Первый в истории иностранный тренер в сборной России, норвежец Кнут Торе Берланд, второй сбор подряд следит за лыжной подготовкой биатлонистов и пытается объединить русский стиль катания и скандинавский подход к деталям. Biathlonrus.com догнал норвежца в Рамзау и узнал, как бывший тренер Бьорндалена говорит спортсменам «зачем», какой дом он рисует по вечерам и почему некоторым в сборной Норвегии иногда лучше помолчать.
— Кнут, скажите честно, почему вы согласились поработать в российской сборной?
— Ну, во-первых, в марте я решил, что уйду из женской сборной Норвегии. Пожалуй, основная причина была в том, что мне нужно было слишком много путешествовать. Я был готов к тому, чтобы успокоиться и заняться своими делами, но очень скоро начал скучать по биатлону. Когда это произошло, я решил, что предложение от СБР очень интересное. Это же отличный вызов — новая культура! К тому же, люди были очень доброжелательны. Я подумал и ответил — ок, давайте попробуем.
— Не хотели много ездить, а сейчас летаете в Тюмень и Рамзау.
— Да, но это же совсем не то. В прошлом году я 190 дней не был дома, а сейчас езжу на 2 недели. Такой вариант меня вполне устраивает.
— Вы будете работать с российской сборной до начала сезона. Что за такое короткое время можно успеть сделать?
— Трудно сказать. Русские спортсмены катаются в русском стиле. Еще в первом разговоре с представителями СБР я понял, что здесь спортсменам и тренерам интересно узнать, как устроена лыжная подготовка в западных странах, той же Норвегии. Могу сказать, что между норвежским и русским стилем есть значительная разница. Я готов рассказать российским спортсменам, что и как мы делаем. Пока получается хорошо.
— Это касается в основном деталей или техники в целом?
— Конечно, в основном, деталей. Вот, например, с Анной Булыгиной недавно разбирали кое-какие элементы, она просила посмотреть на свою технику. Что я понял в Тюмени, так это то, что русский стиль более силовой, спортсмены делают больше длинных движений. Возможно, это основное отличие, и я бы сказал, это огромное отличие: длинные движения, большая работа верхней частью туловища. Попробовали кататься, например, как это делает Бьорндален. Я пытаюсь рассказать, на чем мы фокусируем внимание и почему. Если спортсмены захотят это использовать — хорошо, не захотят — ок.
— Насколько я успел заметить, вы нашли недочеты в технике практически каждого спортсмена. Норвежские спортсмены в мелочах лучше?
— Нет, совершенно нет. Это все только вопрос стиля, но я не могу сказать, что какой-то из подходов лучше — я могу только сказать, что мне нравится и что действительно эффективно.
— Разницу между норвежскими и российскими биатлонистами уловили быстро?
— О, да. В основном, это язык, стиль общения. С другой стороны, здесь ребята такие же веселые, как и наши, все всегда в хорошем настроении. Но что мне больше всего нравится, так это то, как меня приняли в команду. Я такого, честно говоря, не ожидал, и этому действительно рад.
— Когда вы решили поехать в Россию, ваша семья не удивилась?
— О да, удивилась немного. Но чем быстрее я понял, сколько времени смогу проводить дома и на работе, тем быстрее все утряслось. Для меня важно работать в спорте. Если вы тренируете и вдруг и пропадаете на 2-3 года, вас быстро забудут. Для меня же важно было сохранить возможность работы, пусть и непостоянной. Возможно, однажды я снова приму команду. Если говорить о реакции, например, прессы, то ничего особенного не было. В Тюмени мне звонили журналисты, но в Норвегии не писали ничего больше того, что я уехал в Россию. К тому же, до принятия решения я разговаривал со спортсменами сборной Норвегии, интересовался их мнением. Бьорндален, Хеммель — поговорил с ними по 20 минут, все были действительно рады! Тарье Бо тоже обрадовался. Конечно, они были удивлены, но все отреагировали очень позитивно.
— С другой стороны, напряжение в отношениях между норвежцами и россиянами периодически все-таки возникают. Например, на прошлой неделе появились несколько острых интервью.
— Да, я читал в интернете. Не знаю, почему это происходит. Есть система и, если кто-то сделал глупость, отвечает за нее так, как она ему диктует. Если ты выпил и сел за руль — ты попадаешь в тюрьму, но когда тебя выпустят — ты чист, ты свой билет выкупил, и мы должны быть способны простить тебя. Незачем держать это в голове до конца жизни. Правила таковы и мы должны им следовать. Я не думаю, что норвежские спортсмены ведут себя правильно, высказываясь в некорректном тоне. Все-таки иногда некоторым лучше вообще ничего не говорить. Мне не кажется, что норвежские биатлонисты ставят себя выше россиян. Вернее, я совершенно в этом уверен. Они уважают русских ребят, да я и сам знаю, что русские — великие спортсмены. Здесь, в сборной, биатлонисты в отличной форме и уже несколько раз очень впечатлили меня. Как можно не уважать их за их достижения? И я прекрасно знаю, что думает о ваших спортсменах, например, Бьорндален — я же его тренировал. Он очень уважает Черезова, Устюгова, Чудова. И я не верю, что может быть иначе. К тому же, многие проблемы в отношениях, которые якобы есть, часто раздувают журналисты.
