Спортсменам грозит проверка со стороны WADA, и слишком частые проверки кажутся произвольными.
Евгений Гараничев, бронзовый призёр Олимпийских игр по биатлону, высказал это мнение в интервью RT.
Он поделился подробностями подготовки к новому сезону, рассказал о сложностях выступлений при низком гемоглобине и выразил мнение о том, каким образом болельщикам запомнится Мартен Фуркад.
Каким было для вас лето перед новым биатлонным сезоном?
Не стоит выделять какой-то определённый месяц. Летом и осенью нагрузки и тренировочный процесс были нелёгкими. На предпоследнем сборе в Алдане необходимо было выполнить серьёзные и продолжительные тренировки.
— Юрия Каминского, который методику лыжных тренировок привёз в биатлон этим годом, в недавнем интервью назвал вас очень сложным спортсменом. Вы понимаете, чем заслужили такую оценку?
Возможно, слова Каминского неправильно поняли. Мы постоянно обсуждаем с Юрием Михайловичем различные моменты, звонили, когда летом я готовился к сезону в своём регионе — два сбора провёл без команды. На сборе выполняю всю предложенную работу, как и раньше. Проблем со сменой тренера у меня никогда не было. Я всегда полностью доверяюсь специалистам.
Вы верили в Каминского с первого взгляда?
— Да. Внутренне себя настроил ещё в начале весны, когда сообщили, что работать предстоит с новым тренером. Дело в том, что у меня уже был опыт нахождения на одном сборе с Юрием Михайловичем, когда он ещё работал в лыжных гонках. Это было очень давно, я сам тогда на лыжах бегал — приезжал на тот сбор с Виталием Шиловым. С Каминским может быть сложно в том плане, что в технической части человек очень развитый, предлагает много нового и обращает внимание на всё, даже на мелкие ошибки. То есть, начиная работать с ним в этом сезоне, понимал, на чём будет упор. Понимал, что мы, скорее всего, вернёмся к тем нагрузкам, которые в своё время отличали Николая Лопухова и Андрея Падина. Да и у Александра Касперовича тоже на больших объёмах постоянно сидели.
— Вы с Олегом Перевозчиковым успели поработать, будучи юниорами…
Олег Орестович даже пригласил меня в юношескую сборную. Считаю, что эта работа позволила заложить оптимальную и очень хорошую основу, за что благодарю всех лыжных тренеров, с которыми занимался.
В конце прошлой спортивной кампании, так думаю, вам намекнули, что наставники мужского состава не заинтересованы в вашем присутствии в национальной команде.
Сергей Белозёров со мной на эту тему не разговаривал. Говорил наоборот: «Женя, всё хорошо, будем работать дальше». Такой темы вообще не было. Потом я где-то прочитал, что Белозёров меня в команде не видит. Читая такие интервью, никогда не знаешь, действительно ли человек так сказал или журналисты всё преподнесли по-своему. Нельзя сказать, что сильно расстроился. Стал думать, что, возможно, всё к лучшему: спокойно в регионе подготовлюсь к отборочным стартам.
— Осенние контрольные соревнования продемонстрировали успешность вашей подготовки. Каково ваше личное отношение к результатам ноября? Для вас это что-то значимое, или вы выполняли лишь задачу пройти отбор на Кубок мира?
Не могу сказать, что стремился попасть именно в эти отборы. Внутри готов был начать сезон как с Кубка мира, так и с Кубка России. Главная задача заключалась в выполнении всего объёма летней работы. Первым этапом стал чемпионат России в Тюмени. Там был сложный ход, но нужно помнить о серьёзных нагрузках. Потом хорошую работу провели в Алдане. На контрольных соревнованиях важно было понять: пришёл ли я в ту форму, которой на протяжении двух лет не было даже на отборочных стартах.
— Ответ получили?
До контрольных испытаний у меня чувствовалось, что в этом сезоне я сильно прогрессировал. Главное — то, что могу выкладываться на дистанции с первого до последнего метра. В том же масс-старте скольжение было очень тяжёлым, но мне удалось хорошо поддерживать темп.
— Что чаще приходит на ум: тренировки или вирус?
— Психологически обстановка давит, но я больше переживаю о семье. Что если я заболею, даже без симптомов, и передаду вирус кому-то? Я отношусь к этому серьёзно и никуда лишний раз не выхожу. Даже в магазин за продуктами — только в маске и перчатках. Дома тренировался по чётким графикам: оттренировался, переоделся, поехал домой, избегая контактов. Где-то перестраховываемся, здороваемся в перчатках, но лучше так. Пока не ловил косых взглядов за то, что не пожимал руки.
— Вы всегда предпочитали дистанцироваться от коллективной работы.
— Думаю, это свойственно большинству спортсменов. Особенно когда готовишься к стартам. Чем ближе старт, тем более серьёзно относишься к своему организму, следишь, чтобы даже банальную простуду не подхватить. Не промокнуть, не переохладиться.
— После дисквалификации Евгения Устюгова и эстафетных команд Ванкувера и Сочи вы остались единственным олимпийским призёром из российского поколения биатлонистов. Нет страха, что история не завершится и в следующий раз может повториться по вашему результату?
