Двадцать третьего июня пройдут выборы президента СБР, что представляет собой необычную для главных зимних дисциплин интригу.
В отличие от лыж и фигурного катания, где президенты прошли уже четвёртый срок без конкурентов, в биатлоне идёт борьба: действующий глава Виктор Майгуров против вице-президента Алексея Нуждова.
Мы предоставляем слово обоим кандидатам, начнем с претендента Нуждова. Сразу предупреждаем: оба интервью – не совсем предвыборные; мы покажем соперников далекими от нынешних дел, такими, какими вы их не знали или не застали.
Полковник Нуждов, которому 54 года, занимает пост вице-президента в «Газфонде». Когда-то руководил взводом спецназа, принимал участие в конфликтах бывшего СССР, служил в контрразведке и возглавлял отдел по борьбе с должностными и экономическими преступлениями Центрального аппарата ФСБ.
Далее опубликованы его воспоминания об одном из первых боевых заданий и о военной службе в целом. Если вас всё же больше интересует биатлон, то ключевые моменты выступления кандидата Нуждова – прямо после раздела о военных событиях.
***
Я увлекался лыжными гонками в Ульяновской области и мечтал стать спортсменом. Мать трудилась завучем в школе, а отец – директором пивзавода. Отец редко бывал дома.
В спортшколе занимался до девятого класса. Мама заявила: с спортом нужно закончить, иначе в вуз не поступлю. Буду ни кем, кроме олимпийского чемпиона, а учителем физкультуры.
Маме поменяли школу, где работала она – и я из отличника стал троечником в новой, потому что спортивные достижения не учитывались. После школы появилась возможность поступить в Саратовское военное училище ВВ МВД СССР, где готовили командиров спецназа вместе с другими военными специальностями. Я поехал.
– Чему там учат?
Офицер мотострелковых войск — это прежде всего огневая и тактическая подготовка. К этому добавлялись военная топография, изучение вооружения иностранных армий, военное искусство, политэкономия, философия, английский язык и физическая подготовка.
С второго курса из каждого учебного батальона, насчитывавшего 360 человек, выбирали 28 для формирования взвода, где готовили командиров спецназа. Я стал одним из этих 28 человек.
Нас учили не только тактике, как обычные учебные подразделения, но и боевому делу, рукопашному бою, спецназу и психологии.
В том месте я впервые увидел и попробовал батуты, которые по тем временам ещё не были распространены. Нам дали программу с двойными, тройными сальто для координации – помимо плавания, бега, лыж и гимнастики.
Знаете, куда пойдёте после школы?
В то время действовало распределение. С отличием окончив университет, комиссия направила меня в Москву в ОМСДОН — знаменитую дивизию Дзержинского.
– В вашей биографии на сайте СБР Работа в опасных регионах ненадолго затрагивается.
Внутренние войска и специальные подразделения создавались для таких задач.
С курсантских скамьи нас стали посылать в служебные командировки для пресечения массовых беспорядков по всей стране, которая тогда начала распадаться. Первая – в Ереван: дали оружие, но боеприпасов не было. Вылетели больше для того, чтобы показать силу. Но первая настоящая серьезная командировка, где пришлось применять оружие для выполнения задачи – это Баку, так называемый «Черный январь» 1990 года.
Находились мы в части, когда раздалась тревога: час на сбор и затем по машинам до аэродрома Чкаловского – там уже готовились самолеты. Нам сообщили о вылете в Баку, задание получат на месте.
– Ого.
Прибыв в Баку, мы две недели провели в школе, ничего не делая. В один из вечеров нас собрали: в городе напряженная обстановка, беспорядки, убийства, грабежи. Разграблены ОВД и здания правительства. Азербайджанцы против армян, у них оружие – уже 70 погибших. Задача – взять город под контроль и восстановить конституционный порядок.
Наш полк шёл в город с юга, а из Баладжаров нам навстречу двигался другой полк дивизии. Встреча должна была произойти на Нариманова, у правительственных зданий.
В два часа ночи мы пошли пешком. Вооружение моего взвода состояло из штатного для спецназа: АК с полным боекомплектом, часть из которых была оснащена ПБСами и НСПУ. Также имелись снайперские винтовки.
