжницы: «Ничего из этого не выйдет, сегодня снова в верхушке списков лидеров 8 спортсменок с именем Ольга». Италия, Россия, Норвегия обыгрывали всех. Естественно, тогда мы осознавали, что такими чистыми методами там нечего ловить.
Попробуй тренировать таких спортсменок как Катя Пулкинен! Это не тренировочный процесс, а что-то непонятное! Могли быть по своей одарённости того же уровня, как звёзды, но отставание измерялось минутами. В 1997 году Международная FIS установила границы гемоглобина. Если у лыжников-мужчин уровень превышал 185 г/л (сейчас 170 г/л), то снимали со старта. Для женщин — 165 г/л (сейчас 160 г/л). Причина кроется в том, что уровень гемоглобина поднимался до опасного для здоровья. FIS подозревал спортсменов в гемотрансфузии крови и применении ЭПО.
В человеке содержится 5 литров крови, а эритроцитов меньше половины. До установления границ гемоглобина при помощи ЭПО и переливаний крови повышали капацитет на 30-40 процентов. Мануэла Ди Чента привыкла бегать на лыжах с высокими показателями гемоглобина, это я знаю точно, потому что в 1997 году в Лахти на этапе Кубка мира был первый контроль на концентрацию в Финляндии. Ди Чента на этом контроле провалилась. Её тренер — нынешний комментатор лыжных гонок на канале YLE Ярмо Пунккинен. Помню где-то в 1996-1997 годах требовал у руководителя национальной команды Яри Пиирайнена, чтобы получили дополнительные ресурсы для расходов связанных со смазкой и уходом за лыжами. Приём был в духе «ты сюда парень не суйся», когда пойдут такие результаты как и в мужской сборной, тогда приходи требовать. Также помню и то отношение, с которым сталкивался на лыжне: «Ты оскверняешь финские традиции успеха в женских лыжных гонках». Помню и то, как меня пытались держать подальше от деятельности мужской сборной и в незнании. В Трондхейме в 1997 году попытался пойти в дом мужской команды. Пиирайнен стоял у двери и закрыл её передо мной — «тебе здесь не место». Хоть мы и были с ним в одной команде, и я был его подопечным. Главный тренер Антти Леппявуори и тогдашний тренер сборной Японии Вяхясёуринки были там, и они потребовали, чтобы меня впустили. Когда я зашёл туда, то увидел, как лыжнику делают венесекцию. Тогда я не знал, но впоследствии понял, что в случае с этим спортсменом не было другого способа, кроме как слить кровь, потому что показатели гемоглобина были такие высокие.
Часть 2
Финское Информационное Агенство заявляло, что Яри Рясанен купил гормон роста в 1996 году. Также сообщалось, что руководство лыжной федерации заинтересовалось гормоном роста. Лыжная федерация подала иск против агентства. В 2001 году после скандала в Лахти полиция вновь провела обыски и заинтересовалась общей фармакологической программой российских экспертов и финской лыжной федерации. При обыске дома тренера Сергея Волгушева в Ювяскюля обнаружили записи о применении препаратов на спортсменах.
Став главным тренером, я взял на себя ответственность за лыжные победы и медали. Тогда я был ещё несведущ в вопросах допинга. В Финляндии в 90-х годах существовала фармакологическая программа, доставшаяся из России с распространением применения ЭПО. Благодаря ей спортсмены научились применять препараты. Одновременно наблюдался заметный рост результатов у двух-трёх спортсменов. Лыжники этим занимались не менее пяти лет до моего прихода. Спортсмены были в этих делах более опытными, чем я, так что ситуация была перевёрнута: у них была фармакологическая программа, а в группе поддержки работали российские и финские консультанты.
В применении использовался полный арсенал: ЭПО, гормон роста, факторы роста. Против этих препаратов не было тестов. Однако я не буду вдаваться в подробности отдельных спортсменов. У меня нет желания порочить их имена.
Спортсмены – дети системы, выращенные ею и погубленные ею. Естественно, что они получили от этого огромную пользу. Моё убеждение в том, что за всем этим стоит система, а ответственность отсутствует напрочь. Сейчас ответственность возлагается на отдельных лиц, что смехотворно, ведь не один человек действовал. В системе была команда помощников, были традиции и наследие 70-х, 80-х и 90-х годов. Это лёгкий путь скинуть всё на одного человека: это твоё решение, твоё мошенничество, во всём ты виноват. Но это неправда. Система загнала людей в это положение.
Я понимаю положение спортсменов. Им должно было быть право соревноваться при одинаковых условиях, стартовать с одной стартовой прямой. Спортсмены получили наказание и отбыли его. Эти поступки не подпадают под юрисдикцию криминального права, максимальные наказания назначены, и это всё ясно.
Процесс окончательный. Большинство спортсменов сейчас вне лыжной деятельности, у меня полный запрет на профессиональную деятельность. Здесь больше всего касается процесса с судебным процессом между информационным агентством и ведущими лыжными функционерами. С другой стороны могу сказать, что не все спортсмены действовали таким образом, были закрытые круги, разные компании и был внешний фасад. Но самое важное — смотреть на это в целом.
