Ирина Казакевич — одна из немногих российских биатлонисток, чье выступление в прошлом сезоне можно считать успешным.
В 23 года спортсменка провёт весь сезон на Кубке мира, занимая места в топ-20.
Успела избежать участия во всех конфликтах и скандалах, оказав полную поддержку Михаилу Шашилову — старшему тренеру и своему личному наставнику, который руководит её подготовкой с раннего детства.
В интервью она рассказала о том, чему научилась у Доротеи Вирер, о отношении к словам Шашилова о ней как о ребенке, о победе в Авачинском лыжном марафоне, о причинах отсутствия активной деятельности в Instagram и о планах по подготовке к олимпийскому сезону.
На финише марафона самые сложные испытания – оставшиеся десять километров.
— Как вы провели межсезонье?
Отпуск практически завершен. Прохожу медицинское обследование в Москве, а затем отправляемся на первый сбор в Сочи. До этого отдых был насыщенным: побывали на Камчатке, у меня еще был отпуск, о котором я не хочу много рассказывать. Даже фотографии в соцсети не публиковала.
— По какой причине нет? Практически все ваши приятельницы из команды публиковали фотографии с морей и океанов…
Предпочитаю не демонстрировать публике свою частную жизнь. Делюсь чем-то в социальных сетях преимущественно при наличии обязательств. Сознаю, что у многих другое мнение, всё же считаю важным, чтобы личное оставалось личным.
— На Камчатке вы победили в Авачинском марафоне, опередив даже некоторых лыжниц. Шестьдесят километров — ведь это предельная дистанция для биатлониста?
Мы заранее запланировали катание на Камчатке. Вылетели Настя Шевченко, Алексей Шевченко с подругой лыжницей Натальей Мекрюковой, Тамара Воронина… Цели показать результат не было, интересовало пройти такую дистанцию. Порадовало, что сумела выйти за три часа (результат Казакевич — 2:59.15). Это основа для будущих марафонов.
— Бывало ли так, что во время бега вас одолело желание отказаться?
Конечно. Первую тридцатку преодолевали вместе с Натальей Гербуловой. После двадцатого километра у меня заболела спина, были очень неприятные ощущения. В биатлоне такого ещё не испытывала. А на последних десяти километрах — непрерывные подъемы, был только один участок, где можно было немного передохнуть. Это было самое трудное, все мышцы отключались. Только за пять километров до финиша сказали, что разрыв большой, и я уже докатывала спокойнее.
— Что употребляли в пищу и напитков во время преодоления шестидесяти километров? А вот биатлонистам в подобных испытаниях не хватает опыта.
Перед стартом я посоветовалась с лыжниками и взяла с собой систему для питья на два литра, энергетические гели и банан. Банана мне не пригодилось. Мне сказали, что по ходу дистанции нужно есть и пить каждые два-три километра, даже если не хочется. В основном я пользовалась тем, что взяла с собой, иногда брала воду на пунктах питания. На последних километрах, когда стало тяжело, испугалась голодания и съела гель через силу, но лучше не стало. Желудок уже ничего не воспринимал.
— После посещения Камчатки ты присутствовал на свадьбе Тамары Ворониной.
Да, это одно из самых запоминающихся событий межсезонья! Тома собрала всю команду, спасибо ей большое. Впервые в сознательной жизни была на свадьбе, эмоции непередаваемые. Практически не сидели на месте, постоянно были какие-то конкурсы, танцы… Очень весело и одновременно душевно, по-домашнему.
Даже после проигрышей Вирер ведет себя с достоинством.
— Первый полный взрослой сезон на Кубке мира завершен. Что было самым хорошим и самым плохим в нем?
Главное — полноценный сезон на Кубке мира и участие в чемпионате. Но пандемия внесла коррективы. Интересно, как бы отреагировала, если бы были толпы людей на трассе и трибунах, шум на стрельбище… Возможно, легче было из-за камерной обстановки. Все было впервые, даже большинство мест незнакомые. Известны только Контиолахти (где проводился сбор) и Поклюка (юниорский чемпионат Европы три года назад). Но трасса изменилась, переделали подход к стрельбищу. Раньше он был крутым, сложно было вовремя затормозить с 30-й установки в масс-старте.
— Представляете, до этого все соперницы с Кубка мира были для вас лишь картинками по телевизору. Чего или кого из них вы запомнили больше всего?
— Наверное, как относятся к гонкам вообще и к неудачным в особенности. Позитивно настроены почти всегда, даже если что-то не получается. Запомнилось, как Доротея Вирер после неудачной гонки на первом этапе в Оберхофе, когда она с одним штрафом была за тридцаткой, в раздевалке общалась и шутила с другими спортсменками. Абсолютно спокойно и расслабленно, словно ничего страшного не случилось. На следующем этапе уже была в топ-3.
— Не включили вас в классическую эстафету на чемпионате мира, хоть результат позволял. Каково ваше отношение к этому?
Вначале все высказывались против моего участия даже в первом спринте. Перед Поклюкой тренеры сообщали о гонке преследования и масс-старта при благоприятных обстоятельствах. Для первого раза это уже было замечательно. На эти соревнования я и готовилась. Состав эстафеты заранее был утвержден. Я или Лариса Куклина могли туда попасть только в случае личной медали, наверное.
— Первый раз на мировом первенстве вас стали оценивать жёстко, как в прессе, так и болельщиками.
Я стремилась не читать ничего, лишь несколько негативных комментариев в Instagram попались на глаза. Самым трудным моментом стала необходимость выходить в микст-зону. Иногда после гонки ты еще не приходишь в себя, на эмоциях, а нужно выйти к журналистам и сказать что-то осмысленное. А потом по тебе посмотрят по телевизору и подумают: неужели нельзя было лучше пробежать или отстрелять?.. Не все же понимают.
ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ
