Норвежец Кнут Торе Берланд, первый иностранный тренер сборной России, второй раз подряд руководит лыжной подготовкой биатлонистов. Он пытается совместить русский стиль катания с скандинавским подходом к деталям. Biathlonrus.com встретился с норвежцем в Рамзау и узнал, как бывший тренер Бьорндалена общается со спортсменами, что он рисует по вечерам и почему некоторым в сборной Норвегии иногда лучше молчать.
Кнут, признайтесь, что побудило вас принять предложение о работе в российской национальной команде?
В марте я принял решение покинуть женскую сборную Норвегии. Причиной послужило необходимость в постоянных поездках. Хотел успокоиться и заняться личными делами, но скоро понял, что скучаю по биатлону. Когда это случилось, предложение от СБР показалось очень интересным — новый вызов, новая культура! Человеки оказались приветливыми. Решил: давай попробуем.
— Хотели меньше путешествовать, а теперь летите в Тюмень и Рамзау.
— Да, однако это другое дело. В прошлом году я отсутствовал дома 190 дней, а сейчас еду две недели. Такой вариант подходит мне прекрасно.
— С какой целью такая краткая подготовка к сезону с российской сборной?
Трудно дать однозначный ответ. Российские спортсмены занимаются в русском стиле. В первом же разговоре с представителями СБР понял, что здесь заинтересованы узнать об организации лыжной подготовки в западных странах, например, в Норвегии. Можно сказать, что разница между норвежским и русским стилем существенна. Готов поделиться с российскими спортсменами нашими методами. Пока получается хорошо.
В чём это проявляется больше – в деталях или в технике, в принципе?
В основном — детали. С Анной Булыгиной недавно разбирали технику, она просила оценить свою манеру катания. В Тюмени понял, что русский стиль более силовой, спортсмены делают больше длинных движений. Возможно, это главное отличие: длинные движения, большая работа верхней частью туловища. Попробовали кататься как Бьорндален. Рассказываю на чем мы фокусируемся и почему. Если спортсмены захотят использовать — хорошо, не захотят — тоже ок.
По моему наблюдению, вы заметили погрешности в технике почти всех спортсменов. Спортсмены из Норвегии более внимательны к деталям?
— Нет, абсолютно нет. Все дело в стиле, но нельзя утверждать, что один подход превосходит другой. Могу лишь сказать, что некоторым нравятся те или иные методы, а другие работают более эффективно.
Быстро заметили разницу между норвежскими и российскими биатлонщиками?
— Да, в основном это язык, стиль общения. С другой стороны, ребята такие же веселые, как у нас, всегда в хорошем настроении. Но больше всего мне нравится, как приняли меня в команду. Честно говоря, такого не ожидал, и этому очень рад.
Ваша семья была удивлена, когда вы решили ехать в Россию?
— О да, удивилась немного. Но чем быстрее я понял, сколько времени смогу проводить дома и на работе, тем быстрее все утряслось. Для меня важно работать в спорте. Если вы тренируете и вдруг пропадаете на 2-3 года, вас быстро забудут. Для меня же важно было сохранить возможность работы, пусть и непостоянной. Возможно, однажды я снова приму команду. Если говорить о реакции прессы, то ничего особенного не было. В Тюмени мне звонили журналисты, но в Норвегии не писали ничего больше того, что я уехал в Россию. К тому же, до принятия решения я разговаривал со спортсменами сборной Норвегии, интересовался их мнением. Бьорндален, Хеммель — поговорил с ними по 20 минут, все были действительно рады! Тарье Бо тоже обрадовался. Конечно, были удивлены, но все отреагировали очень позитивно.
Между норвежцами и россиянами иногда вспыхивают разногласия. Недавно были опубликованы несколько эмоциональных интервью.
Да, я читал в интернете. Не знаю, почему так происходит. Есть система, и если кто-то совершил ошибку, отвечает за неё так, как ей диктует. Если ты выпил и сел за руль — попадаешь в тюрьму, но когда тебя выпустят — ты свободен. Ты купил билет, и мы должны быть способны простить тебя. Не нужно держать это в голове до конца жизни. Правила таковы, и мы должны им следовать.
Я не думаю, что норвежские спортсмены ведут себя правильно, высказываясь в некорректном тоне. Все-таки иногда лучше вообще ничего не говорить. Мне не кажется, что норвежские биатлонисты ставят себя выше россиян. Вернее, я совершенно в этом уверен. Они уважают русских спортсменов, да и сам знаю, что русские — великие спортсмены. Здесь, в сборной, биатлонисты в отличной форме и уже несколько раз очень впечатлили меня. Как можно не уважать их за их достижения?
И я прекрасно знаю, что думает о ваших спортсменах, например, Бьорндален — я же его тренировал. Он очень уважает Черезова, Устюгова, Чудова. И я не верю, что может быть иначе. К тому же, многие проблемы в отношениях, которые якобы есть, часто раздувают журналисты.
Бывает, что отношения далеки от дружелюбных.
Я видел на Кубках мира, как мужские команды общаются между собой: подходят, здороваются, все нормально. Два года назад, когда в Пьончанге Бьорндален допустил ошибку, многое можно было сказать ему в адрес. Да, норвежские парни поступили не очень хорошо, и все случилось так, как случилось. Я знаю, что Чудов и Круглов потом заходили к Бьорндалену и больше часа говорили о произошедшем. Я очень уважаю Чудова за то, что он так поступил. Парни поговорили по-мужски. Вообще сейчас я смотрю на россиян немного другими глазами. Два года подряд я ездил на Кубок мира с женской сборной Норвегии и всегда, когда я пытался поговорить с вами, это было очень сложно. Выглядело, как будто они вообще не любят общаться. Сейчас мне показалось, что я попал в другой мир — все просто безумно милы и открыты. Как это может не радовать?
Сменить спортивную принадлежность для спортсмена — непростое решение. Если бы российский тренер перебрался за рубеж, узнал бы много нового о себе.
Я о том думал — никак не мог не думать. Но всё получилось удачно. С предложением вышли через норвежскую федерацию биатлона. Позвонил менеджер, который связывался с представителями СБР. Для меня это было важно — я ни с кем за спиной не договаривался.
— Так всё же желаете работать в Норвегии?
— Не думаю об этом сейчас, но в будущем непременно задумаюсь. Сейчас знаю, чем буду заниматься ближайшие полтора года — решил всего 3 дня назад. Купил новый дом в Лиллехаммере, собираюсь его снести и построить на этом месте совсем новое строение.
— Своими руками?
— Согласен! Имею при себе всё необходимое, чтобы в досуге обдумать внешний вид. Будет в скандинавском стиле, но с моими элементами.
Последние годы в России растет интерес к услугам иностранных тренеров. Что, по вашему мнению, этому способствует?
Возможно, так происходит из-за всё большей открытости вашей страны подобным явлениям. Система меняется, границы становятся менее значимыми. В конце концов, вся спортивная сфера — единое сообщество.
— Некоторые думают, что приглашение иностранцев означает, что местные специалисты не подходят.
— Нет-нет, это совершенно не так. Русские спортсмены — очень сильные. Вы отлично выступаете на Олимпиадах, Кубках мира. Может быть, вам просто хочется знать, что делают другие люди, и гораздо проще спросить об этом меня, чем кого-либо ещё. Я не знаю, что делали раньше россияне, но точно знаю, что делали норвежцы. Думаю, в этом причина. Я не лучший тренер, чем кто-либо из сборной России, но у меня есть свой стиль и свой метод.
— Вы сказали, что язык — основная проблема.
— Не назову бы это проблемой. Скажем скорее, это испытание.
— Да, но с внешней точки зрения складывается впечатление, что все устремлены к одному источнику информации, однако каждый воспринимает её по-своему: сначала переведя ваши слова, а затем применив собственную интерпретацию.
Хороший переводчик — это существенно. Работая со спортсменами, сначала важно ответить на вопрос «зачем», а не «как». Если не поймут «зачем», бесполезно объяснять детали. Но убедив их в этом «зачем», объяснить что делать станет проще. Просто сказать «делай это» — ничего хорошего не даст.
Нужно ли принуждать спортсменов к труду?
Я не скажу, что у меня сложилось впечатление, будто кто-то здесь недостаточно трудится и нуждается в контроле. Правда, вы проводите больше времени на сборах — примерно по двадцать дней в месяц, а в Норвегии мы собираемся максимум на десять дней. Это существенная разница. Значит, норвежские спортсмены берут большую ответственность за подготовку на себя — и без тренеров рядом. А в российской системе всё немного иначе — две трети месяца тренеры решают, что делать, а только треть — сами спортсмены.
— Норвежская система в России возможна?
Если спортсмены возьмут на себя такую ответственность, то почему нет? К тому же, им удастся больше времени проводить с семьей. Ведь и тренерам, и спортсменам тяжело проводить 20 дней на сборах. У всех есть семьи, дети, что-то еще.
— Да, но и риск большой.
Конечно. Важно помнить, что каждый спортсмен уникален. Кому-то нравится путешествовать, кому-то нет. Кто-то женат, а кто-то нет, у кого-то уже есть дети. У каждого свой путь и свои сложности. Я тоже выбрал такую работу.
Егор Крецан,
Пресс-служба СБР