Приблизились к мосту, и дальше разглядывается вся площадь – толпа людей, мост заполнен ЗИЛами-цементовозами: большие машины, за ними удобно прятаться. Места занимают много: поставь две штуки – вот готовая баррикада. Понятно, что народу очень много, но нам мало что было видно – с нашей стороны фонари разбиты.
Полковник Ш., командир, попросил: «Леш, посмотри, кто там вообще, что представляют из себя?» Просмотрел в НСПУ: #####, на площади с охотничьими ружьями стоят, в редких деревьях – ждут с автоматами, на домах и крышах – с автоматами. «Вот попали», думаю.
С двух сторон частный сектор, мы находимся на узкой тропинке перед мостом. Пока ждали, сзади нас закрыли такими же ЗИЛами и автобусами. Оттуда вышли люди – для переговоров с нами. Мы подошли с командиром, нам сказали: садитесь в эти автобусы, отправим вас в аэропорт, а оттуда в Москву. Без согласия – всех здесь перебьют.
В это время с юга вошел в город второй полк — началась стрельба. Боевики с крыш многоэтажек обстреливали колонну из захваченных пулеметов. Наши отвечали, и начался артобстрел, небо было забито трассерами, по рации – хаос боя.
– А вы?
Мы запутались впервые, это честно. Наши представители, заметив это, сразу стали более дерзкими: смотрите, ваших уже убивают. Командир по рации связался с командиром второго полка полковником Р. Под грохот он кричит: задача неизменная, через два часа встречаемся в центре, разрешение на применение оружия в случае сопротивления у вас есть!
Шейн сказал: Леша, возьми свой взвод, в УАЗике инженерной службы получте гранаты – и вперёд. В случае вооруженного сопротивления гранатами – огонь, и на штурм через мост, а мы за вами.
Вспомнить точно могу: достаю ящик с РГД-шками, разбираем их, вставляем запалы, а руки дрожат.
Нам крупно повезло: в тот же миг с противоположного берега к толпе направилась колонна бронетранспортеров, прибывшая нам на помощь. Десантники спасли нас – толпа разбежалась под натиском техники.
Перейдя заграждение на мосту, двинулись по проспекту Нариманова: широкая двухполосная дорога с деревьями и узкими тротуарами по сторонам. Наша задача – боевое охранение колонны впереди основных сил для того, чтобы в случае нападения начать бой, а основные силы за это время перестроились бы из походного положения в боевой порядок.
Мы с тремя бойцами двинулись вперёд, навстречу подъехал самосвал с железным кузовом. Поднял автомат – не останавливается. Сделал предупредительный выстрел вверх – всё равно едет. Дал очередь вверх и автоматически скомандовал бойцам: к бою!
Дальше всё происходило как в замедленном кино: из грузовика вышли около пяти человек – кто-то с автоматом, кто-то с карабином – и открыли огонь. Я приказал «ложись, огонь», а сам, между прочим, забыл лягнуть. Ефрейтор Наркевич (###, всё помню) укрылся за моей ногой, как будто это дерево, и его затвор ударил меня по икре. Мы попали в двигатель самосвала и ещё куда-то, его развернуло – люди спрыгнули и побежали вдоль дома из красного кирпича, продолжая стрелять в нашу сторону.
В ответ мы вели огонь, и я наблюдал: фрагменты кирпичей от наших выстрелов летели на высоте примерно в полтора человеческих роста.
Кто выпрыгнул из самосвала, забежал за угол. Потом я подумал: каждый из нас стреляет хорошо, а расстояние всего метров 50… Четверо бойцов инстинктивно стреляли выше – видимо, у никого не хватило смелости убить человека. Если честно, до сих пор очень рад этому. На самом деле непросто это.
– Этому вообще как-то учат?
Преподавали в училище. Для спецподготовки был спортзал с мигалками, стробоскопами, громкоговорителями, из которых звучали крики толпы и стрельба. Из дерева был сделан полукруг до потолка, как на велотреках: бегали, прыгали, забрасывались вверх – и в руках автомат с холостыми патронами. Такой простой симулятор.
Настоящий бой, особенно первый, отличается от любых тренировок. Боевой опыт приобретается лишь в ходе реальных столкновений.