Я хорошо осознал, что никто из нас не защищен от неприятностей. Порой кажется, что беспредел перешел все границы. Когда некоторые иностранные спортсмены говорят, что благодаря WADA и другим проверяющим организациям находятся под надёжной защитой, я их понимаю. Но когда за четыре месяца ко мне уже раз десять, если не больше, приезжали одни и те же офицеры WADA — и всё это инициирует IBU (Международный союз биатлонистов), начинаешь задумываться: чего они хотят, приезжая чуть ли не каждую неделю и понимая, что не могут найти ничего?
Некоторые, как Яна Романова, Ольга Вилухина и Ольга Зайцева, вместе с Устюговым, придумывают веские основания для своих действий. Может быть, им не нравится мой уровень гемоглобина, который постоянно ниже среднего. Или ждут чуда, что я в бессознательном состоянии проглочу запрещённое?
В наше время вам, как и Евгений Устюгов, везет с природой.
— Да, бег при таком уровне гемоглобина оказывается труден. В этом аспекте я уступаю Фуркаду.
Мартен Фуркад больше не бегает — благо или зло для биатлона?
Для любого вида спорта уход такой сильной и популярной личности, за которой болеют во всём мире, независимо от страны, — это плохо. Все спортсмены стремятся принять участие в гонках с таким соперником. Подобным образом, думаю, все огорчились из-за ухода Уле-Эйнара Бьорндалена. Мне повезло: удалось много побегать с Фуркадом и побывать вместе в разных ситуациях. Но это жизнь спортсмена. Можно только пожелать Мартену удачи и развития в другой деятельности.
— По вашему мнению, кто больше способствовал развитию биатлона: Фуркад или Бьорндален?
— Думаю, Бьорндален.
— Почему?
Потому что был человек, поднявший биатлон до высокого статуса. Когда я начинал заниматься лыжными гонками, смотрел биатлон из-за Уле-Эйнара. Бьорндален казался вершиной, о которой мечтают все. Понятно, что не он один двигал наш вид спорта. Томаш Сикор, Рафаэль Пуарэ, Рико Гросс, Михаил Грайс — все бегали так, что до последнего момента было невозможно предсказать итог соревнований. Что дал биатлону Фуркад? Непримиримая борьба, как и у Бьорндалена. Но высказывания тоже запомнятся: подножки Александру Логинову, нападки на Антона Шипулина, некрасивые перепалки, формирующие отношение к России. Хотя претензии по большому счёту высосаны из пальца. Видимо, наша доля сейчас — делать свою работу и не обращать внимания на то, что происходит вокруг.
Есть ли в вашей команде соперник, с которым всегда интересно состязаться? Выделяете ли вы кого-либо в этом плане?
В команде всегда нужна борьба, даже на региональном уровне. Когда я перешёл в биатлон, в тюменской команде бегали сильные ребята: Сергей Тарасов, Сергей Баландин. Потом появились Иван Черезов и Максим Максимов. За ними всегда хотелось тянуться — побороться, обыграть. У меня вообще всегда присутствовала соревновательная жилка. И в 20 лет, и сейчас — в 30. — RTВсегда приятно проводить тренировки с Антоном Бабиковым и Эдиком Латыповым. Ранее — с Антоном Шипулиным. За пределами соревнований между нами не происходит борьбы. Мы общаемся, переписываемся, можем встретиться и спокойно посидеть в кафешке, отдохнуть, просто поговорить о жизни.
Раскаялись ли вы в том, что чемпион мира по шахматам Александр Логинов занимается преимущественно самостоятельно, а не вместе с национальной сборной?
— Конечно. Такие спортсмены в команде — это большое преимущество для всех. Я не расстраиваюсь. Мы всегда поддерживаем тесные связи. В Тюмени удавалось с Сашей покататься, пострелять, что-то изменить в атмосфере тренировок. Всё же у нас действительно индивидуальный вид спорта, человек сам выбирает, как готовиться. Бывают спортсмены, и зарубежные, которые находятся в составе сборной команды, централизованно готовятся, но на тренировках стараются сделать всё возможное, чтобы рядом с ними никто не находился во время выполнения определённой работы.
Где вы бы провели последний сход, если бы у вас была такая возможность: в Тюмени или Ханты-Мансийске?
В Тюмени комфортнее из-за возможности разместиться рядом с трассой, а не ездить на тренировку по городу. В плане стадионов оба города хорошие. Уехать в Ханты-Мансийск было правильным решением. Там подъёмы и беговая трасса подготовлены близко к условиям стартового этапа Кубка мира в Контиолахти, а эта трасса такая же тяжёлая.
Отсутствие этого года из-за пандемии нелюбимого биатлонистами этапа в Эстерсунде вызывает у вас какие-либо эмоции?
Я считаю, что Эстерсунд и Контиолахти весьма схожи. В обоих местах случается непонятная погода и недостаток снега, но особых сложностей я не припоминаю. Полагаю, что это этапы с одинаковой трудностью. Хотя Финляндия, безусловно, предпочтительнее.
— Почему?
Из-за фанатов. Думаю, что процентов девяносто приезжающих будут наши.