— Но все-таки иногда отношения не очень похожи на доброжелательные.
— Я видел на Кубках мира, как общаются между собой мужские команды — подходят, здороваются, все нормально. 2 года назад, когда в Пьончанге Бьорндален допустил ошибку на трассе, многое можно было сказать в его адрес. Да, норвежские парни поступили не очень хорошо, и все случилось так, как случилось. Я знаю, что Чудов и Круглов потом заходили к Бьорндалену и больше часа говорили о том, что произошло. Я очень уважаю Чудова за то, что он так поступил. Парни поговорили по-мужски. Вообще сейчас я смотрю на россиян немного другими глазами. 2 года подряд я ездил на Кубок мира с женской сборной Норвегии и всегда, когда я пытался поговорить с вами, это было очень сложно. Выглядело, как будто они вообще не любят общаться. Сейчас мне показалось, что я попал в другой мир — все просто безумно милы и открыты. Как это может не радовать?
— Для спортсмена поменять страну все-таки не так просто. Если бы российский тренер уехал за границу, быстро узнал бы о себе много нового.
— Да, я думал об этом — не мог не думать. Но все получилось удачно. Вообще, если вы знаете, с предложением ко мне вышли через норвежскую федерацию биатлона. Позвонил один из менеджеров, который держал связь с представителями СБР. Для меня это было важно — я не договаривался ни с кем за спиной.
— То есть вы все равно хотите работать в Норвегии?
— Я не думаю об этом сейчас, но рано или поздно точно задумаюсь. Сейчас я знаю, чем буду заниматься в следующие полтора года — определился 3 дня назад. Я купил новый дом в Лиллехаммере, собираюсь его снести и построить на этом месте совершенно новый.
— Своими руками?
— Да, полностью! У меня с собой есть необходимые инструменты, чтобы в свободное время думать над тем, что и как будет выглядеть. Должен получиться скандинавский стиль, но в чем-то и мой тоже.
— В последние несколько лет в России начался большой спрос на тренеров-иностранцев. Как думаете, с чем это связано?
— Не знаю. Думаю, это происходит потому, что ваша страна становится все более открытой для таких вещей. Меняется система, границы уже давно не такие большие. Все-таки весь спорт — одна большая семья.
— А кто-то считает, что, если зовут иностранца, значит, свои закончились.
— Нет-нет, это точно не так. Русские спортсмены — очень сильные спортсмены. Вы отлично выступаете на Олимпиадах, Кубках мира. Может быть, вам просто хочется знать, что делают другие люди, и гораздо проще спросить об этом меня, чем кого-либо еще. Я не знаю, что делали раньше россияне, но точно знаю, что делали норвежцы. Думаю, в этом причина. Я не лучший тренер, чем кто-либо из сборной России, но у меня есть свой стиль и свой метод.
— Вы сказали, что язык — основная проблема.
— Я не могу сказать, что это проблема. Назовем это испытанием.
— Да, но со стороны это выглядит так, как будто все смотрят в один телевизор, но каждый видит свою картинку — пропускает ваши слова сначала через переводчика, а затем еще и через себя.
— Да, хороший переводчик — это очень важно. Понимаете, когда я работаю со спортсменами, мне важно сначала ответить им на вопрос «зачем», а не «как». Если они не поймут этого, бесполезно объяснять детали. Но если я смогу убедить их в этом «зачем», будет гораздо проще объяснить, что именно делать. Ведь если я просто скажу «делай это», ничего хорошего не выйдет.
— То есть спортсменов не надо заставлять работать?
— Не скажу, что у меня сложилось впечатление, что кто-то здесь недорабатывает и нуждается в контроле. Да, вы проводите больше времени на сборах — примерно по 20 дней в месяц, а в Норвегии мы собираемся максимум на 10 дней. Это большая разница. Это значит, что в Норвегии спортсмены берут больше ответственности за подготовку на себя — и никаких тренеров вокруг. Но в русской системе все немного иначе — две трети месяца тренеры решают, что делать, и только треть — сами спортсмены.
— Норвежская система в России возможна?
— Если спортсмены возьмут на себя такую ответственность, почему нет? К тому же, они смогут больше времени проводить с семьей. Ведь и для тренеров, и для спортсменов тяжело проводить 20 дней на сборах. У всех есть семьи, дети, что-то еще.
— Да, но и риск большой.
— Конечно. Но нужно учитывать и то, что каждый спортсмен индивидуален. Кому-то нравится путешествовать, кому-то нет. Кто-то женат, кто-то нет, у кого-то и дети уже есть. Каждому сложно по-своему. Я вот тоже выбрал такую работу.
Егор Крецан,
Пресс-служба СБР