– Чем закончилось в Баку?
Мы приехали к Улице 26 бакинских комиссаров в центре города. Нас разместили в райкоме комсомола – там был зал с мягкими креслами, где бойцы легли отдохнуть перед ночным дежурством. С товарищем Олегом я вышел покурить на крыльцо.
Подъехали ЗИЛы с брезентовыми тентами. Парни открыли борты, стали извлекать что-то из кузова и раскладывать на асфальте в трех метрах от нас. Товарищ старше меня, такой серьёзный: «Бойцы, товарищи, че у вас там течет?» Взглянули – ни кто ни с кем. Олег прожест фонариком – а это тела погибших бойцов и кровь. Как меня начало рвать…
Тогда я оказался не вполне готовым к подобному.
– Как вы попали на курсы военной контрразведки?
В 1992 году предложили пройти обучение в специальном учреждении для получения знаний и навыков, требуемых от сотрудников военной контрразведки. В годы Великой Отечественной войны органы военной контрразведки именовались «Смерш».
– Что за обучение?
Обучение длилось полтора года, все происходившее там засекречено, я закончил с красным дипломом. После курсов меня назначили опером в управление ФСБ по внутренним войскам. Работа предусматривает контрразведывательное обеспечение внутренних войск.
В каждой части вооружённых сил контрразведкой занимается подразделение госбезопасности.
Сотрудники закреплены за частями – «объектами оперативного обеспечения».
Были ли у вас командировки, о которых можно рассказать?
В училище я получил специальность командира взвода спецназа, поэтому в моём оперативном обслуживании находились части специального назначения. В 90-е это уже были не взводы, а отряды спецназа: «Русь», «Витязь» и другие подобные.
Люди с боевым опытом, совершившие множество спецкомандировок в горячие точки, своим менталитетом – боевым братством краповых беретов – были настоящей элитой войск.
В качестве оперуполномоченного я сопровождал этих спецназовцев в специальных командировках. При поездке с подразделением спецназа выполняется весь объем задач, поставленный перед ними, а также решаются специфические задачи органов безопасности в войсках.
Много где мне довелось побывать, много увидеть – героические люди эти ребята. Куда мы ездили, говорить не буду. Забавный я старик, да? Видели, сколько у меня волос было?
– Как и когда такая работа закончилась?
Я был опером, старшим опером, отвечавшим за особо важные дела, то есть работу с боевыми подразделениями. Дослужился до оперативного обслуживания главного командования внутренних войск, где занимался обслуживанием высшего командного состава в качестве начальника отдела по борьбе с коррупцией в Управлении ФСБ России по ВВ МВД. Затем перешел в центральный аппарат Департамента военной контрразведки – сначала заместителем начальника отдела, потом начальником.
В нулевые вышел закон, где к задачам органов безопасности была отнесена борьба с коррупцией. Я начал специализироваться на должностных экономических преступлениях. Работа интересная, поскольку подразумевает противостояние с талантливыми и умными людьми. Это не мелкие мошенники.
В центральный аппарат меня, 34-летнего полковника, пригласили для разоблачения возможных коррупционных схем. На прежнем месте работы у меня накопился большой опыт реализации успешных оперативных мероприятий, во многом новаторских.
В 2008 году, когда всё стало работать более-менее стабильно, вышел на пенсию в сорок лет.
Отсюда и до конца – только про биатлон
– Бытует мнение, что руководить СБР должен представитель биатлона, а вы не являетесь таковым.
Я не стал биатлонистом, а быть тренером больше не планирую.
Семнадцать лет занимаюсь общественной деятельностью в сфере спорта, создав с нуля лыжный клуб АНО Клуб Наседкина для детей из Московской области.
Через четыре года спортсмены клуба стали победителями Кубка Московской области по лыжам и биатлону. Система подготовки в клубе не была бюрократизирована, как в государственных спортшколах, и оказалась эффективной. Восемь лет назад я возглавил федерацию биатлона Московской области – сейчас заканчивается второй срок полномочий.