Яри Пиирайнен привлёк меня в федерацию, и это не преувеличение — хоть он и отрицает — но ознакомил со правилами игры. Вяхясёуринки был вторым. Значение Антти Леппявуори было тогда меньше, чем ожидалось. Ситуация с Леппявуори вызывала сожаление тогда и сейчас. Несмотря на то, что ему предстояло знать всё о допинге, он никогда не обладал полными знаниями и не был активным сторонником. Несмотря на это, его имя всплывает в связи со скандалом. Леппявуори не разрабатывал и не предоставлял лекарства спортсменам. Этим занимался Вяхясёуринки, а Пиирайнен отвечал за финансирование. Естественно, при консультациях с российскими специалистами на собраниях в Вуокатти обсуждалась фармакологическая программа из года в год, и теперь Пиирайнен вдруг утверждает, что не знал её содержания. Конечно, он всё знал.
* * *
Получал сведения понемногу: инструкции, что требуется делать. Такова была реальность. С течением времени становилось заметно, что всё больше погружаешься в дело, о мелких деталях не нужно напоминать отдельно. Выполняем по очереди, одно за другим.
Полиция во время расследования скандала проверила денежные переводы и зарубежные рейсы Кари-Пекка Кюрё. Так установили связи с голландским тренером Герардусом Мейером. Тренер по силовой подготовке Мейер был осуждён на родине за преступления, связанные с допингом.
С началом тренерской деятельности перед мной встала задача следить за показателями крови спортсменов, чтобы избежать проблем с тестами на гемоглобин и допинг. Первый год занял погружение в существующую ситуацию. Но это не устраивало меня. Я стремился глубже понять суть дела через спортсменов и другие источники. Начал выяснять информацию понемногу из разных источников: московского спортивного института и, например, Голландии, Испании, где лыжники не так заметны.
Интересно было читать задним числом записки Сергея Волгушева о фармакологической программе. Я мог их читать с пониманием: они были сделаны в 93 и 95 годах. Смотрел и думал: «Чёрт возьми, да это же та же самая программа, с которой сталкивался то в Москве, то в Испании». Учился я на спортивной физиологии в Ювяскюля, а это именно та тема, область изучения работы организма при физической нагрузке. Имел достаточно хорошую теоретическую базу, такую, что мог говорить с врачами на одном языке и достаточном уровне. Титул профессора ведь у всех был. Герардус Мейер был торговцем, а в Москве и Испании исследователями, по моему представлению, достаточно высокого уровня. Ведь в Испании они совершенно не разбирались в лыжных гонках, но сотрудничали с велосипедистами, футбольной командой «Ювентус», кто с кем.
После рекомендаций тебя приглашают на встречу с профессорами, после чего из этого строятся проекты. В этот московский институт иначе не попасть, у нас создана хорошая почва. Разница в имени несущественна, когда ты главный тренер сборной Финляндии. Тропинка туда была протоптана задолго до меня.
Это были беседы и консультации, а затем обмен опытом. Это целая работа плюс соответствующий тренировочный процесс. Ведь допинговые методы не единственное, даже не самое важное. Должен быть одаренный спортсмен и грамотный тренировочный процесс. В течение года я убедился, что в Южной или Восточной Европе мысль о чистом спорте никому не придет в голову. Применение лекарств наравне с тренировками — неотъемлемая часть целого, как смазка лыж в спорте.
Не верю, что сумел внести что-то новое, попытка была безуспешной. Занимался инсулиноподобными факторами роста, такими как ИПФР-1 и ИПФР-3. Эти вещества очень сильно влияют на регуляцию ряда функций организма, крови и мускулатуры. В этом вопросе не добрался до ключа, однако могу себе представить, что в 2000-х в профессиональных кругах происходило благодаря этим ИПФР. Ведь они абсолютно недоступны антидопинговым службам.
ИПФР применялся и в Финляндии, но не через меня. Было много попыток, но здесь встали вопросы стоимости и доступности. Конечно, я видел препараты ИПФР — по 5000 долларов за единицу. Это было для меня познавательно, чтобы найти что-нибудь полезное со стороны спортсмена. Не знаю, нашлось ли это, хотя мы и без этого неплохо справлялись.
В вопросе поставки препаратов я не мог оказать помощи, спортсмены имели собственные способы их получения. Это сейчас позабыли, ведь моей роли тогда, когда все начиналось в Финляндии или когда это достигло пика активности, не было. В моих обязанностях этого не требовалось. Естественно, у спортсменов есть свои контакты, опытные и именитые спортсмены – по сути, международные деятели. Моя задача заключалась в поиске чего-то нового, дополняющего уже имеющееся. Зачем изобретать велосипед?
продолжение следует…
Источник:Helsingin Sanomat
Перевод: Сергей Илюков