Стал вице-президентом СБР при Владимире Драчеве, а через два года на перевыборах сохранил пост при Майгурове. Таким образом, прошел управленческую вертикаль нашего биатлона. Клубом занимаюсь до сих пор – это увлечение и, пожалуй, миссия: приносить пользу детям, тренерам, родителям. Денег на этом не зарабатываю, только трачу – и мне это приятно.
Я знаю устройство нашей системы биатлона: от спортивных школ и центра спортивной подготовки регионов до руководства федерации. Многое на каждом уровне нуждается в улучшении, я вижу потенциал для оптимизации.
– Будучи вице-президентом СБР, у вас есть возможности вносить изменения и управлять. Почему же желаете стать именно президентом?
В 2020-м отношения с Драчевым приняли критический характер по многим причинам. Об этом писали многие издания, и вы тоже. Тогда я думал: мне не подходит быть руководителем, есть люди с большей подготовкой, желаниями и знаниями. Мне казалось, что Виктор Майгуров соответствует этим критериям.
Мы сотрудничали два года, и стало ясно: наши подходы к работе, цели и задачи, стратегия и тактика различаются. Не утверждаю, что прав только я, а он неправ. Мнения расходились, это естественно. Однако совместный опыт показал, что его методы не решают тех задач, которые, как мне кажется, должен выполнять СБР.
Что такое общероссийская федерация? Её основной принцип – полная прозрачность. Б udжет, цели, задачи, стратегия и принятие решений должны быть доступны всем членам федерации и поклонникам биатлона. Что из этого известно на данный момент? Ничего.
Вся жизнь вращается вокруг национальной команды. Нельзя же оценивать работу главы государства и спортивной федерации исключительно по ее результатам. Президенту нужно уделять сборной внимание, тратя на неё некоторое время. Однако большая часть его работы не должна быть посвящена ей – так считаю я.
Сборная – вершина пирамиды: там лучшие кадры и лучший администратор в спорте высших достижений – главный тренер. Тренер должен заниматься сборной 100% времени – день и ночь. Президент не должен постоянно быть вовлечённым, а оказывать помощь только при недостатке возможностей.
Тренеры и спортсмены сборной – сотрудники ЦСП Минспорта с заработной платой, трудовыми договорами и функциональными обязанностями. В штате ЦСП нет Президента Федерации, поскольку его деятельность связана с общественной организацией, а не Минспортом.
Главный тренер руководит тренерским штабом, подбирает составы для подготовки и гонок, устанавливает принципы подготовки и отбора и т. д. СБР согласует и утверждает его решения по Уставу. Президент гарантирует, чтобы все это не стало профанацией.
Двадцать процентов моего времени я посвящал бы работе с общим собранием, остальное – региональным проблемам. У меня есть опыт их решения.
У нас по официальным данным двадцать тысяч человек занимается биатлоном. В журналах и на бумагах есть такая информация. На самом деле, думаю, тренируется где-то пять тысяч человек. А школ, инфраструктуры и тренеров – всего этого у нас как раз на двадцать тысяч. Давайте доведем реальное количество занимающихся до этой цифры, поднимем регионы, которые в основном брошены.
Последние руководители СБР больше интересовались сборной.
Кто вам кажется главным тренером сборной?
Юрий Каминский должен в моём составе лично сформировать команду и определить все принципы.
Знаю Каминского двадцать лет, в клубе помогал мне. Считаете, составит сборную хуже или неправильнее, чем та, что есть сейчас? Взрослый человек, не подлец, не вор, не заточен на деньги. Интеллектуальный потенциал высок, отличный бэкграунд, заслуженный тренер России, авторитет для коллег и спортсменов.
В качестве президента я не буду заниматься организационными вопросами команды. В штаб-квартире Федерации заниматьcя текущими задачами сборнки будет назначенный сотрудник – руководителем администрации,
Вместе с главным тренером будет работать лучший организатор в должности вице-президента. Будет отвечать за логистику, размещение, сервис, инвентарь, все передвижения, связь с местами сборов. По мнению Каминского, это Александр Касперович, не участвующий в тренерской работе. При этом пригласить Касперовича – идея Каминского, а не моя. Каминский знает, как это работает в лыжах, где у Вяльбе в этой роли Юрий Чарковский.
Если победите на выборах, придется формировать новую команду и менять тренеров?
Я предлагал провести голосование за президента до назначения тренерского состава, однако Виктор отказался от этой идеи. Сборная готовится к сезону, тренеры трудятся. Конечно, я с этим не согласен, но я же не глуп: если выиграю выборы, ничего кардинально не изменю.
– За последнее время СБР оказывался в ситуации, близкой к банкротству, не раз. Какие меры вы предусматриваете для решения финансовых проблем?
Основные показатели бюджета и направления его использования изложены в тезисах моей программы. Вопрос определён. Названия конкретных компаний предоставлю делегатам на конференции.
В прошлом году бюджет получил 150 миллионов рублей.
Сбербанк получал 42 миллиона рублей от «Газпрома». Ранее суммы были выше с учетом налога на добавленную стоимость (более 50 миллионов), сейчас перечисления осуществляются по упрощенной схеме налогообложения – поэтому сумма такая же, как и три-четыре года назад.
IBU выплатил 52 млн рублей. Когда СБР погашал долг за старые допинг-дела, IBU удерживал эти деньги в счет погашения долга. Долг полностью погашен, и в прошлом сезоне IBU прислал полную сумму – она высчитывается в зависимости от результатов команды. Норвежцы обычно получают больше всех, Россия – 4-5-я уже несколько лет. В следующем сезоне IBU ничего не пришлет, потому что сборная России не поедет на Кубок мира.
36 миллионов рублей — отчисления от букмекеров по линии Минспорта. В текущем году это произошло впервые из-за введенных новых правил распределения по спортивным федерациям доходов от их деятельности.
Все средства поступило бы в СБР при любом руководителе страны. В следующем сезоне остаётся всё прежнее, за исключением выплат IBU.
Только двадцать миллионов считаются рыночным капиталом, что достигнуто благодаря лидеру СБР.
Доходная часть бюджета будет составлять 220 миллионов, чего достаточно для покрытия всех расходов.
Важно помнить, что президент не получит зарплату, а также не будет иметь платными советника и исполнительного директора. Нужен ли исполнительному директору офис размером всего в 15 человек, чтобы выполнять какие-то поручения?
Важно сохранять мотивацию спортсменов, лишенных участия в международных соревнованиях. Призовой фонд Кубка мира составляет 8 миллионов евро за сезон: с первого по двадцатое место предусмотрена конкретная сумма, которая доступна всем желающим ознакомиться. Для отечественных турниров такой объём – огромная сумма, которую найти сложно, да и не требуется.
Мы установим базовую мотивацию. Предложу членам руководящего органа, который будет избран, утвердить следующее: за победу в личной гонке – 250 тысяч рублей на карточку спортсмену, плюс по 30 с небольшим его первому тренеру и личному.
Логинову достались 250 тысяч рублей за победу в спринте в Тюмени. Екатерина Халиуллина и Александр Касперов получили по 30 тысяч. В эстафете премиальные выплаты получат первые четыре команды.
Сезон из десяти этапов включает 44 индивидуальные гонки и 14 эстафет. Только призовой фонд Кубка России будет равен ста миллионам рублей – надеюсь, коллеги согласятся с таким подходом.
— Какие именно проблемы регионов нужно решить?
Ввести в эксплуатацию недействующие или закрытые стрелковые комплексы, организовать единую систему соревнований по всем возрастным категориям.
Для повышения качества материально-технической базы необходимо предоставить различным субъектам то, что им требуется: стрельбищам — стрелковое оружие, подразделениям – оружие и боевую технику, спортивным объектам – табло и методические материалы. Нет необходимости возводить суперкомплексы во всех регионах, но нормальные стадионы должны быть везде.
Сначала нужно развивать малые регионы, где база спортивной подготовки почти отсутствует, и все спортсмены — воспитанники местных школ, а не приезжие.
7. – Если проиграете выборы, то…
– Возможно, приобрету больше – сосредоточусь на своей федерации. Пока Мособласть не стала самым сильным регионом страны по биатлону, отстаем от Тюмени и Ханты-Мансийска. Но еще один срок – и всё будет, судя по нашей динамике.
Верю в победу. В биатлоне сейчас настоящим центром силы являются регионы, от них многое зависит, именно там возможны творческие решения. Это основная сфера деятельности президента.
